– О чём думаешь? – спросила Наяда, уже пару минут пристально смотревшая на меня.
Сегодня она была особенно хороша: глубокое декольте, открытая спина, разрезы на длинной юбке. Как это платье вообще на ней держалось?
– Зачем ты надеваешь такие платья? Дресс-код или соблазняешь своего спутника? Остальные мужчины тебя явно не интересуют.
– Платья? Это для него.
– Так он быстрее возбуждается и сразу переходит к делу?
– Обычно всё заканчивается на том, что он кладёт свою правую руку на мою ягодицу в кружевных стрингах. И засыпает.
– Переживаешь?
– Что ты, только это мне в нём и нравится. Что сегодня пьём?
…Я снова в море, пытаюсь познать его или понять себя. С берега за мной наблюдает верная Наяда. Она всегда со мной на суше, но в море никогда не заходит. Надо будет спросить почему. Может, не умеет плавать или боится воды. Хотя это хорошо, что она не плавает, тут я могу побыть наедине с самой собой.
– Сегодня ты заплыла дальше, чем обычно. Наш прекрасный страж водной безопасности даже поменял плавки красивые на удобные, – улыбнулась Наяда, когда я опустилась на лежак, обдав её солеными брызгами.
– Адонис в новых плавках? – я оглянулась, чтобы посмотреть.
– Адонис? Действительно, ему идёт. Как ты здорово одним словом можешь сказать о человеке почти всё, – Наяда явно забавлялась.
– Хотела у тебя спросить: почему ты не плаваешь?
– Не хочу тебе мешать, свидание с морем – довольно интимная вещь.
Я мысленно поблагодарила её за это.
– Иногда ты меня пугаешь, как будто ты нереальная – знаешь, как в детстве, воображаемая подруга. Которую слышишь в своей голове настолько реально, что иногда начинаешь забывать, что она не существует на самом деле. Может, всё это миф, игра воображения, а на самом деле я сейчас в деревне у своей бабушки, в стареньком бревенчатом домике, рядом с прудом, в котором дедушка ловил карпов…
– Тогда не буду тебя щипать – оставайся здесь, всё же море лучше, чем пруд с карпами.
Однажды в море начался дождь. Он весело стал ронять большие капли, которые тут же образовывали круги на поверхности. Меня это очень развеселило, вода была везде: и подо мной, и капала с неба. Пресная смешивалась с солёной. Я перевернулась на спину и ощущала падающие капли на своём лице.
С берега доносился какой-то шум. Я посмотрела в ту сторону и увидела Наяду. Она стояла на понтоне, очень собранная, и явно готовилась к прыжку. Я тут же быстро поплыла в её сторону. После стольких дней многочасовых тренировок плыла я очень быстро. Это было странное и новое ощущение, обычно в этом виде спорта я была аутсайдером. Взобравшись на понтон, села рядом с Наядой.
– У тебя был перепуганный вид, что случилось?
– Гроза начинается, я кричала, чтобы ты возвращалась, но ты не слышала.
Я посмотрела на небо и увидела, что оно всё потемнело, Где-то уже шёл приличный ливень, и, похоже, приближался шторм, потому что ветер усилился, и волны становились всё больше.
– Но ты же не умеешь плавать! – сказала я, поражённая.
– С чего это ты взяла? У меня первый юношеский разряд по плаванию.
– Почему же ты никогда не заходишь в воду?
– В детстве наплавалась. Так устала, что теперь целыми днями отдыхаю, – ответила она, смеясь.
– Спасибо за заботу. Теперь нам полагается по стаканчику чего-нибудь горячительного для успокоения.
В этот вечер мы с Наядой устраивали такие танцы, про которые, вероятно, ещё долго будут слагать легенды местные Гомеры.
Я в воде, я чувствую лёгкость и бестелесность своего существования. Почему мозг не может запомнить это ощущение, чтобы потом воспроизводить его по первому требованию своего обладателя? Мне так хорошо, я таю в этих бездонных прохладных руках. Море очень бережно и нежно качает меня на волнах.
Сегодня последний день вместе с ним, завтра рано утром у меня самолёт. Я стараюсь не думать об отъезде, я прощаюсь с морем. Плавая в последний раз, решила выйти раньше, чем насыщение перейдёт в пресыщение. Хотелось запомнить момент удовольствия – пребывания в море, чтобы это было сплошное счастье, не омрачённое сбитым дыханием, ознобом, необходимостью переменить занятие.
