– Но, во-первых, я контролирую сочетание восхищения с сочувствием, которое эмоция «размножаться».
– Во-вторых, у меня тут война и иногда некогда.
– А в-третьих, протокол «найти самого сильного самца, забеременеть от него и остаться в тылу, пока он добывает пожрать» в твоём исполнении в мой адрес не уместен. От того, что мы переспим, моё отношение к тебе сильно не поменяется и точно не улучшиться. Так что если хочешь просто так, чтобы почувствовать себя живой…
– Дурак. – буркнула она.
– Сама дура! – мгновенно отозвался я, и врубил рассучительскую, она же судейская, атаку: – Потому что жила-была девочка. Сама дура, что сначала ждала принца. Потом паниковала, что голубые обколоши изнасилуют на допросе, или просто пролетарии по пьяни, а все нормальные шарахались от дочери врага народа непролетарского происхождения. А потом, – внезапно! – немцы. И так обидно, так обидно, что раньше никому не дала и первый раз – вот так.
Она повисела пару секунд со ртом, всё ещё открытым возразить, что не сама – дура. А потом тихо спросила:
– А ты только про меня всё знаешь, или вообще?
Я вздохнул и включил злого контрразведчика. Набил трубку. Закурил и спросил с гебешным прищуром сквозь дым:
– А вы, Мария Валерьевна, от кого и при каких обстоятельствах получили информацию о внеземном происхождении вот этого транспортного средства?
А поверх вопроса – тщательно вдумал, что ей лучше не отвечать, чтобы у меня был повод перейти к пыткам. И представил пытки в полном объёме. Не шаловливые похлопывания по попе кнутиком, и не тупое дергание ноготочков, а вдумчивое, с постоянной обратной связью использование трёх механизированных резиновых х-ёв одновременно…
… И не надо мне тут кривиться. Первую трах-машинку ещё на паровой тяге собрали в США ещё в тысча восемьсот сам узнай в каком. Ибо мудрые британские учёные понимали, что баб от недотраха надо лечить, а не в комсомол принимать.
Короче, про пытки. Нижние два мехуя – на высокой продольной частоте и с кольцевой вибрацией насадок. А верхний двигается очень, очень медленно, вызывая удушение и усиливая оргазм предагонией от удушья. И когда он отползает, освобождая ненадолго дыхательные пути – организму мучительно сложно определиться, что делать – дышать, орать, блевать или скорей заглотить обратно. Минут за десять волю ломает напрочь. Не всем, само собой. Есть бабы, которым хоть трёхдюймовый снаряд на шахтёрском отбойном молотке – они так, легкое недоумение испытают. Потому как «ну эта… ежли надоть побаца и рожать – ну, надо так надо… а молотком-то пошто? Тама угля нету»
Мария Валерьевна на мой вдум – прониклась. Замолкла. Возбудилась. Поугрюмела, дабы скрыть. Даже сгорбилась и взгляд в грунт опустила.
Я вздохнул, сбросил компрофиль гебешника и сказал ласково:
– Мирка, если чё, это было три в одном: Первое. Я тебе ответил, что про твои похождения знаю оттуда же, как и ты про инопланетян – то есть чуйкой.
Она начала оживать
– Второе: я показал сказанное ранее про управление своими эмоциями. Учись так же, ты тоже можешь актёрить с глубинным заходом в роль. Третье: я ткнул в самую болячку про НКВД. Заканчивай их бояться. До конца войны, ты – партизанка. А после – как навоюешь, и куда успеешь спрятаться. By the way, do you speak?
Сначала ответ подсказало предчувствие. А уже потом она напряжённо сморщилась и выдала c британским мярланьем:
– I should not dare to state that I can speak freely as my vocabulary is not wide, yet I hope I could keep a professional medical conversation without an interpreter.
Я – кивнул.
Паранойя в очередной раз удивилась, что что-то идёт не так – слишком хорошо. Ибо в 41 напороться на советскую гражданку, размовляющую на высокой британской мове – редкостно.
А я просто покопался в памяти, извлекая образы разных образцов, и через Барбоса скинул тележке задачу.
