Уже через полчаса я оказалась у ворот своего жилища. Я с облегчением выдохнула и вошла внутрь, чувствуя, как спокойствие расплывается по моему телу. Сбросив одежду, я залезла в ванную и включила воду. Холодный поток влаги ударил по моему телу, и я вздрогнула. Сердце сжалось, а кожа покрылась мурашками. Через секунду холод сменился теплом, и я, полностью расслабившись, закрыла глаза.

Привычным для меня быстрым шагом я шла вдоль перекошенных стареньких домов. Во дворе одного из них пожилая женщина копошилась в клумбе. Увидев меня, она резко повернула голову и поправила съехавшую на лоб косынку, открывая свои глаза. Думаю, она еще долго смотрела мне вслед, разрываясь от любопытства. Эта странная женская черта – быть в курсе всего происходящего. Если что-то от нас ускользает, мы тут же с небывалой упорностью, пытаемся восполнить этот пробел. Но я не являюсь большой поклонницей сплетен, меня больше интересуют факты. Достоверные и обоснованные, а не рожденные больной фантазией людей. В таком небольшом городке как этот, новый человек всегда бросается в глаза. И было очевидно, что первое время люди будут перешептываться и выяснять, что за странная девушка поселилась на окраине леса в полном одиночестве. Но вскоре сплетни утихнут, и все вновь заживут обычной жизнью. А пока я собиралась осмотреть город, купить кое-что необходимое и вернуться в дом, где никто меня не достанет.

Вскоре я достигла центральной площади и начала вспоминать, что мне говорил хозяин дома. Но память не хотела возвращаться и его слова канули в Лету, уносимые рекой забвения. Тогда я решила пройтись вокруг площади и найти нужные мне магазины. Я пыталась сделать вид «своего» человека, не озираться растерянно вокруг, а уверенно идти вперед. Но кажется, люди, проходящие мимо меня, знали, что я не из их племени. Может та старуха по тайному каналу передала информацию обо мне, а может эти люди как волки узнают своих и чужих по запаху. Перед глазами мелькнула вывеска «Продукты». Я быстро свернула и зашла внутрь, спасаясь от этих людей и их взоров. Продавщица подняла голову от телефона и возмущенно кинула на меня свой взгляд, будто я своим приходом помешала чему-то важному. Но уже в следующую секунду она вновь опустила глаза и ее пальцы с невообразимой быстротой застучали по экрану. Я ощутила, как тонна груза сползла с моих плеч и упала на пол. Мысленно я поблагодарила старика Мартина Купера за создание этой чудо игрушки. Хотя не думаю, что, создавая телефон, он предполагал какими паразитирующими свойствами он начнет обладать через несколько десятков лет. Мир охватила эра мертвых людей и живых машин. Мы отдали свою душу этим компьютерам, наверняка, именно поэтому мы везде носим их с собой, не желая расставаться. Люди больше не смотрят друг на друга, не разговаривают как прежде, не прикасаются, вскоре мы просто перестанем понимать человеческие эмоции и чувства, мы станем машинами в мире машин. Природа для нас утратит былой интерес, искусство станет пылью забытых времен, а жизнь превратится в набор и расшифровку электронного текста. Мы умрем, так до конца и, не осознав этого. И любой человек пожелающий приблизиться к истинности и первичности своего существа, станет супостатом этого мира, навеки лишенным права быть частью племени.

Я вычеркнула все продукты из своего списка, и с целым пакетом вышла из магазина. Ноша оказалась довольно тяжелой, и путь в обратную сторону представился мне жутко длинным. Я перекидывала пакет из руки в руку, но старалась идти с невозмутимым и гордым видом, не показывая своей слабости. Такова моя натура. Людям в радость видеть немощность и бессилие в других. Чужие червоточины зарождают в них семена самоуверенности и ростки тщеславия. Сила же, увиденная в других, подымает с глубин их души зависть и самопрезрение. Я вновь свернула на улицу старых домов, моля время ускориться и дать мне возможность быстрее переступить порог дома. В этот день я так и не успела посмотреть город. Все, что я увидела это небольшую асфальтированную площадь, с расходящимися по ней трещинами, окруженную пихтами и елями. По периметру центра этой Вселенной, обрамляя дорожки, уводившие в сторону магазинов, стояли деревянные скамейки с облупившейся зеленой краской и фонарные столбы с двумя белыми флаконами наверху. Я тут же вспомнила слова хозяина дома, про сердце города. И странный вопрос всплыл у меня в голове: «Если у города такое неприглядное сердце, то, что же с другими органами?». Я все же добралась до дома. Мои руки затекли, а ручки пакета врезались в ладонь. Переступив порог, я опустила свой груз на пол и облегченно выдохнула. Теперь помимо молока и яиц в моем холодильнике будут и другие продукты.

