Датчане приняли христианство, и при них в Англии было основано несколько монастырей. Около 970 года святой Освальд, архиепископ Йоркский, и Этельвин, олдермен (королевский представитель) Восточной Англии, пожертвовали участок земли для строительства аббатства Рэмси – лесистый остров на озере Рэмси, где у Этельвина был охотничий домик.

С момента основания аббатства и до своей смерти в 992 году Освальд и Этельвин передавали ему свои наследственные владения, добавляли земли, полученные путем покупки и обмена, и поощряли пожертвования от других. Аббатство стало собственником обширных территорий в Хантингдоншире (включая, разумеется, остров на озере Рэмси) и трех соседних графствах³⁴.

Среди имущества, которое аббатство получило через несколько лет после смерти его основателей, были поместье и деревня Элтон. Происхождение названия поселения, которое выросло рядом с исчезнувшими Дуробривами, не вполне ясно. Суффикс tun или ton («ограда» или «забор») со временем приобрел более широкое значение – «усадьба», затем «скопление усадеб» или «деревня»; суффикс inga в сочетании с личным именем обозначал последователей или родственников вождя либо правителя. Название «Элтон» первоначально писалось как «Этелингтон» или «Эйлингтон», и его расшифровывали как «деревня Эллы», либо «деревня Этелингов», либо «деревня людей Этели»³⁵.

Элтон был пожертвован аббатству неким прелатом по имени Этерик, который одним из первых прошел обучение в Рэмси. Во время пребывания там Этерик и трое других мальчиков решили забавы ради позвонить в большой колокол на западной башне и повредили его. Монахи гневно требовали наказать виновных, но аббат заявил, что мальчики – высокого происхождения и, вероятно, стократно возместят ущерб, когда «достигнут зрелости»³⁶.

Хронист аббатства Рэмси сообщает, что так и вышло. К тому времени (начало XI в.) Элтон стал процветающим селением, сеньором которого был англосакс; когда он скончался, его вдова вышла за знатного датчанина Дакуса. В 1017 году Этерик, сделавшийся епископом Дорчестера, состоял при короле Кнуте, отправившемся «к пределам королевства». Одна из ночевок была в Нассингтоне, в нескольких милях к северо-западу от Элтона, и Этерик вместе с четырьмя королевскими секретарями расположился в элтонском усадебном доме Дакуса.

За ужином царило веселье. Дакус долго говорил о коровах и овцах, которые паслись на его лугах, о крестьянах, которые трудились на его полях, и о плате, которую он получал с жителей деревни. Этерик сказал, что хотел бы купить поместье. Дакус не собирался его продавать, но из озорства сообщил гостю: «Если завтра на рассвете ты дашь мне пятьдесят золотых марок, деревня твоя». Епископ призвал в свидетели королевских секретарей и спросил, согласна ли на это жена Дакуса. Та ответила утвердительно. Хозяин и гости удалились, а Этерик сел на коня и поскакал в Нассингтон, где король играл в шахматы, «чтобы не так скучать долгой ночью». Кнут сочувственно выслушал его и приказал отправить в Элтон золото. На рассвете торжествующий Этерик разбудил Дакуса и вручил ему деньги. Дакус попытался уклониться от выполнения уговора, сославшись на то, что тот причиняет ущерб наследнице – его жене, – а потому недействителен. Но свидетели подтвердили под присягой, что женщина дала согласие. Дело передали на рассмотрение короля, и Кнут вынес решение в пользу Этерика. Жена стала возражать – две деревенские мельницы, по ее словам, не входили в сделку и стоили еще две золотые марки, – но безрезультатно. Взяв все, что было в доме, и животных, обманутые супруги уехали, так что новому хозяину достались «голые стены».

