Король и королева во главе большой процессии отправились обратно в Вестминстер-холл на коронационный пир, «такой великолепный, какого не знал сам Цезарь»⁴⁶. Когда все расселись, зазвучали фанфары, и герцог Бекингем с графом Шрусбери въехали в зал верхом, дабы объявить, что «роскошное, вкуснейшее и нежнейшее мясо [доставлено] в изобилии»⁴⁷. После второй перемены блюд Защитник короля, сэр Роберт Дайммок, проехался по залу взад-вперед на своем рысаке, а затем бросил наземь перчатку, вызывая на поединок любого, кто посмеет оспорить титул короля. Генрих наградил его золотым кубком. После банкета «состоялся турнир, продолжавшийся до полуночи»⁴⁸.

Празднества продолжались несколько дней:

Чтобы сделать коронацию еще более торжественной, в угодьях Вестминстерского дворца проводились рыцарские поединки и турниры. Для удобства царственных зрителей возвели павильон, покрытый гобеленами и увешанный дорогой аррасской тканью. Рядом установили необычный фонтан, над которым соорудили нечто вроде замка, увенчанного короной, с зубцами из роз и золоченых гранатов, стены покрасили в белый цвет [с] зелеными ромбами, внутри которых были роза, гранат, колчан со стрелами или буквы «Г» и «Е», все позолоченные.

На стенах [замка] также вешали для обозрения гербовые щиты участников турниров, а в определенные дни изо рта замковых горгулий лилось красное, белое и бордоское вино. Устроителями поединков были лорд Томас Говард, наследник графа Суррея, адмирал сэр Эдвард Говард, его брат лорд Ричард Грей, сэр Эдмунд Говард, сэр Томас Найвет и эсквайр Чарльз Брэндон. Затрубили трубы, и свежие молодые кавалеры и дворяне вышли на поле боя. Все участники были великолепно одеты⁴⁹.

Бросавшие вызов надевали золотые шлемы с перьями и называли себя «рыцарями Дианы». Среди них были Эдвард Невилл, Эдвард Гилдфорд и Джон Печи, а защитники, принимавшие вызов, именовали себя «рыцарями Паллады». Чарльз Брэндон отличился в поединке с могучим соперником из Германии – немцем: «он так ударил немца по голове», что у того пошла кровь из носа, и его, побежденного, увел⁵⁰.

На следующий день в честь Дианы, богини охоты, в миниатюрном парке и замке, которые устроили на турнирной площадке, загоняли и убивали оленей. Затем окровавленные туши, подвешенные на шестах, преподносили королеве и ее дамам⁵¹.

Конец празднествам положила смерть Маргарет Бофорт, которая ушла в мир иной 29 июня, на следующий день после того, как король достиг совершеннолетия. На смертном одре она убеждала Генриха взять себе в наставники строгого и набожного Джона Фишера, епископа Рочестера, ее духовника, сподвижника-гуманиста и помощника в образовательных проектах. Фишер, который сделал блестящую научную карьеру и прославился как «самый святой и ученый прелат в христианском мире»⁵², был человеком твердых принципов и глубокой искренности; он носил власяницу под церковной мантией, спал на жестком соломенном тюфяке, регулярно бичевал себя, а питался в основном хлебом и похлебкой. Маргарет, его покровительница, считала, что Фишер, который не был льстецом, в отличие от большинства епископов, станет подходящим человеком для руководства молодым и неопытным королем. Однако нет никаких свидетельств того, что Генрих всерьез прислушивался к мнению Фишера.

После кончины леди Маргарет король приказал, чтобы церковные колокола звонили шесть дней. Епископ Фишер воздал должное добродетелям покойной в речи, произнесенной на ее похоронах в Вестминстерском аббатстве, а Эразм, друг Фишера, написал эпитафию.

Итак, Генрих VIII достиг совершеннолетия и начал самостоятельно править своим королевством.

В 1509 году, обнаруживая замечательный дар предвидения, некий венецианец писал о Генрихе VIII: «В будущем весь мир заговорит о нем»1. В то время монархи и царствовали, и правили, поэтому личные качества короля могли сильнейшим образом отражаться на вверенной ему стране. Мало кто из суверенов оставил боле глубокий след на состоянии общественных институтов и в сознании народа, как Генрих. Он возбуждал в своих современниках «отрадное, исполненное благоговейного страха почтение»2.

