Кроме того, на этот раз он ошибается. Верно?

Когда мой отец смеется над тем, что говорит Боуэн, я ненавижу себя, потому что испытываю легкое разочарование из-за того, что мои родители так сильно любят его. Я знаю, что это ребячество встречаться с людьми, которых твои родители не одобрили бы, но часть меня никогда не хотела быть с кем-то, кто им понравится.

Они трудоголики, легкомысленные и чертовски поверхностные. Зачем мне встречаться с кем-то, кто им понравится?

Либо Боуэн просто играет с ними, и это ещё не всё, либо он такой же, как они.

Хочу ли я рисковать?

Я снова смотрю на Деклана и вижу, что его внимание приковано ко мне. Его руки скрещены на груди, поза напряжена, а взгляд пуст.

Всегда ненавидела, когда он так на меня смотрел. Я не часто вижу другие эмоции на его лице, но они проявляются, когда он смотрит на других, особенно когда держит Дженсена на руках. Я признаюсь в этом только самой себе, но от этого он выглядит в десять раз сексуальнее. Впрочем, ко мне он относится только с презрением.

Но почему?

— Большое тебе спасибо! Я думала, что лопну! — Ава слегка толкает меня, когда врезается в меня, и я снова обращаю внимание на неё. — Дурацкие туфли, — бормочет она, выпрямляясь.

Я смотрю на малыша Дженсена и вижу, что он всё ещё спокойно дремлет.

— Он будет самой большой головной болью сегодня вечером, — говорит она мне, слегка поглаживая его голову.

— Он маленький ангел, и я не соглашусь ни с какими возражениями, — говорю я отчасти просто, чтобы позлить её.

Я знаю о сильных лёгких Дженсена не понаслышке. Удивительно, что у меня из ушей кровь не потекла.

— Значит, ты только что вызвалась стать первой в моём списке ночных нянек, — угрожает Ава.

— Подруга, ты уже знаешь, что я была на вершине этого списка!

У Авы нет родителей, так же как и у Зандера, а его младший брат плохо подходит на роль помощника, так что с няньками у них беда. Я часто присматриваю за Дженсеном, чтобы Ава и Зандер могли пойти на свидание, но до сих пор это не переходило в ночное рандеву с младенцем.

Я бы с радостью согласилась на это, потому что даже если он будет терроризировать меня всю ночь, я всё равно смогу вернуть его на следующий день, а потом проспать неделю.

Понятия не имею, как Ава и Зандер делают это изо дня в день. Они, должно быть, сумасшедшие.

— Ты права, — она драматично вздыхает. — Как я могу напугать тебя, если мне нечем тебя напугать?

— То, что ты рассказывала о родах, и так достаточно страшно, поверь мне, — шучу я. На самом деле, не совсем, когда я вспоминаю её ужасную историю.

— Всё было не так уж плохо…

— Серьёзно? Ты хочешь сказать, что всё может быть ещё хуже? — я поднимаю бровь и стараюсь выглядеть как можно более встревоженной.

Ава постоянно пытается скрасить ужасы рождения Дженсена, потому что, как она уже много раз говорила мне, она хочет, чтобы я поторопилась и тоже родила ребёнка, чтобы у нас были близкие по возрасту дети.

Я не тороплюсь заводить детей, а после рассказа о её двадцативосьмичасовых родах, когда в конце было совсем худо, а обезболивающие уже давно не действовали, я не так заинтересована в продолжении рода. Теперь она боится, что запугала меня родами.

Дженсен выбирает именно этот момент, чтобы проснуться и моргнуть своими очаровательными голубыми глазами. Его взгляд задерживается на мне, затем он поворачивается, чтобы посмотреть на свою маму. Сердце тает от его улыбки, когда он вновь оказывается на руках у своей мамы.

Я чувствую тоскливый укол от того, как красиво они смотрятся вместе, особенно когда Ава целует его голову, прижимая его к своему телу.

Именно так должны выглядеть все родители со своими детьми.

Как можно перейти от этого к ужасной правде того, что есть у других?

Мои родители любили меня, пока деньги не стали для них важнее.

