Высокообразованный Яков Брюс, возможно, менее подготовленный на первых порах к дипломатической работе, впоследствии показал себя вполне достойным дипломатом.

И если коньком Остермана были изворотливость и интриги, то Брюс проявлял завидную твердость в отстаивании интересов России, которая, несмотря на его нерусское происхождение, была его родиной.

В конце декабря 1718 года, во время осады норвежской крепости Фридрихсгаль Карл XII был убит. Так бесславно закончилась жизнь этого воинственного короля, который всю свою жизнь провел в походах, мечтая о славе Александра Македонского, а закончил ее, потеряв большую часть территории своего государства. Он выиграл много сражений, но проиграл еще большее и самое главное.

Смерть короля осложнила судьбу конгресса. На шведский престол вступила сестра Карла – Ульрика Элеонора.

Сторонники продолжения войны вновь возобладали в Стокгольме. В декабре 1718 года Гёрц был арестован, а впоследствии и казнен. Остерман уехал в Петербург докладывать царю о ходе конгресса, вместе с ним, прихватив часть документов, бежал секретарь Гёрца Стэмбл. Брюс остался на островах. В его задачу входило дождаться приезда Лилиенштета, нового представителя Швеции, побуждая тем временем Гилленборга к вступлению в переговоры без него. Так продолжалось до марта 1719 года. В апреле вернулся Остерман, позднее появился Лилиенштет. Переговоры продолжи- лись, но вновь безрезультатно. Русские уполномоченные писали Петру, что для получения скорейшего, выгодного мира необходимо предпринять какое-нибудь «сильное действо».

Для получения дальнейших инструкций Брюс и прибывший на конгресс Ягужинский в июле встретились с Петром. 28 сентября 1719 г. Аландский конгресс окончился безо всякого результата. Стороны разъехались, признав достижение соглашения невозможным.

Второй раунд переговоров

Яков Вилимович еще при назначении миссии был очень удивлен и даже озадачен, что именно его царь назначил главным переговорщиком со шведами. Он прекрасно понимал огромную ответственность и геополитическую глубину предстоящих обсуждений, от которых зависело очень многое – вплоть до дальнейшего развития европейской цивилизации.

Он помнил, что разговор не был продолжительным и в памяти остался лишь необычно сверкнувший блеском взгляд царя.

Он всегда считал Петра прозорливым, нутром чувствовал его мудрость и потому помнил его этот характерный яркий пронизывающий взгляд, обнажающий всплеск яркой решимости и восточного коварства.

Перед отъездом на новый раунд переговоров Петр пригласил обоих делегатов для последних инструкций. Встреча была проникнута уверенным спокойствием, и все же Брюс украдкой уловил все тот же неожиданный царский прищур. – Господа, я очень рад, что переговоры идут… хотя и медленно, но в должном ключе… Надо немного поджать иноземцев.

Брюс всегда открытый к согласию возразил:

– Вы правы, государь… Мы должны действовать твердо, как на войне…

– Смею добавить, Яков Данилович… Только спокойствие… нам поможет, – добавил Остерман.

– Что скажешь, Яков Данилович? – Петр внимательно по- смотрел на сподвижника. – Остерман прав… Смекалка и хитрость всегда необходимы и на войне… также как и трезвый, спокойный ум…

– И непременное доверие друг к другу, – добавил Брюс. – Потому и я призываю… к деловитому спокойствию…

– Европа нужна нам на небольшое время, – вставил Остерман.

Петр улыбнулся: – Пригодиться она… еще надолго… Слишком многому надо и поучиться… Я вижу, что вы готовы к нашему серьезному делу, – он посмотрел на обоих. – Мыслите верно и уверенно, как я погляжу… Да наши грехи останутся с нами… помолимся и нам простят! – засмеялся Петр, глядя на Брюса. – А Россия должна быть сильной и богатой…

Молчание делегатов подчеркивало твердое согласие. – Успеха господа! Буду ждать хороших известий… С Богом!

