Таким образом, британским государственным деятелям предстояло решить вопрос о том, в какой мере следует согласиться на расширение нейтральной торговли и где провести границу – всегда трудная задача, зависящая от многих соображений. Разрешение ее сопровождается противоречиями, действительными или кажущимися. Задача, представлявшаяся Франции, была менее сложна. Торговля этой державы до войны сосредоточивалась главным образом в иностранных руках;[185] она поэтому имела мало причин бояться вредных результатов в будущем от участия нейтральных судов в ее торговле во время войны. Непосредственная же потеря от конкуренции нейтральных судов была для нее невозможна, потому что британский военный флот уже не оставил у нее судов, которые она могла бы терять. Отсюда следует, что в интересах Франции было пользоваться нейтральными судами в самой полной мере; признать, что чем свободнее ведутся их операции, тем это выгоднее для нее, и что даже если бы она настояла на ограничении тех из последних, которые были полезны для ее противника, то это побудило бы британцев к еще большему развитию своего собственного судоходства. Каждый удар нейтральному судоходству был в действительности, хотя это и не казалось с первого взгляда, ударом для Франции. Вообще говоря, истина эта довольно очевидна, и политика, благоприятная для нейтральных судов, была традиционной политикой Франции, но слепые страсти революции отвергли ее. Говоря энергичными словами депутата, «французский народ является жертвой плохо обдуманного плана, слишком слепой веры в крейсерскую войну – вспомогательную меру, которая для принесения действительной пользы должна поражать лишь врага, но не трогать навигации нейтральных держав и союзников и еще менее парализовать обращение и вывоз продуктов нашего земледелия и национальных промыслов». Таковы были результаты прямой деятельности следовавших одно за другим французских правительств и косвенных затруднений, причинявшихся проволочками и взаимными несогласиями исполнительных и судебных учреждений. Полагали, что нейтральные суда будут принуждены французскими строгостями сопротивляться британским ограничениям, независимо от того, поддерживаются они или нет международным правом. Но Великобритания, хотя и великая мастерица сваливать работу на других, не сложила с себя бремени настолько, чтобы потерять услуги, для нее существенные, или вызвать сопротивление, с которым при военных условиях не могла бы справиться; и ряд суровых мер Франции, достигших своего апогея в законе 18 января 1798 года, только «отпугнул» нейтральные суда от французских берегов, оставив в то же время Великобританию полной владычицей моря. 1797 год был годом наибольшего упадка британской торговли; одновременно с законом 18 января началось развитие последней, которое, идя сначала постепенно, скоро сделалось быстрым, и в котором нейтральные суда, «изгнанные» из Франции, играли все большую и большую роль.
Короткий Амьенский мир продолжался все-таки достаточно для того, чтобы показать, насколько Великобритания, хотя и пользовавшаяся нейтральными судами, сохранила неприкосновенными свои собственные морские выгоды. Перемирие было подписано 1 октября 1801 года, и война опять была объявлена 16 мая 1803 года; но несмотря на медленность разоружения военных кораблей и на оставление на Службе в военном флоте необыкновенно большого для мирного времени личного состава, число нейтральных судов, которыми пользовалась Великобритания, упало за год (1801 г. – 1802 г.) с 28 процентов до 18,5 процента. Как только возгорелась вторая война, Наполеон сейчас же обратился к коммерческой политике Конвента и Директории. 20 июня 1803 года им был издан декрет, предписывающий конфискацию всех продуктов британских колоний и мануфактур Великобритании, ввезенных во Францию. От нейтральных судов требовалось, чтобы они по прибытии во французский порт представили сертификат от французского консула на месте погрузки, удостоверяющий, что груз не содержит товаров британского происхождения. Франция настояла, чтобы такие же меры были приняты и в Голландии, несмотря на то что последняя была независимым государством и при оккупации Ганновера, – хотя и руководствуясь общим принципом вредить Великобритании где только можно, – все-таки имела главным образом в виду закрытие Эльбы и Везера для британской торговли. Однако, кроме этих мер, косвенные враждебные действия против коммерческого благосостояния британцев были на время в застое, потому что Бонапарт был занят планом прямого нападения на Британские острова.
В то самое время Великобритания начала чувствовать, что нейтральное соперничество заходит уже слишком далеко, отражаясь на ее благосостоянии, и решила натянуть вожжи, которые перед тем ослабила. Она добилась от Швеции в июле 1803 года специальной уступки, позволявшей ей арестовывать шведские суда, нагруженные морскими припасами для Франции, и покупать грузы по курсовой цене – условие, тождественное с установленным договором Джея о продовольственных припасах; когда оккупация французами Ганновера закрыла доступ ее судам на Эльбу и Везер, она блокадой этих рек заперла их также и для нейтральных судов. Но тяжесть нейтральной конкуренции чувствовалась Великобританией более всего в Вест-Индии – в этом давнишнем и плодоносном источнике ее богатства. Крайнее разорение Сан-Доминго и затруднительное положение других, враждебных Великобритании островов в предшествовавшей войне, вместе с опасностями морских путей, подняли цены колониальных продуктов на континенте[186] и вследствие этого способствовали сбыту британских сахара и кофе, перевозка которых по закону была предоставлена только британским судам. Колонисты, судовладельцы и британские купцы, имевшие сношения с Вест-Индией, как и вообще все, которых касались различные коммерческие и промышленные интересы, связанные с упомянутыми сношениями, принимали участие в благах этой торговли, которая доставляла более четвертой доли всего ввоза в Королевство и при этом способствовала большому вывозу из него мануфактур. Но по мере того как производство увеличивалось, цены понижались и увеличивался вывоз американскими купцами товаров с враждебных Великобритании островов – последняя чувствовала все более и более одолевавшую ее конкуренцию.