Они так же крепко держали меня, когда я была маленькой? Они целовали меня в лоб и шептали, как сильно любят каждый день? Или они всегда держались на расстоянии, а деньги и жадность делали это ещё более очевидным? Может быть, взросление и осознанность помогли мне увидеть то, что было прямо передо мной.

— Саша, дорогая, можно тебя на пару слов? — мама тянет меня за руку, и я быстро прощаюсь с Авой, стандартно закатывая глаза, что я, кажется, часто делаю, когда речь заходит о моих родителях.

Она улыбается мне и направляется к Зандеру и Вану. И тут же всё внимание их переключается на Аву и малыша, когда Зандер очень нежно целует их обоих.

Я никогда раньше не думала о Зандере как о нежном или мягком человеке, но он становится большой зефиркой, когда рядом Ава и Дженсен.

— Они выглядят счастливыми, — комментирует мама.

Я оборачиваюсь и вижу, что она тоже смотрит на счастливую семью.

— Да, — подтверждаю я, удивлённая тем, что мама проявляет интерес.

— Это хорошо. Печально то, что случилось с его родителями. Они были хорошими людьми, — говорит она мне, и я киваю, не совсем понимая, к чему она клонит. — Если бы они послушали Вито об инвестировании в эти акции, они могли бы изменить свою жизнь. Никогда бы не попали в ту автокатастрофу…

И вот оно. Деньги решают всё, и трагическая случайность вдруг становится чьей-то виной.

— Они хотели быть ближе к своим детям и правильно воспитывать своих сыновей. Посмотри, сколько любви и счастья в их жизни. А потом посмотри на своего собственного ребёнка. Совершенно незнакомого тебе человека, одинокого, не интересующегося ни браком, ни детьми, — прямо говорю я ей.

Она вздрагивает, как будто я ударила её, что в принципе мне очень хотелось сделать.

На самом деле нельзя сказать, что у меня нет никакого интереса к детям или браку, но я знаю, что моя мама надеется однажды организовать роскошную свадьбу и ещё много лет слишком драматизировать, рассказывая об этом свои друзьям-снобам. Добавим к этому внуков, которых она будет использовать как пешки, чтобы опустить своих друзей этими прекрасными и добившихся огромных высот созданиями.

— Я думаю, что родители Зандера сделали лучший выбор и не жалели об этом ни секунды. А ты сожалеешь о чём-нибудь, мама? — спрашиваю я, искренне заинтересовавшись её ответом, но уже зная, что это будет не то, что я хочу услышать.

— Не говори глупостей. Мне не о чем сожалеть, — она выпрямляет спину, выглядя обиженной и расстроенной, и смотрит на меня сверху вниз. — Ты можешь быть упрямой и глупой, когда дело касается мужчин, но это не имеет никакого отношения ни к твоему отцу, ни ко мне. Все твои решения зависят только от тебя.

Я качаю головой, надеясь, что ярость, которую чувствую внутри себя, не прорвётся наружу. Обычно меня не смущает перспектива накричать на мать, неважно в общественном мы месте или нет, но я не хочу испортить праздник Авы и Зандера.

— А теперь, пожалуйста, скажи мне, что ты не встречаешься с этим головорезом. Теперь я припоминаю его со времен твоего детства. Разве его родители не были преступниками?

Презрение, сочащееся из её голоса, ещё больше усиливает мой гнев. Мне может не нравиться Деклан, но это не значит, что я буду стоять в стороне и позволять кому-то другому говорить о нём гадости.

— Да, его отец много раз сидел в тюрьме, — говорю я ей, насмехаясь над ужасом, написанным на её лице.

— И чем же теперь занимается этот… Деклан? То есть, когда он не сидит в тюрьме или его не бьют, — презрительно бормочет она.

Я сразу же хочу сказать ей, что именно её дочь-головорез наградила его этим фингалом, но это может дать ей надежду, что между нами всё несерьёзно. А так как мой гнев достиг точки кипения, я выбираю худший способ помучить её.

— У него нет работы. Я рассказала ему о своём трастовом фонде. Ему нравится идея жить за мой счёт. Мы будем сидеть без дела, напиваться и кайфовать, и уж точно растолстеем вместе. Таков наш план. Разве это не чудесно звучит? — я натягиваю на лицо свою лучшую фальшивую улыбку.

Мамины глаза сужаются, её ужас быстро сменяется отвращением.