Напасть на меня из-за угла не пытались, вероятно, лишь потому, что на дворе была не ночь, а солнечное утро. Девять утра — так себе время для гоп-стопа. Порядочные люди отсыпаются после тяжёлой ночной смены. Вон, даже под заборами никто не лежит.

Нужная лавка находилась в подвале покосившегося дома. Дома тут, впрочем, выглядели примерно одинаково — не покосившихся просто не было. Длинное деревянное строение представляло собой что-то вроде ночлежки для авантюристов всех мастей. В двух комнатах первого этажа — самых приличных — обитал, по словам Захара, хозяин лавки.

Я спустился на десяток ступеней вниз. Дверь лавки была приоткрыта.

Странно. Хотя — почему нет. Может, проветрить решили. Вон, как жарко уже с утра.

Я потянул дверь. Шагнул в полутьму лавки. Громко сказал:

— Доброе утро!

В ответ раздался стон. Доносился он откуда-то из-под прилавка. Я подошёл, перегнулся.

У стены, явно отброшенный к ней ударом, лежал человек. Вокруг его головы растекалась кровь.

Я вздохнул.

— Охренительно доброе утро. Добрее не бывает…

Обошёл прилавок, скастовал Заживление. Через минуту хозяин приподнялся и помотал головой.

— Кто? — спросил я.

— Да чёрт его поймёт… В плащ замотан, в шляпе…

— В шляпе? — насторожился я. — Давно он ушёл?

— Да вот только что. Во дворе не видал его?

— Нет.

А вот он меня — запросто мог. Заметить издалека и накинуть на себя невидимость. В спину бить — зассал, наверное. Уже в курсе, что в бою меня не одолеть.

— Чем он тебя приложил?

— Не знаю… Просто руку поднял. А оно — как шарахнет!

Ясно. Удар.

— У тебя есть амулеты, показывающие магический след?

— Как не быть…

Хозяин закряхтел, принялся подниматься.

— Быстрее! Уйдёт!

Дошло. Хозяин зашевелился быстрее. Откинул крышку с одного из стоящих за прилавком сундуков. Начинка была хитрой — из сундука выдвигались деревянные секции, поделенные на ячейки. Эргономика — куда там икеевским дизайнерам.

Хозяин, нырнув рукой в одну из ячеек, выбрал нужный амулет. Протянул мне.

— Вот.

Я схватил, активировал. Как это работает, увидел впервые, прежде наблюдать не доводилось. Яркая дорожка магических искр, ведущая к выходу из подвала. Я взлетел вверх по лестнице, выбежал на улицу. Дорожка вела в узкий переулок. И здесь яркость следа потухла. Искры стали чуть заметными, след превратился в узкую полоску.

Я присмотрелся. Увидел в дорожной пыли выдавленные полосы от колес. Свежие. Выругался.

Чуть поодаль сидели стайкой оборванные пацаны. Играли во что-то.

— Эй! — окликнул я. — Карету видели? Вот тут стояла.

Молчание. Меня внимательно разглядывали.

— Не, — отозвался наконец один. Вожак, видимо. — Ничего не видали.

— Я охотник, детвора. — Я подошёл ближе. — Граф Давыдов, слышали? Тот, кто сел в эту карету — мой враг. Я найду его и без вас. Но с вашей помощью получится быстрее. Ну?

— Кажись, взаправду Давыдов, — прошептал кто-то. — Парни с Пироговки говорили, что одет как барин — а сам с мечом и в перчатке охотничьей.

— Ух, красивый какой, — раздалось восхищенное. Я понял, что как минимум один из «пацанов» — девочка. — Скажи ему, Яшка! Он тварей на Смоленском тракте перебил.

— И вурдалака на кладбище!

— И упыря!

Убедили. Вожак поднялся на ноги. Подтвердил:

— Была карета. Богатая. Кучер — в шляпе эдакой, — изобразил над головой цилиндр.

— А хозяина видели?

— Вылазил. С ног до головы в чёрное замотан, на голове — шапка здоровая. Выскочил, кучеру наказал ждать, да утёк куда-то.

— В колдовскую лавку он утёк, — вмешался кто-то. — Я видел.

— А кучер его не дождался! — влезла девочка. — Взял да уехал.

— Точно! Стоял-стоял, да поехал.

— А дверь у кареты сама хлопнулась, — пропищал чей-то высокий голос.

Совсем мелкий пацанёнок, лет шести. Вожак шлёпнул его по затылку.

— Ты ещё чего мелешь? Как это дверь могла сама хлопнуться?