Нам неизвестно, что Этерик первоначально собирался делать со своим приобретением, но вскоре он нашел ему применение. С разрешения короля он оставил его и направился в Рэмси, где, к своему ужасу, обнаружил полный беспорядок. Тогдашний аббат не следил за дисциплиной среди монахов и позволил им впасть в «заблуждение» (хронист не приводит подробностей). Этерик вошел в монастырь, «угрожая, крича, стращая отлучением, если они не исправятся». Монахи «бросились к его ногам в слезах и мольбах». В награду за покаяние Этерик отдал им деревню Элтон «навечно для их пропитания»³⁷. Так Элтон стал одним из «конвентуальных», или «домашних», поместий аббатства – тех, которые служили для содержания монахов.

Датское господство в Англии закончилось в 1042 году, но датчане оставили след в языке и обычаях страны. Датские суффиксы – orpe (деревня), toft (усадьба), holm (пойменный луг) – часто встречались в окрестностях Элтона и входили в названия лугов и полей, относившихся к Элтону. Местная административная единица называлась Норман-Кросс-Хандред, в честь креста, стоявшего на Эрмин-стрит в центре сотни, или округа (hundred). Вероятно, на этом месте, под открытым небом, собирался суд. Сотня была частью шира, или графства: такая система управления сложилась в IX–X веках. Теоретически сотня включала в себя сто гайд (hides) – фискальных единиц – площадью около ста двадцати акров каждая и состояла из «виллов» – деревень. Деревня представляла собой физическую реальность, а поместье сеньора – реальность институциональную. Первая не обязательно совпадала со вторым: так обстояло дело, например, в Элтоне. В Хантингдоншире только 29 из 56 деревень соответствовали поместьям³⁸. Деревня являлась постоянным государственным образованием, территориальной единицей, подчинявшейся королю в том, что касалось военных дел и обеспечения порядка.

Вторжения англосаксов и скандинавов сопровождались массовыми переселениями этнических групп. Нормандское завоевание 1066 года было больше похоже на римское – в страну пришла кучка хорошо вооруженных воинов. Англосаксы и датчане вытеснили целые группы населения из обширных областей, нормандцы же поначалу почти не вмешивались в жизнь крестьян. Однако в конечном счете вызванные ими социальные и политические изменения затронули почти всех жителей Англии.

Ко времени завоевания в Англии присутствовали обе системы, феодальная и манориальная, хотя в неодинаковой степени и не во всех регионах; нормандцы бесцеремонно скомбинировали их и навязали всей стране. Вильгельм Завоеватель присвоил себе все земли Англии и сделал своих приближенных главными ленниками. Таким образом, они управляли большей частью страны от его имени – вместо англосаксонской знати, как было до нормандцев.

Большие церковные владения, как у аббатства Рэмси, оставались неприкосновенными, если только их владельцы не оказывали помощь сопротивлявшимся англосаксам, как соседние аббатства Эли и Питерборо. Что касается Рэмси, то его имущественные права были ясно подтверждены: «Вильгельм, король английский, приветствует архиепископа Ланфранка, и его епископов, и аббата Болдуина, и шерифов, и некоторых своих верных слуг, французов и англичан. Знайте, что я уступаю Герберту, аббату Рэмси, права на пошлины, сборы и некоторые судебные доходы в городе и за его пределами и подтверждаю все кутюмы, которые имелись у его предшественника во времена короля Эдуарда. Свидетели: Роджер Биго за Роберта, графа Мортайна»³⁹.

Королевские ленники, в свою очередь, назначали ленников второго порядка. Сочтя манориальную форму землевладения удобной для себя, они сохраняли поместья там, где они были, устраивали поместья там, где их не было, и насильственно вводили новшества с полным пренебрежением к страдавшим от этого местным жителям. «Многие из новоприбывших нормандцев находили, что у поместий часто не было земли в непосредственном распоряжении хозяина, – пишет Барбара Додуэлл, – или наделов, владельцы которых несли бы круглогодичную трудовую повинность. Им пришлось иметь дело со множеством мелких арендаторов и батраков: одни были свободными, другие – полусвободными, третьи – полностью зависимыми»⁴⁰. В таком случае новый хозяин выбирал землю для собственного надела и нанимал необходимую рабочую силу. Основополагающий правовой принцип нормандцев – «Нет земли без господина» – был сформулирован и наполнен содержанием именно благодаря манориальной системе.