Хозяйку дома то ли предупредили, что в бане засели охотники, то ли убитая горем женщина дым из трубы не заметила. Нас, во всяком случае, никто не беспокоил. И это было, с одной стороны, хорошо. С другой — не очень. Я почувствовал, как наваливается дрёма. Рядом солидарно всхрапнул Захар.

Я толкнул его локтем в бок. И в ту же секунду воздух передо мной колыхнулся.

После чего меня принялись душить.

Глава 13

Вот так, просто и ненавязчиво. Схватили за горло, прижали к стене и сдавили так крепко, что доступ кислорода прекратился.

Так вот он, значит, как действует. Морок наводит, как кикимора. Только если та просто силы забирает, то этот по мелочам не разменивается. Сразу душит насмерть.

Выдернуть из ножен физический меч из такого положения у меня не получилось бы. И в руке образовался другой Меч. Знак.

Ударил я наугад. Сверху вниз, перед собой.

Угадал верно. Раздался вопль. Рука на моём горле разжалась, морок рассеялся. От меня отшатнулось нечто горбатое, длиннобородое и длинноволосое. Костлявое. К голому телу местами прилипли листья — от веника, видимо.

Справа от меня мешком повалился на лавку Захар. Банник, получается, душил нас одновременно — благо, сидели мы на лавке рядом. Захар слабее меня, потерял сознание раньше, чем начал сопротивляться.

Я вскочил — так, чтобы закрыть Захара собой. Выхватил теперь уже настоящий меч. Рубанул. Банник неуловимым движением ускользнул. С ненавистью прошипел:

— Охотник!

— Да ну. Какой же я охотник? Я — дух покойного Никанора. Поквитаться с тобой пришёл.

Я снова рубанул мечом. И снова банник ухитрился уйти. Он как будто перетекал в воздухе. Смещался в пространстве плавно, но очень быстро.

И что с тобой делать, спрашивается? Удар! Опять ушёл, тварь. Только из стены полетели щепки.

Красный петух в закрытом помещении — не лучшая идея. Костомолка!

Лавка, стоящая напротив, треснула и развалилась надвое. Бревенчатая стена содрогнулась. Три центральных бревна выгнулись наружу и переломились пополам. Стекло в окошке взорвалось осколками. С покосившегося потолка посыпались древесная труха и сухой мох — утеплитель.

Банник взвыл — краем Знака мне удалось его задеть — и вдруг рыбкой нырнул на пол.

Прокатился по полу на животе и уцепился двумя руками за печную заслонку. Оторвал её, швырнул в сторону, а в следующую секунду нырнул головой вперёд в раскалённую топку. Плюхнулся прямо на угли и принялся заталкивать себя внутрь печи.

Что собирался делать дальше — представления не имею. По всей видимости, уходить через трубу. Тело банника, как я понял, обладало способностью принимать любую форму. Но дожидаться, пока он утечёт в воздуховод, я не стал.

В последний момент успел схватить тварь за босые ступни и выдернуть из печки. Банник вывалился вместе с углями, раскатившимися по полу. Некоторые оказались у стены. Сухой мох, проложенный между венцами, с готовностью вспыхнул.

Вот только пожара мне тут не хватало! Я вогнал меч в шею банника, пригвоздив его к полу. Метнулся в парную, схватил кадку с водой. Выплеснул воду на принявшиеся было гореть стены. Огонь потушил, но дым повалил такой, что пришлось распахнуть дверь — иначе задохнулся бы.

Банник, прибитый к полу лезвием меча, дёргался. Пытался высвободиться. Я оседлал тварь, прижал ещё и своим весом.

— Охотник, — прошипел банник.

Видимо, я каким-то волшебным образом ухитрился пробить ему шею, не задев при этом речевой аппарат

Судя по тому, что видел и чувствовал, банник пытался превратиться подо мной в блин. После чего, вероятно, просочиться сквозь доски пола. Но меч, пробивший горло, и я, удерживающий за волосы, не позволяли твари это сделать.

— Убью тебя!

— Теперь — уже вряд ли. А всё от жадности. Тебе надо было душить меня одного, а не нас обоих. Пережал бы мне шею как следует, двумя руками — управился бы быстрее. Но ладно, это вопрос технический. А основной: что за шапка, из-за которой ты так разнервничался?