Когда приглашенные отправились к выходу, Петр кивнул Брюсу с просьбой задержаться. Они остались с глазу на глаз, царь пригласил сесть и с тем же прищуром продолжил разговор:

– Яков Данилович, не буду объяснять, что на тебя в основном надеюсь, как всегда… На Остермана не гневись… Все его промахи от молодости… Хитер, согласен… не забывает и о себе… но и везение чувствует шельма…

– Принимаю к сердцу совет, государь.

– Вот и славно, Якушка, – Петр доверительно посмотрел.

Брюс сразу почувствовал и понял, что в этот момент он вспомнил Лефорта.

– Наше бескорыстие уходит, как вода в песок… и вообще понятно теперь немногим… А теперь скажу главное! – закончил Петр, и Брюс в рас- троганном царе вдруг опять увидел решительный взгляд. – Надеюсь на твое знание иностранцев с их хвалеными заморочками и самоуверенными выходками… Нам надо на примере показать русских, что это не простой мир… с выгодной стороны… и надо поучиться и у нас, – глаза царя за- сияли. – А где необходимо и припугнуть, и представить нас более сильными… Ты ведь помнишь их увлечения тайными обществами и всякими приоратами… Но ведь они сами уничтожили сильных и не лишенных разума тамплиеров…

– Тут не все так просто, государь, – попытался возразить Брюс.

– Не надо меня просвещать, Яков Данилович, – отвернулся царь и тут же стал серьезным: – Так вот, помни, как англичане расправились с твоими предками…

Только тут Брюс понял, каким стратегом и любящим своих подданных был Петр Первый.

– Я вот все думаю, государь, почему мой дед покинул Европу и приехал жить в Московию. Сначала мне казалось, что он искал только покоя… а потом понял, что нашел он здесь душевное равновесие, которое всегда необходимо… Россия чиста своими помыслами, здесь нет духа порабощения…

– Молодец, Яков Данилович! – царь не удержался, встал и искренне привлек Брюса к себе. – Ты всегда правильно итожишь любое дело… Пока мы учимся тому, в чем отстали, а потом должны идти впереди…

– Кто-то ищет побед, кто-то доволен достатком, но… мудрый человек ищет себя, – на секунду подданный отвел в сторону свой преданный взгляд.

Петр тоже задумался:

– Что-то не пойму… Может, и вправду говорят… у тебя много тайных книг?

– Не владею никакими таинственными книгами, кроме «Философии мистики», государь.

– Так пришли почитать…

– Она на немецком языке и довольно объемная…

– Да, времени нет… Жалею, что не часто мы встречаемся наедине… Просто многое поговаривают… называют черно- книжником…

– Еще и колдуном, – Яков замолчал и вдруг вспомнил. – Государь, думаю и Ньютона могли называть так…

– Да… Человек необычный… интересный.

– Черные книги от страха и невежества, государь!.. Книги не могут быть черными… Другое дело – не каждый их понимает правильно…

– Но есть же маги… и колдуны?

– Главное понять, в чем эта магия… Неужели это неинтересно?

– Да. Но и не всегда полезно, – намекает Петр на воинский устав («Ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохульный чародей; оный по состоянию дела в жестоком за- ключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжен имеет быть»).

– Молчаливых становится все меньше… Вот и говорят только болтуны… Познать мир и другого человека, государь, сложнее, чем осуждать…

– Верно, Яков Данилович… Говорят, и кур доят, – громко засмеялся царь.

– Государь, все мы люди грешные на земле… и мысли каждого недоступны другому вовсе не случайно… Я хорошо знал Ньютона и общался с ним, а он почти как бог в знании окружающего мира… Скажу вам, государь, как на духу… Я такой же мирянин, но все время напрягаю свою интуицию и все время пытаюсь сам думать о жизни… и о том, что меня окружает…

– Значит, доверяешь интуиции?

– Не вам ли, государь, более понятно это слово… Вы же помазанник Божий, посланник Его на земле.

– Поясни, Яков Данилович… Не очень понимаю тебя.

– Неужели вы не чувствуете порой влияние Всевышнего на свои мысли, которые переходят в деяния?.. Интуиция многим руководит… ведет к новому…