Через десяток секунд тележка распахнула люк. Ну, документы – это не вещи, печатаются быстро.
Про документы. Когда занимаешься коммуникацией, и через день – свободное время на что угодно, то рано или поздно добираешься до темы фальшивых сообщений и истории защиты денег и документов от подделки. Просто потому, что на уроках иногда приходиться приводить примеры индикаторов вранья, а для объектного сравнения – брать подделку денег. Начиная со спецбумаги долларов. А поскольку любимая всем известная площадка – 41 год, то и защиту от подделок изучать полезно этого периода и позднее, до ухода с бумаги на электронные документы и цифровой денежный оборот.
Изучать – это изучать. В музее. На реальных паспортах, удостоверениях и купюрах. И на подделках таковых.
Так что тележка выдала неотличимые от оригинала удостоверения, загранпаспорта и бумаги «Всем сотрудникам (…) любой ценой оказывать всемерное содействие спецмисии Министерства обороны США в составе
Бригадный генерал Джозеф Д. Харришсон
Майор Эндрю Вотернондринкер
Капитан Айвен Д Билан
Капитан Иар Р Отул
Лейтенант-коммандер Джон Куперсмит
Лейтенант Мэри Габофф»
Ну и все печати и подписи, товарищей Громыко, Берии и Сталина.
Всучив Маше её удостоверение и экземпляр суперпапира, я залез на тележку и буркнул на английском:
– Садись и поехали.
Она с трудом оторвалась от бумаг, увидела, что тележка уже едет и подорвалась. Запрыгнула на ходу, села.
Пожалуй, тут-то я и упомяну под запись, что тележка – это такое зубило полтора метра толщины, пять метров длинны, две лошадиных жопы ширины и на четырех независимых колёсиках переменного радиуса за счёт лепестково-диафрагмовых спиц и суперрезины шин. Ход у тележки – плавнейший. Можно гулять и пить чай на езде по целине. В переднем скосе я вырастил две выемки полулежать в охватах вокруг груди и таза. Выемки можно поднять в стулья для имитации телеги. И для запрыга на ходу я вырастил поручни и ступеньки по корпусу.
Так что запрыгнуть на ходу на ступеньку на боковом антигрязевом экране – легко. Особенно, когда колёсики всего метровые, в режиме «грунтовка». А не трёхметровые надувные пересечённой местности или аэронагнетатели экранного глиссирования.
И да, я уже говорил, что тележка, технически – колония механических бактерий. Но жёсткая аппаратная часть у неё тоже есть с дублирующим жёстким бортовым компьютером. На случай попадания под волновой удар.
В общем, Мирка запрыгнула, села, я протянул бутер, пожелал приятного. Она откусила, прожевала и спросила. На английском:
– И как быстро нас арестуют за такое… ложное?
Я хмыкнул и поделился стратегической мудростью:
– Опровергнуть, что это – подделка, а не секретная операция, могут три товарища. Связаться с ними рискнут не все, если не наглеть и не требовать невозможного. Кто рискнёт – доложат в обычном порядке. Навстречу – запрос отследить и не мешать. Что сложно, потому что мы – в тылу. А потом – по итогам наших действий. И, более того, юридически говоря, это не совсем подделка. Как бригадный генерал резерва, я имею право присвоить тебе звание полевого лейтенанта поддержки. И по факту такового, автоматически поменять гражданство. А узнав, что именно мы делаем, товарищ Сталин нам такую бумагу бы написал.
Она подумала и спросила:
– Тебя – Джозеф?
Я хихикнул и ответил:
– Ну да. Звать меня можно Джозеф Данджер. Харришсон. Имя, само собой, другое. Тактический позывной… Вамай коротко, Ваундмайнд полностью. Себе придумай аналогично.
Она откусила и задумалась. А я тоже – задумался.
Во-первых, подвести итоги тестирования упругости среды на экстрампле абсорбции и переформатирования личности.
Собственно, итоги я уже подвёл ранее. Когда допёрло, что эту миссию я прохожу с другим форматом воли. А остальные итоги следовало подводить потом, когда станет понятно, что из этого залитого в личную реальность в Мироправе задержится, а что – вытечет.