— Сама! — настаивал пацан. — Я точно видал!

Значит, я угадал. Тот ублюдок в шляпе, заметив меня, стал невидимым. Бросился к дожидающейся карете и свалил. Догонять карету пешком — идиотизм чистой воды. Магический след и так еле виден, скоро вовсе потухнет. Амулет, похоже, слабенький. На проведение длительных розыскных мероприятий не рассчитан.

— Правду он говорит, — подтвердил я. — Не трожь!.. Так. А карету вы рассмотрели?

Я бросил вожаку мелкую монету.

После этого стая загомонила хором. Теперь помогать мне стало не только интересно, но и прибыльно.

— Богатая карета.

— Чёрная, вся блестит!

— А тут вот, сбоку, забор золотой нарисован.

— Чего? — не понял я.

— Ну, такое, — девочка подняла с земли прутик, изобразила в пыли три зубца.

— Это не забор, а корона! — фыркнул вожак. — Дура ты деревенская!

— Сам дурак!

— Тихо, — прикрикнул я. — А кроме короны? Ещё что-то было нарисовано?

— Сабли были. Две. Вот так, — девочка нарисовала перекрещенные мечи.

Угу. Ну, хоть что-то.

— Спасибо, — я высыпал из кошеля на ладонь всю мелочь, что там была.

У вожака загорелись глаза.

— Дели по справедливости, — предупредил я. — Проверю!

Монеты перекочевали с моей ладони в маленькую, чумазую. Стайка встретила внезапный подарок судьбы восторженными воплями и свистом. А я развернулся и пошёл обратно в лавку.

Глава 7

— С чего он тебя шарахнул-то?

Хозяин отвёл глаза.

— Разозлился.

— На что?

Хозяин мрачно засопел.

— Я, если что, тоже злиться умею, — ласково сказал я. — Как залечил тебе башку, так и обратно разлечу. Чего он хотел? Ну?

— Амулет с колдовством запретным. Он и прежде приходил — и всегда в шляпе надвинутой. Ну да то не моё дело, ко мне сюда разный народ ходит. Бывает, что и лихие люди заглядывают. Не хочешь личность светить — не свети, мне-то что? Простой амулет я хоть чёрту, хоть бису продам. А тут он, вишь, порчу наводить собрался! А я этакой дряни сроду не держал. По государеву указу, за запретное колдовство ответ один — в петле болтаться. Надо мне оно?

Я усмехнулся.

— То есть, лихим людям амулеты продавать — это пожалуйста, это у тебя нигде не чешется. А тут вдруг упёрся?

— Да ты рехнулся, что ли⁈ — хозяин аж отодвинулся подальше. — Грабёж али разбой — то дела простые, человеческие. Известное дело: кто сильнее, тот и сладит. Лихие люди, знаешь ли, до старости редко доживают. А запретное колдовство — то совсем иное. Не в драке одолеть — а порчей человека в гроб загнать! Разве ж это по-христиански?

Н-да. Вот за что люблю торгашей — так это за гибкость морали. Свой кодекс чести у них имеется. Временами весьма своеобразный, но всё же.

— Ладно, понял.

Для чего ублюдку в шляпе понадобился амулет, наводящий порчу, догадаться было несложно. Другой вопрос, как он собирался подбросить эту пакость мне. Не в карман же сунуть каменюку — в расчёте на то, что не замечу? Хотя…

— А вот эта хрень, которая порчу наводит. Она как выглядит?

— Не знаю и знать не хочу!

— Хотеть, может, и не хочешь. Но что не знаешь — не верю. Исследование рынка — первоочередная задача уважающего себя коммерсанта.

Торговец мрачно посопел.

— Я никому не скажу, обещаю. Ну?

— Люди бают, игла это, — понизив голос, прошептал торговец. — Как в одёжу воткнёшь, так действовать начнёт. Силы тянуть из того, кто одёжу носит.

Ишь ты. Хитро.

Накинуть на себя невидимость. Подойти ко мне, когда буду сидеть, к примеру, в трактире. И аккуратно воткнуть иголку. Ну, в общем-то есть шанс, что не замечу. Не такая уж дурная идея. В том, что «поганый» амулет предназначался именно мне, я почему-то не сомневался.

— А защита от этой порчи есть?

— Да снять-то можно. Только сперва понять нужно, что порчу навели. Оно ведь поди разбери — заколдовали тебя, али просто захворал. Покуда догадаешься, уже на ноги подняться не можешь. Вот так с порчи и помирают, говорят.