Далее они отправились к редактору стенгазеты Правдорубову. В его квартире, как обычно, был почти идеальный порядок. В том смысле, как его понимал сам Правдорубов. На столе и на полу валялось куча бумаги, листы ватмана, карандаши (в основном все сломанные), маркеры без крышек, ручки, тюбики клея (все открытые) какие-то вырезки из журналов, и много всего такого же необходимого. Вдоль стены пластами располагался, как сам его Правдорубов с гордостью именовал, «архив».
На самом деле, Дяде Лёне это казалось похожим на пункт приема макулатуры. Там стояли, лежали друг на друге, иногда были небрежно навалены сверху так, что было удивительно, как это газетная Пизанская башня еще не рухнула, подборки стенгазет за все время ее существования. И самым удивительным для Дяди Лёни было то, что эти самые предыдущие выпуски хранились не в одном экземпляре, а в десятках, иногда сотнях.
Но у Правдорубова была своя логика. Он считал, что одного экземпляра мало. Ведь если делать на единственном образце необходимые рабочие пометки, то чистого варианта для архива больше не останется. А вдруг когда-нибудь потребуется тот же самый номер для того, чтобы опять с ним поработать, делая на нем сноски?! И это, не говоря о том, что в любой момент кто-то может обратиться в архив редакции за этим самым, конкретным номером.
Дядя Лёня, конечно, не разделял мнение своего друга о том, что этих самых желающих обратиться в архив когда-либо могло быть слишком много. У него лично всегда дома лежали номера стенгазеты, иногда он читал какие-то статьи, но в большей степени разгадывал сканворды на последней полосе. А так, как Правдорубов лично бросал зачем-то по пять экземпляров в почтовый ящик каждому в доме, то и у Дяди Лёни в его цокольной студии вполне можно было открывать филиал такого архива, так как идти сдавать макулатуру ему было лень.
Ну, и кроме того, редактору Правдорубову было откровенно жаль свои творения так бездарно отправлять на вторсырье. Он хотел сохранить это, в том числе и для благодарных потомков. В интересе которых к его архиву он не сомневался.
Правдорубов как раз в момент их появления в фартуке жарил яичницу и одновременно занимался редактированием нового выпуска на кухонном столе. Порядок на котором качественно мало отличался от того, что царил на рабочем столе, ну разве только все было чуть менее масштабно.
Редактор объяснил гостям, что стиральной машинки у него нет. Что приобрести ее, конечно, следовало бы, но он весь был погружен в работу над новым номер стенгазеты, в котором должно было выйти очередное разоблачение деятельности домоуправления. Дядя Лёня слышал об этих громких расследованиях регулярно, но предпочитал политическим статьям (а он считал любой критический материал политикой) что-нибудь смешное или разгадывание сканвордов.
А пока Правдорубов стирал белье в тазике. Покупать который ему, к счастью, не пришлось. Так как масштабы бизнеса по варке джинсов у Несмеяна увеличивались, то самый небольшой из тазов, занятых на его домашнем производстве, был любезно передан редактору.
Счетовод Аналитиков перед появлением у двери его квартиры Дяди Лёни и тети Крохоборова выполнял традиционную комплексную бухгалтерскую гимнастику, совмещенную с завтраком. Основным принципом этого мероприятия являлось обязательное выполнение одного упражнения перед очередной ложкой манной каши. Причем, в зависимости от интенсивности, количество ложек могло варьироваться.
Так, пробежав километр вокруг стула, Аналитиков, согласно методике, утвержденной ведущими бухгалтерскими экспертами в области лечебной физкультуры, сразу проглотил целых пять ложек каши. А вот, к примеру, после стойки на лопатках, ему досталось всего лишь две. Но зато потом, пройдя на руках от стены до стены и обратно, повторяя в уме самые важные бухгалтерские проводки, Аналитиков получил право съесть целых восемь ложек каши подряд.
