Шлепанцеву пришлось внимательно, насколько это было возможно, осмотреть внутреннюю поверхность ноздрей в зеркале. Он все пытался понять, что именно могло так привлекать муху. Он даже попробовал выдернуть из носа несколько волосков. Но это было больно, и к тому же он стал чихать. Отчего муха с еще большим остервенением пыталась атаковать его.
Дядя Лёня каждый прием пищи теперь сопровождал тем, что как один белый медвежонок, все время закрывал себе нос левой лапой, то есть рукой. Все внимание во время трапезы Дядя Лёня тратил исключительно на два обстоятельства: прикрыть волосики в носу своей ручной системой противовоздушной обороны и с помощью двух круглых окуляров, постоянно менявших фокусировку, следить за положением черной мухи. Которая все время терла свои передние мохнатые лапки, что еще сильнее нервировало Шлепанцева.
В общем, если подводить под этим определенную черту, Дядя Лёня стал довольно нервным из-за мухи. Но это было не самое страшное. Пару раз у дверей своего логова Шлепанцев замечал околачивавшихся поблизости Тунеядцева и, самое главное, Бандюганова, вечно хмурый взгляд которого он не мог забыть. И, однажды, когда Дядя Лёня возвращался из буфета, в руках у стоявшего около подъезда с характерным для него хмурым видом Бандюганова что-то блеснуло. Дядя Лёня однозначно понял, что это был нож. И что его все-таки собирались зарезать. Простояв у угла дома около часа, пока бывшие посетители мини-валютной биржи в его квартире не докурили и не ушли, потом еще час для проверки, и еще один на всякий случай, Дядя Лёня вернулся домой.
Дядю Лёню стали мучить кошмары. Во сне он явственно видел, как Бандюганов, аккуратно проникнув в прямоугольное окошко цоколя, уже доставал что-то блестящее из своего кармана, чтобы его зарезать. Шлепанцев в холодном поту проснулся. Он тут же вспомнил, что почтальон-конокрад Пастушков в свое время отправлял ему ссылку на семинар у цыган по борьбе с форточниками «Хочешь победить форточника, думай, как он, делай с ним, лезь быстрее него». Найдя соответствующую ссылку, Дядя Лёня купил курс и стал обучаться таинственному и древнему искусству форточников.
Обучение шло тяжело. Едва, не сломав пару ребер после попыток аккуратно выпасть из форточки, Дядя Лёня получил несколько эффектных фото своей филейной части, торчавшей кверху ногами из форточки в социальных сетях. Поэтому, плюнув на дальнейшее познание древнего искусства форточников, Шлепанцев перешел к тактике смешанной обороны.
Проблем было несколько. Бандюганов, давно не появлялся у подъезда, но при этом, его хмурый взгляд постоянно снился Дяде Лёне по ночам. Размер форточки. Точнее, ее несоответствие размерам фюзеляжа самого Шлепанцева. Далее шла проблема прописавшейся в его цоколе черной мухи, методично ходившей по потолку и не дававшей ему покоя.
При всех этих исходных обстоятельствах Дядя Лёня, разумеется, даже после стука в дверь средней силы от счетовода Аналитикова, не мог слегка не вздрогнуть. В голос. Он уже не первую ночь ожидал того, что к нему в цоколь попробует влезть Бандюганов, и ничего хорошего эта теплая встреча не сулила.
Причем, громкость стука в данном случае лишь еще больше насторожила Дядю Лёню. В его голове рисовались картины, одна мрачнее другой. И речь могла уже идти о том, что, придя со своими подельниками, Бандюганов не только зарежет его, но и потенциально сделает еще хуже. Что именно он мог сделать хуже было не совсем ясно. Но, то, что именно хуже, сомнений не было.
Так вот, услышав стук в дверь, Дядя Лёня вздрогнул в голос так, что ложка в стакане, которой он перемешивал сахар, каким-то удивительным образом подпрыгнула, но потом опять плюхнулась в стакан. Шлепанцев представил, что перво-наперво Бандюганов, а сомнений не было, что это был именно он, будет перерезать ему больной живот в двух местах крест-накрест. Чтобы было больнее. Или же сперва возьмется за только что выздоровевшее горло. Или сразу попробует выковырять ножом его храброе, но перепуганное, сердце.
