Это, однако, создало опасность другого рода. На подходе к кладбищу мне заступил дорогу какой-то оборванец и хрипло сказал:

— Оп-па! Здорово, господинчик. А чё такое несём, а? Мож, помочь?

— Да любопытного одного на кладбище волоку. Помогать очень любил.

— Грубишь мне, падла? — тут же полез оборванец за ножом.

Я не стал вступать в дискуссии — просто выдал ему Удар по морде. Мог бы выдать Меч, но решил оставить парню шанс. Вряд ли он меня убить хотел, скорее просто ограбить. Вопреки распространённому мнению, преступные элементы, в большинстве своём, крайне неохотно переступают черту. А с теми, кто переступает её часто и охотно, мало кто любит иметь дела.

Парень укатился на середину дороги. А я, матюгнувшись, подкинул мешок повыше и продолжил путь.

Началось кладбище. То самое, где мы с Захаром гоняли вурдалака. Часовня высилась на другом его конце, на розовеющем небе отчётливо виднелся силуэт. Значит, мне, наверное, сюда…

Я свернул на тропинку, чуток попетлял между могилами и деревьями, стараясь уйти подальше от дороги, чтобы сильно не светиться. Потом встал под раскидистым деревом — клюква наверное, но кто ж её разберёт — и скинул мешок на землю. Собака такой, плечо натёр. Что-то настроение у меня нихрена не улучшается. Ох, кому-то сегодня достанется!

Место было хорошее. Тени удачно падали, скрывая мне лицо. Пришёл я с запасом — до четырёх оставалось ещё пять минут.

Меч висел у меня на поясе — пришлось перецепить, ради достоверности образа. Алексей не имел обыкновения крепить ножны за спину.

Мысленным взором я пробежался по всем имеющимся у меня Знакам. Остался вполне довольным имеющимся арсеналом. Притока новых родий, правда, давно не было. Знаю, борзею: обычно-то охотники столько, сколько я за неделю, хорошо если за месяц поднимают. Но к хорошему быстро привыкаешь. И какой смысл отвыкать? Вот и я думаю, что никакого. Надо бы перед лешаком для разминки ещё на какую-нибудь охоту выбраться, помельче. Колдуна не колдуна, но вурдалака бы какого-нибудь не помешало завалить.

Я с тоской огляделся в поисках какого-нибудь завалящего вурдалака и увидел приближающуюся ко мне фигуру. Человек в чёрном плаще с капюшоном лавировал между могилами. У меня буквально дежавю возникло — вспомнилась Настя. Начитаются, блин, комиксов…

Пока фигура приближалась, я лениво размышлял, не ввалить ли имеющиеся три родии в апгрейд Красного Петуха. Если верить справочнику, то, начиная со второго уровня прокачки, Красный Петух уже без дураков становился боевым Знаком и позволял испепелять даже низших тварей. Пока-то он, в основном, против дохлятины хорош, а на живых тварях — ну, так себе. То потухнет, то погаснет. А вот если прокачать…

Впрочем, подожду пока. Подумаю. Есть и другие варианты. Вот, например, Защитный Круг можно прокачать таким образом, что он станет Кругом Огня. Будет не только не позволять всяким тварям пролезть внутрь, но и при этом палить их. Вещь же? Вещь! Только наверняка маны будет выжирать до жопы много. Ну и ладно. Может, против лешака — самое то?

Жаль, что родий всего три, блин. Вот почему и хотелось бы на мелкую охоту сходить до того, как на лешака замахнёмся! Подтянуть разных Знаков и…

— Вы пунктуальны, — послышалось совсем рядом, и я вынырнул из облака приятных мыслей в грубую действительность.

Ага, так. Сосредоточились. Я — Алексей, вокруг — кладбище, а передо мной стоит какая-то демоническая фигура в капюшоне. Назгул, мать его. Ну ладно, я тоже голову пониже наклоню, шляпу дёрну, как будто в знак приветствия, вниз. В эту игру можно играть вдвоём, братишка.

— А вы опаздываете, — сказал в ответ.

Согласно моим внутренним безошибочным часам, было уже три минуты пятого.

— Не забывайте, с кем говорите, — произнёс нарочитый бас из-под капюшона.

— А с кем я говорю?

— Эм… Благодарите бога, что не знаете. Товар здесь?

Холёная аристократическая лапка указала на мешок.

— Здесь. А деньги при вас?