Добив кашу до конца приседаниями на одной ноге, счетовод решил перечитать любимую главу из приключений веселого бухгалтера Проводкина. О том, как его любимый герой принес огромную пользу нашей стране, спекулируя на валютных биржах не совсем дружественных стран. Проводкин последовательно продавал один рубль и покупал сто на всех биржевых площадках. Опытные эксперты и брокеры сразу увидели в этом инновационную стратегию. Этот парень что-то знает, решили они и бросились покупать рубли. В связи с чем курс рубля несмотря на все негативные тренды пошел вверх. И он мог вырасти еще выше. Но Проводкину позвонили из Главной Федеральной Бухгалтерии и попросили приостановить данные валютные спекуляции в интересах государства. Так как дальнейшее повышение курса национальной валюты негативно сказывалось на бюджете. При этом он был представлен к государственной награде, Ордену За Заслуги перед Бухгалтерией Второй Степени.
Аналитиков всегда восхищался удивительной способностью веселого бухгалтера Проводкина всегда выходить сухим из воды, пользуясь своими сильными качествами и отменной бухгалтерской подготовкой. К сожалению, в журнале «Как стать бухгалтером» не было иллюстраций к приключениям Проводкина. Но счетоводу он представлялся настоящим суперменом. К тому же, увешанному орденами и медалями.
Проводя инспекцию в квартире Аналитикова, комиссия пришла к следующим выводам: стиральная машинка у счетовода была; более того, через день включалась в пять утра. Но при этом, ее хозяин продемонстрировал распечатки режима ее работы, распечатанные через принтер, со всеми корреляциями и тому подобным. Дяде Лёне было вполне достаточно всех этих выкладок для того, чтобы сразу завершить расследование. Тете Крохоборова – не совсем. Но после традиционного бухгалтерского чаепития с сушками, она в целом, согласилась с тем, что Аналитиков, скорее всего, не при чем.
Подводя предварительные итоги расследования, Дядя Лёня неутешительно резюмировал под глубокий вздох тети Крохоборова, что тайна стиральной машинки оставалась пока нераскрытой. Но теперь в нем самом проснулся инстинкт следопыта. Ему теперь было принципиально разгадать эту тайну…
Глава 8. В которой Крохоборов нарушает свои принципы, но невольно помогает следопыту в шлепанцах раскрыть зловещую тайну
В последние дни Дядя Лёня стал ловить себя на мысли, что снова начал смотреть в одну точку. И ни позитивные новости с рынка сахарного песка, ни скорое поступление новых шлепанцев с модными якорями на хлястиках, которые он заказал через интернет, не могли отвлечь его от гнетущих мыслей. Он практически перестал выходить из цоколя, так как очень боялся встретить случайно поджидавшую его тетю Крохоборова с очень больной головой. Да и мысли о том, что Бандюганов с его хмурым взглядом, сворой страшных собак и острой финкой, явно не способствовали желанию выбираться из своего укрытия.
Помимо выбора шлепанцев, находясь, в экстремальных для себя условиях, он освоил заказ еды через интернет. Проблема, однако, заключалась в том, что его цоколь-студию брался обслуживать только буфет, где работал Крохоборов. Поэтому рассчитывать на поставку оттуда свежих продуктов было по меньшей мере наивно. И это несмотря на рекламную картинку, на которой был слоган – «Свежие деликатесы – пулей!» и зловеще подмигивавшая физиономия Крохоборова.
Набор деликатесов из этого буфета в виде несколько раз размороженных котлет; сметаны с вечно предельным сроком годности; сыра, скорее, полезного в качестве орудия самообороны; импортной колбасы с замазанной этикеткой; и иных таких же прекрасных продуктов – был для Дяди Лёни отлично известен. Кроме того, в том, что Крохоборов, обычно оформлявший доставку даже из имевшегося набора условно свежих деликатесов впихнет самое несвежее, можно было не сомневаться. Ко всему прочему, выражение «пулей», учитывая, что на доставке подрабатывал самый медленный таксист Кимычев, также представлялось по меньшей мере спорным. Но иных вариантов у Дяди Лёни не было.
Черная муха на потолке перестала совершать авианалеты к его носу. Но зато теперь постоянно прогуливалась вперед-назад по столу мимо той самой точки, куда был устремлен взгляд Дяди Лёни. Насчет изменения ее поведения Дядя Лёня сделал ровно два предположения: либо муха напряженно ожидает появления своего старшего товарища Бандюганова; либо замышляет какую-то более мерзкую пакость, чем лезть ему в нос. И оба варианта едва ли могли добавить Шлепанцеву оптимизма.