Страшная мысль о том, что его собственное сердце будут выковыривать, подобно персиковой косточке, вынудила Дядю Лёню принять несколько инстинктивных решений. Во-первых, ослабить контроль за мухой на потолке. Во-вторых, с головой укрыться одеялом, чтобы оказаться незаметным. В-третьих, крепко сжать в руках недавно поточенный карандаш с целью возможной самообороны.
Аналитиков, слышавший явный крик после первого стука, постучался немного сильнее. Дядя Лёня представил, как Бандюганов, заранее достав нож, и, пытаясь сделать нелегкий выбор, как именно он его зарежет, самодовольно и зловеще ухмылялся. В этот самый момент продрогший и подавленный Аналитиков только передергивал плечами от холода и отчаяния.
Счетовод еще раз постучал. На этот раз уже кулаком. Дядя Лёня, крепко сжимая карандаш, и слегка приоткрыв одеяло, бросил взгляд на потолок. Муха, спавшая за мгновение до этого, заметив, что Дядя Лёня приспустил одеяло, тут же ехидно стала потирать свои мохнатые лапки. И волосы в носу Дяди Лёни сразу стали дыбом.
Причем, у Дяди Лёни не было ни малейших сомнений в том, что муха и Бандюганов действовали в связке. Но что делать именно с Бандюгановым? С мухой, несмотря на ее маниакальную тягу к волосам в его носу и постоянные атаки, он худо-бедно научился жить в одном помещении. А вот досрочно освободившийся из колонии Бандюганов, в этот самый момент, готовый своими кулачищами вынести его железную дверь, представлял для Дяди Лёни куда большую опасность.
Да, это был вопрос вопросов. Несмотря на то, что Дядя Лёня усилил дверные замки и научился прыгать в форточку, не ломая ребра сразу, ситуация все равно выглядела критической. Шлепанцев на всякий случай еще раз решил притвориться спящим, с головой закутавшись в одеяло. Стук стал еще громче. Сомнений в том, что его дверь сейчас сломает Бандюганов, а потом, сверкая острым ножом, приступит к процессу выковыривания из него чего-то вместо косточки, уже не оставалось.
Бросив заключительный взгляд на подручную Бандюганова, черную муху, в предвкушении потиравшую свои лапки, Дядя Лёня, вскочил на ноги и с криком «Мама, режут!» выпрыгнул в форточку. Ребра он, к счастью, не сломал, но ударился своей умной квадратной головой о землю и отключился.
Счетовод Аналитиков, который явно слышал какие-то звуки за дверью, а потом еще и истошный крик откуда-то, совершенно с другой стороны, решил оставить попытки стучаться к Дяде Лёне. И встать на самую короткую красную дорожку, которая в данном конкретном случае, скорее напоминала красный половичок. Где при сохранении рисков потенциальная выгода выглядела даже не сомнительной, а призрачной. Он набрал на домофоне номер квартиры Крохоборова.
Крохоборов, который как обычно просидев в полной темноте очередной увлекательный вечер в своей квартире, при этом не доел до конца одну из двух котлет. Дело в том, что он по ошибке достал их для себя не из той заначки. Вместо самых свежих, самые несвежие. И теперь ворочался с боку на бок, переживая из-за того, что сам себя обманул, и от того, что плюхалось в его животе.
Более того, Крохоборов вспомнил про ехидную, как ему тогда показалось, ухмылку Минометкиной в тот момент, когда она входила в двери сказочной пещеры с двумя проходимцами из Центральной Азии, которым в карман упала незаслуженная премия. И сложно даже было сказать, что именно стало решающей причиной покалыванию в животе. Эта самая ехидная ухмылка Минометкиной. Раздиравшая его на части дилемма, стоило ли часть сэкономленных денег потратить на вечер с Минометкиной, без плова, конечно, но с котлетами и сардельками или нет. Либо же те самые несвежие котлеты, червем вгрызашиеся в стенки его желудка.
К тому же, находясь в непонятном состоянии Крохоборову стало казаться, что он слышит какой-то голос. Он не смог его идентифицировать, то ли какой-то условный Запойкин закричал с пьяна, то ли кот, которому наступили на хвост или на что-то более ценное, вдруг заголосил. Это было неважно. Крохоборову, которому и так не спалось, спать расхотелось совсем.