Сегодня опять пасмурно, обещали дожди. Гроза обошла нас стороной, но на пляже в считанные минуты никого не осталось. Мы с Наядой наслаждались одиночеством. Слушали, как шумело море, в унисон с ним кружились в голове разные мысли, не слишком отвлекая меня от процесса наблюдения за синевой передо мной и моими чувствами. Смешение наслаждения и боли из-за скорого расставания – эти чувства всегда были для меня самыми сильными. Так более остро я чувствовала полноту самоё себя. Мне нужна была не тихая радость, которая убаюкивает, погружая в тишину удовольствия, и не некая пресыщенность жизнью, а именно эта буря чувств внутри меня. Капелька боли помогала моему наслаждению выйти на тот максимальный уровень, к которому готово тело. Душа бесконечна и невместима, её способности никогда нам не будут открыты здесь, на земле, потому что её сдерживает наша телесная оболочка. Тело конечно, и оно единственное существует в этом пространстве целиком и полностью. Оно подчиняется физическим законам природы, которые царят на земле. Любое, даже самое натренированное тело, имеет свой предел – то, что оно может вынести нагрузки не только телесные, но и эмоциональные, в итоге, пересчитываясь с огромным коэффициентом, оборачивается для него в усиленное напряжение, многократно превосходящее поднятие тяжестей и многодневные марафоны.
Моя душа кормилась за счёт сильных эмоций, каждый раз давая мне понять, насколько несовершенно моё физическое тело, потому что оно не может вынести больше, чем того хотелось бы душе. Физическое наслаждение было огромным, тело отзывалось учащенным пульсом и приливом горячей крови к лицу, шее.
Наяда не смотрела на меня, она только сидела рядом, и её невидящий взгляд был устремлен куда-то далеко вперёд. На самом деле, по моим ощущениям, она всматривалась в себя саму, в собственную суть, скрытую где-то глубоко под кожей, мышцами, клетками. Где обитает наша душа – вопрос, кажется, ещё не решённый научным сообществом.
– Мне будет очень жалко с тобой расставаться, – сказала, наконец, Наяда. – Не подумай ничего такого, просто твои сильные эмоции… я их чувствую. Ну, знаешь, как если бы ты стояла рядом с огромным букетом дивно пахнущих роз, и тебе хотелось бы побыть рядом подольше, наслаждаясь этим ароматом. Как бы тебе объяснить, чтобы ты не сочла меня сумасшедшей… Я чувствую твои эмоции. Они разные, как мне кажется, ты будто то на вершине блаженства, то падаешь вниз с бешеной скоростью. Не могу точно понять, как это происходит, но я ощущаю на себе отголоски эмоций людей, они частично проникают в меня, одаряя похожими чувствами. Это помогает мне, в свою очередь, почувствовать, что я ещё здесь, ещё в этом теле. Самой испытать что-то подобное мне уже не под силу. Знаешь, последние пять лет моя душа совсем ничего не чувствует. Ни гнев, ни злобу, ни восторг, ни наслаждение – ничего нет, осталось только бесцветное «нормально». Душа словно обессилила. Как будто меня посадили на жёсткую диету: ни сладкого, ни солёного, ни кислого – всё никакое. И сам превращаешься во что-то серое и неопределённое.
Она помолчала, продолжая с отрешённым видом смотреть в никуда.
– Сначала я думала, это просто депрессия, всё пройдет, когда вылечусь. Через много месяцев психоаналитик сказал, что я уже выздоровела, но мои чувства – они так и не вернулись в норму. Конечно, я расстроюсь, если, например, разобью машину. Или обрадуюсь новой сумочке. Но, поверь, это как будто одна трёхсотая от того, что было раньше. Знаешь, как у Снежной королевы: она заморозила Кая, и он лишился своих чувств. Так и я. Только нет Герды, которая могла бы меня спасти. Я с каждым годом всё больше становлюсь похожей на ледышку. Не так давно я стала замечать, что сильные эмоции людей, когда я с ними сталкиваюсь, как будто проникают через ледяную корку моей души и немного согревают то, что внутри. Это не то чтобы доставляет мне радость, но помогает вспомнить, что я ещё человек и должна что-то чувствовать. Когда я это поняла, то решила, что нашла свою терапию, которая должна мне помочь. Но, к сожалению, общаясь с разными людьми, я осознала, что бо́льшая их часть страдает той же болезнью, только они не знают или не хотят это осознавать. Они выглядят великолепно, но внутри пустые, бездушные и сами отчаянно ищут тех, кто ещё живёт не только показной, внешней, но и насыщенной внутренней жизнью. Разочарование от этого открытия было очень велико. Я-то считала, что это только со мной что-то не так, а оказалось, что живу в мирке полуманекенов. Хотя нужно признать, что из них я самый неживой манекен.