На обед я сделала спагетти. Затем меня стали манить лежавшие на столе альбом и карандаши. Мне хотелось взять их в руки и на несколько часов выпасть из реальности. Но нечто мерзкое и надоедливое царапало мое нутро, кажется, это была совесть. Я взглянула в окно, на погибающий заброшенный сад, и поняла, что придется на время забыть про свои эгоистичные желания и помочь этому изнывающему клочку земли. Только жестокий, лишенный всякого милосердия человек, может смотреть на страдания живого существа. Вопреки мнению многих людей и религиозных сект я верю, что растения имеют душу. Возможно, отличную от человеческой, но все же имеют. И верю в то, что некоторые люди лишены ее, не по рождению, а в силу своего образа жизни. И они ходят по земле, как те надувные куклы, пока не лопнут, испуская воздух. И ничего от них не останется кроме зловонного запаха пустоты. Но с природой так не бывает, вы не встретите пустого и безликого цветка или дерева. Таким трагичным уделом наделены только люди.

Я вышла в сад. Начать нужно было с уборки полусгнившего яблочного ковра, вокруг которого сворами летали мухи и пчелы. Воздух был наполнен жужжанием и запахом гнили. Думаю, только Шиллера могла вдохновить такая атмосфера, у меня же она вызывала легкий приступ тошноты. Затем, мне следовало очистить клумбы от сорняков. Так уж у нас заведено: обычной траве рядом со сливками растительного мира, было не место. Наш глаз готов воспевать красоту, одаривать ее заботой и любовью. Мы укрываем от холодов розу, поливаем ее, если настала засуха, вдыхаем аромат ее цветов. Но, с тем же усердием, что мы охраняем розу, мы уничтожаем, то, что прикрывает прелесть ее цветения. Безжалостно мы обрываем одну жизнь, чтобы продлить другую. И снова и снова пробиваются сквозь яркие цветы их вечные безликие спутники. Быть может, чтобы ненароком, совсем случайно, получить взгляд полный восхищения и любви, причитающийся не им, но все же, в их сторону. А затем опять тяпка, по стеблю или корневищу, и безобразный вредитель больше не засоряет вид благоухающих клумб. Я должна была так поступить. Это оправданная жестокость, если конечно, такая имеет место быть.

Сгнившие яблоки нужно было вынести в лес, выбросить их в небольшой овраг за домом, цветы полить. И вот, мой сад уже не похож на умирающего пациента, он реанимирован и идет на поправку. Мне стоило позвонить матери и обрадовать ее этой новостью. Она гордилась бы, потому что знает, как я не люблю копаться в земле. Но я не стала. Взяла в руку телефон, с минуту смотрела на него, а затем положила обратно. Потому что знаю, что она бы начала плакать, а я этого не выношу. «Позвоню завтра»– решила я. Завтра.

У вас есть самое яркое и счастливое воспоминание из детства? Я говорю из детства, потому что только эти воспоминания могут быть наполнены поистине чистым восторгом, без примеси взрослых мыслей, суждений и оценок. Ребенок не способен различать уровни счастья, он отдается ему полностью, просто радостно открывает глаза и рот, и хватает его всей грудью, будто последний глоток воздуха. В такие моменты ребенок не думает «Я счастлив!», он просто принимает это как должное, как то, что может предложить ему Мир. Только взрослея, мы все чаще анализируем каждый момент своей жизни, и когда мы счастливы, мы непременно знаем это. И также знаем, что счастье пройдет, и мы вновь окажемся в тени плакучей ивы. Мы не даем счастью охватить нас, мы касаемся его и тут же отбегаем.