Монархов в XVI столетии воспринимали как полубожественных существ; король был не только человеком, но и помазанником Божьим, наместником Всевышнего на земле, призванным «по божественному праву» властвовать над своими подданными. Со времен Средневековья в короле видели две ипостаси, смертную и «королевскую», в которой воплощалась его безграничная власть. Поэтому монархи именовали себя во множественном числе – «мы». Таким образом, государь был обособлен от своих подданных³, его наделяли способностью проникать мыслью в тончайшие нюансы жизни государства, недоступные разумению простых смертных. «Над королями Англии всегда стоял один лишь Бог», – заявлял Генрих членам своего суда⁴.

Институт монархии считался настолько священным и неприкосновенным, что, если кто-то из подданных подвергал сомнению или критиковал действия суверена, это расценивалось едва ли не как святотатство. «Принцев положено слушаться по велению Господа; именно так, и слушаться беспрекословно», – писал Стивен Гардинер, епископ Винчестера⁵. Король имел право ожидать от своих подданных такого же почитания и повиновения, какие сам проявлял в отношении Бога, так как существовало убеждение, что закон короля – это Закон Божий⁶. Монарх вершил Господню волю, когда объявлял свою, а значит, не мог ошибаться. Становится понятно, почему измена считалась самым серьезным преступлением и влекла за собой такую суровую кару.

Обычно за предательство приговаривали к повешению, потрошению и четвертованию, хотя для пэров король обычно заменял эту казнь на усекновение головы. Изменников, заявлял Генрих, следует карать жестоко «для примера и во устрашение другим»⁷. В 1541 году король гневно порицал своих советников за то, что те не отправили в Тауэр негодяев, которые ограбили Виндзорский замок; «Можно подумать, вы не видите разницы между намерением ограбить короля и попыткой сделать то же самое по отношению к простолюдину»⁸. Воров тотчас же отвезли в Тауэр.

Так как король правил «милостью Божьей», он нес серьезнейшую моральную ответственность перед своими подданными, и Генрих VIII ясно сознавал это, о чем свидетельствуют высказывания вроде следующего: «Находясь в таком положении, как я…»⁹ В Боге он видел своего союзника и в начале правления говорил венецианскому послу, что во всем мире никто, кроме него, не сохранил веры, «а потому Господь Всемогущий, знающий это, споспешествует моим делам»¹⁰. От королей, которым было отведено особое место на небесах, ожидали, что они будут показывать хороший пример остальным людям. Главными обязанностями короля, перечисленными в коронационной присяге, были защита королевства, поддержка Церкви и обеспечение справедливого правосудия. Монарх также являлся «источником чести», то есть мог присваивать дворянские титулы и возводить в рыцарское достоинство, а во время войны командовал своим войском.

Не будучи, строго говоря, абсолютными монархами, правители из династии Тюдоров несли всю полноту ответственности за то, как идут дела в королевстве. Парламент, Тайный совет, государственные чины, судьи, шерифы и мэры – все они осуществляли власть от имени короля. Таким образом, королевская власть являлась объединяющей силой для страны.

При Тюдорах английская монархия достигла небывалых высот. Упрочились позиции королевской власти. Престиж суверенов увеличивался благодаря все более изощренному церемониалу – он затрагивал все стороны их жизни, в высшей степени публичной, – а также пышности и символизму, призванными сделать образ короля более привлекательным. Строительство и украшение королевских дворцов вместе с поездками по стране представляли собой два аспекта этой политики: король нуждался в том, чтобы его видели, в том, чтобы сохранять контакт со своими подданными, и, наконец, в том, чтобы производить впечатление на них и иностранцев, демонстрируя свое величие. Генрих VIII стал первым английским королем, которого именовали «ваше величество», а не «ваша милость» или «ваше высочество»; иностранные послы начали обращаться к нему так еще до 1520 года. Как и другие европейские монархи, Генрих находился под влиянием учения гуманистов о государстве, в котором особое значение придавалось сильной централизованной власти, династической преемственности и упрочению владычества короля.