— Украли! — взвыл банник. — Сокровищщще моё украли!

— «Моя прелесть». Понял. А в чём её прелестность? Эта шапка — что она тебе давала?

— Сссилу! Власссть!

— Угу. То есть, это аналог того аккумулятора, что я вытащил из болота? Шапка тебя подпитывала?

— Сокровищщще! Сссила — всссегда! Не нужно добывать!

— Ага. То есть, я таки прав. Пока шапка была у тебя, подпитка шла постоянно, сама собой. Париться по части добычи энергии тебе не приходилось. А как только шапка пропала, пришлось впахивать на пропитание самому. Верно я понимаю?

Вместо ответа банник злобно зашипел.

— Ну да. Когда привыкнешь к халяве — потом без неё сложно, согласен. Только это нихрена не повод людей губить.

— Ненавижжжу!

— Да, это я в курсе. Это мне ещё кикимора рассказывала… Да твою ж мать!

Один из углей, закатившийся под лавку — я, заливая, его не заметил, — подпалил штанину Захара. Огонь вспыхнул мгновенно, ярко. И вряд ли сам по себе — слишком уж довольно сверкнули запавшие глазёнки банника.

— Ненавижжжу!

— Какая удача! У нас это взаимно.

Я взмахом меча отделил башку со спутанными лохмами от тела. Отработанным движением пронзил череп мечом.

Долбануло. Четыре родии. Много это или мало — чёрт знает. Такой твари, как банник, в справочнике я не видел. Не пустышка попалась — уже хорошо.

Я бросился к Захару. Прибил огонь на штанине, затоптал злополучную головешку. Одной рукой ухватил за шиворот Захара, другой, за ногу — обезглавленное тело банника. Выволок на улицу. Потом вернулся за лохматой башкой, притащил и её. Подпалив Красным Петухом то и другое, склонился над Захаром.

Так, ну тут ничего страшного. Просто без сознания. Навредить Захару всерьёз банник не успел. Восстановление сил.

Когда Захар задышал, я и сам с наслаждением вдохнул свежего воздуха. От бани всё ещё валил дым. С учётом выломанной стены — зрелище впечатляло. Ну, зато крыша не провалилась. Да и в целом, с ремонтом проблем не будет. Хорошая баня. Крепкая.

Захар закашлялся. Открыл глаза, сел. Посмотрел на дымящуюся баню, потом на меня. Убито спросил:

— Всё?

— Ну, первый сезон — да. Закончился. Но уже есть тизер второго. Я глянул, норм. Смотреть можно.

— Чего?

— Говорю, надо найти этого Ваньку, который шапку-невидимку упёр.

— Зачем?

— За шапкой. Сердцем чую — не нужна Ваньке такая машина.

Захар глубоко вздохнул. Подошёл к кучке пепла, оставшейся от банника, и принялся собирать кости.

К тому, что после охоты нас встречает толпа селян, я успел привыкнуть. Но в этот раз в толпе наблюдалось разнообразие. Домотканые штаны, рубахи и лапти разбавили стильный камзол и начищенные сапоги графа Дорофеева.

— И снова я восхищаюсь вашим мастерством, Владимир Всеволодович, — Дорофеев почтительно склонил голову. — Верно ли понимаю, что твари в деревне больше нет?

— Верно. Я там, правда, интерьер немного попортил, — я оглянулся на дым, валящий из проломленной стены.

— Ах, ну что вы! Право, это пустяки.

Дорофеев повернулся к дородной женщине в платке.

— Не переживай, голубушка. Завтра пришлю людей, чтобы поправили баню. Не оставим тебя и сирот в беде.

— Ваша милость! — Вдова Никанора повалилась на колени.

Дорофеев покачал головой:

— Не меня благодари. Вот, запомните все: это сосед наш, граф Владимир Всеволодович Давыдов. Несмотря на аристократическое происхождение, охотник. Да такой, что прочим — только позавидовать.

— Знаем, — загудели в толпе.

— Слыхали!

— Помогай вам бог, господин охотник!

Так, напутствуемые благодарностями, мы дошли до моей кареты. Дорофеев шёл с нами, а когда крестьяне тактично отстали, сказал:

— Владимир Всеволодович. Я, как вы изволили того желать, сообщил о вас Катерине Матвеевне.