— Деньги! — с презрением отозвался капюшон. — Что значат деньги, когда мы делаем такое важное дело!

— Ну, если для вас ничего не значат — можете мне вообще все отдавать, не обижусь.

Капюшон, поняв, что катастрофически не вывозит в словесном поединке, молча сунул руку за пазуху и вынул оттуда увесистый кошель. Бросил его мне.

Я поймал, взвесил на ладони — солидно! Открыл, вынул пару монет — золото. Ишь ты. Не врал Лёха — действительно в десять раз против обычных костей платят.

— Всего хорошего, — сказал капюшон и потянулся за мешком.

— Куда! — прикрикнул я. — А посчитаться?

— Чего?

— Мне откуда знать, что вы меня не обманываете? Сироту всякий обидеть норовит!

— Сироту? — обалдел капюшон.

— Ну да. Матушка умерла десять лет назад, папаша из дома выгнал. Всё равно что сирота.

— Мы так не договаривались, — вконец растерялся капюшон.

— Вот и я папаше то же самое говорю. Да ему разве объяснишь? Упёрся, как баран: «Мои подсвечники, мои подсвечники!»

— Какие ещё подсвечники⁈

Я, в принципе, выяснил уже всё, что хотел. Понял, что передо мной стоит круглый лох, который в цепочке выполняет сложную функцию «принеси-подай, пошёл нахрен, не мешай». Принято, понято. Едем дальше.

— Ладно, — сказал я и сунул кошель за пазуху. — Кому ж верить-то, если не людям, с которыми работаешь. Верно?

— Всего хорошего, — предпринял капюшон ещё одну попытку свалить красиво.

— Может, помочь?

— Что⁈

— Да мешок тяжёлый, мне ли не знать. Давайте помогу дотащить. Я к нему уже привык как-то.

— Так не полагается! Справлюсь сам.

Я пожал плечами и сделал вид, что моё дело сторона. Однако когда недотёпа в плаще попытался закинуть мешок на спину, незаметно наступил на уголок.

— Говорю ж — тяжеленный, — сказал я, глядя, как пыхтит капюшон. — Да не упрямьтесь вы, право слово! Мне не трудно. Я всё детство в деревне брёвна на плечах таскал — папаша меня так жизни учил. Жизнь, говорил, трудная штука. Привыкай, сынок.

— Хорошо, — сдался капюшон и отпустил мешок. — Дозволяю вам нести поклажу вслед за мной.

— Ну, погнали, — весело сказал я и закинул мешок за спину, для порядку ухнув.

Капюшон двинулся между могилами. Я шёл за ним, гадая, каким будет следующий шаг.

Если шаг будет отслеживаемый, то я пойду дальше. А если нет — то этого клопа вполне можно взять в оборот. Отмудохать как следует, выспросить, что к чему, а потом… Н-да. Что потом-то? Бритвой по горлу и в колодец? Жестковато. Сопля ведь совсем, может, и не конченый даже.

Ладно. Упрёмся — разберёмся. Пока что у нас есть путь, вот его и будем идти.

Мы вышли с кладбища и стали петлять по улочкам Поречья. В этой части города я активно ещё не путешествовал, так что быстро потерялся. Не понимал вообще, куда мы идём. Это меня не то чтобы сильно напрягало. Выбраться-то смогу без проблем. Делов-то — Знак изобразил и дома. Ну и как пометить нужное место — тоже разберусь.

Шли мы, впрочем, не очень долго. Скоро остановились перед каменным строением с тяжёлой дверью из потемневшего от времени дерева. Настоящий замок. В миниатюре, ясное дело.

Дверь открылась. Внутри оказался худой лысый старик с сухим лицом и в лакейской ливрее. При виде нас у него широко раскрылись глаза.

Глава 21

— Почему вас двое? — спросил старик.

— Он помогает мне тащить мешок, — пояснил капюшон.

— Снимите, пожалуйста, капюшон.

— Что⁈ Да как ты смеешь!

— Я смею. Если об этом доложу хозяину — он с вами по-свойски разберётся.

— Да это же Алексей, который…

— Я вижу, что это — Алексей. — Ишь ты, глазастый какой. Удобная всё-таки штука — красный камзол. Надо будет взять на заметку. — А вы — капюшон снимите! Я должен понимать, кого впускаю в дом.

И «капюшон» снял капюшон.

Я чуть не выругался вслух.

Рядом со мной стоял, не много не мало, Дорофеев младший. Тот самый, который должен был быть в Смоленске.