В Центральной Европе Австрия, со времени Инсбургского мира, заключенного три года назад, спокойно работала над восстановлением своей военной силы. Различные перемены, которые случились в Германии в течение этого времени, – учреждение и развитие Рейнской конфедерации, падение Прусской державы, основание Варшавского герцогства и потеря значительной части своих владений – поставили Австрию и положение, с которым она не могла примириться; в то же время союз между Россией и Францией совсем изолировал ее, что Наполеон тщательно закрепил во время Эрфуртского свидания. Возобновление войны между Австрией и Францией было поэтому естественным. Вопрос состоял только в том, когда объявить ее; но подобные вопросы Наполеон, вполне понимавший политическое положение, не привык предоставлять решению противника. Он начал свое испанское предприятие с полной уверенностью, что пребывание на полуострове его и его Великой армии будет непродолжительно; он знал, что долгая отлучка, вызванная отсутствием непосредственного и решительного успеха, даст Австрии случай, в котором она нуждалась; но он имел основание надеяться, что совершит предпринятое дело и возвратится со своей армией к своим восточным границам как раз вовремя. Эта надежда была разбита действиями сэра Джона Мура. Таким образом 1809 год увидел на горизонте тучи войн, готовые разразиться над двумя империями. «От границ Австрии до центра Парижа», – писал Меттерних, – я слышал только одно мнение, это – что не позже весны Австрия выйдет на поле битвы против Франции. Это заключение вытекает из относительного положения двух названных держав».
Поддерживая поводы к разногласиям, вызывая их путем незаметной, спокойной, но настойчивой деятельности, какой характеризуется обыкновенно морская сила, постоянно вызывая тревоги у населения, – так шла коммерческая война, представлявшая в сущности антоним того морского мира, которого добивались державы. Берлинский и Миланский декреты с одной стороны, королевские указы – с другой, были все еще в полной силе в начале 1809 года. Франция, которая особенно нуждалась в содействии нейтральных судов, отняла у последних даже и те слабые шансы к достижению ее портов, которые могли оставить им британские крейсеры, объявлением о конфискации каждого судна, допустившего обыск, хотя бы оно было и бессильно сопротивляться ему. Великобритания, с другой стороны, исключила возможность всякой конкуренции со своей торговлей путем блокады, которая закрыла прямой доступ на континент нейтральным судам, и была готова воспользоваться всяким случаем навязать Европе во всяком пункте и всякими средствами всевозможные товары, мануфактурные или колониальные, которые выходили из ее собственных складов. Система лицензий давала для этого средства, которыми нейтральные суда были готовы воспользоваться. Лицензия, выданная Великобританией, открывала им доступ во всякий порт, из которого блокада исключала их; и так как такой патент мог быть приобретен законно только в британском порту, то нейтральные суда, заходившие туда, естественно нагружались там самым дорогим грузом, каково бы ни было его происхождение.
В годы с 1806-й по 1810-й, как и в начале революционных войн, Голландия и ганзейские города соперничали в извлечении выгод из этой косвенной и часто контрабандной торговли. В июне 1806 года Наполеон, следуя политике возведения членов своей фамилии на троны континентальных государств, добился обращения Голландии из республики в монархию и возложил корону последней на своего брата Людовика. Тот сейчас же начал искать сближения со своими новыми подданными и, поддерживая их интересы, постоянно сопротивлялся требованиям Наполеона. Большая часть этих интересов была в морской торговле, к которой Голландия особенно тяготела как по своему географическому положению, так и по вековым привычкам. При таком направлении действий короля, несмотря на бдительность и резкие указания Наполеона, уклонения от распоряжений последнего были нередки, и даже декретами его открыто пренебрегали под различными предлогами. Все население занималось предприятиями, столь гармонировавшими с его привычками и столь прибыльными в случае успеха. Со времени издания Берлинского декрета до окончания войны с Австрией в 1809 году внимание Наполеона, хотя и часто останавливалось на Голландии, пренебрегавшей его приказаниями, все-таки слишком поглощалось другими делами, для того чтобы позволить ему принять решительные меры к последней. Во-первых, война с Россией в 1807 году, затем дела на Пиренейском полуострове, затянувшаяся на весь 1808 год, наконец, Австрийская война в 1809 году, в которой он был в таком критическом положении между сражениями под Эсслингом и Ваграмом, – все это, вместе с финансовыми затруднениями, почти всецело занимало его ум и позволяло ему уделять внимание Континентальной системе только «мимоходом».
Нейтральные суда поэтому продолжали открыто допускаться в Голландию, и требования Наполеона об их конфискации не выполнялись. Кроме того, здесь была чрезвычайно развита контрабанда, для которой характер берега и близость к Англии представляли широкое поприще. Из Голландии товары обыкновенно находили без больших затруднений доступ во Францию, хотя в двух случаях Наполеон, для того чтобы наказать Голландию за своеволие, запер для нее границы своей страны. «Ваше величество – писал он Людовику, – воспользовались моментом, когда я был озабочен трудными делами на континенте, для того чтобы позволить возобновление сношений между Голландией и Англией и нарушить законы блокады, представляющей единственное средство для нанесения серьезного вреда этой враждебной нам державе. Я показал свое неудовольствие на вас, запретив вам доступ во Францию, и дал вам понять, что, не прибегая к своим армиям, я мог бы, закрыв для Голландии Рейн, Везер, Шельду и Маас, поставить ее в положение более критическое, чем объявлением ей войны. Я так изолировал ее, чтобы уничтожить ее. Удар тяжело отозвался в Голландии. Ваше величество обратились к моему великодушию… Я снял линию таможен, но Ваше величество возвратились к своей прежней системе. Правда, что я был тогда в Вене, и на руках у меня была серьезная война. Все американские суда, которые входили в порты Голландии, в то время как они были изгнаны из портов Франции, были приняты Нашим величеством. Я был обязан во второй раз закрыть свои таможни для голландской торговли… Я не буду скрывать своего намерения вновь присоединить Голландию к Франции и обложить войсками ее территорию, так как это будет самым тяжелым ударом, какой я могу нанести Англии».[201] Он согласился, однако, отсрочить исполнение этой угрозы под условием, чтобы существующие склады колониальных товаров были конфискованы, так же как и грузы американских судов.
