– Не зря задал этот вопрос. Уточню. У меня есть трофейный керамбит, – намекнул Глеб на свой шрам и повязку, – Можно ли как-нибудь его взять?

– На счет керамбита можно договориться. Хоть это и холодное оружие, на твой случай дыра в законе есть.

– Он имеет в виду, – сказал военный, – что ты не первый, кто хранит ножи, как трофеи. Были случаи, когда человек захотел оставить нож на память. Нож – не пистолет, так что разрешили. Но дам совет. Когда будут проверять багаж на наличие ранее упомянутой запрещенки, заранее скажи, что у тебя есть керамбит и объясни, почему он для тебя важен.

– Обязательно сделаю, – с улыбкой сказал Глеб, – А если у нас чисто из жадности захотят отнять что-нибудь законное? Ну там. Не знаю. Алкоголь. Деньги на покупку жилья. Вы за нас, думаю, заступитесь? Мало ли. Вдруг кто-нибудь захочет превысить должностные полномочия?

– Такого не бывало. Но если это произойдет, то обязательно скажем, что эти ребята знают, что можно проносить, а что нельзя и не нужно заниматься вымогательством.

Когда на все нужные вопросы был дан ответ, остались исключительно вопросы из любопытства.

– Помимо «Возрождения» есть ли еще страны?

– Мы неспроста упомянули, что даже иностранные валюты имеют ценность. Евросоюз сейчас не кучка стран, а целое государство. С которым мы, кстати, недавно начали сотрудничать. Они до этого нас боялись. Но когда зомби стало меньше, то европейцы оказались рады с нами торговать. Не трудно догадаться, какой флаг у их страны.

– Синий со звездами. А у «Возрождения»?

– Две горизонтальные полосы. Верхняя белая. Нижняя черная. А посередине красный феникс, который символизирует возрождение. Феникс – это герб города.

Другой военный решил иначе поговорить на эту тему.

– Выжившие создали лагерные, лесные и деревенские государства.

– Лагерные? В каком смысле? – не поняла Зоя, наливая себе гранатовый сок в бокал для вина.

– Детские лагеря. Зомби-апокалипсис же начался летом. Послезавтра ровно три года. Так вот. Дети, вожатые, повара. Они понимали, что не смогут вернуться домой. Думаю, вы поняли причину.

Те кивнули.

– Были разные идеологию и формы правления. Например, конфедерация.

– Конфедерация – это что? – не поняла Милена.

– Конфедерация – это союз объединившихся государств, которые решают общие проблемы и имеют общую цель. Некоторые лагеря намерено делили на части для удобства управления, но это было все равно одно государство. Деревни так никогда не делали.

– Деревни, лагеря, леса торговали друг с другом? – заинтересовался Толик.

– Конечно. Если они знали о существовании друг друга. Помню, например, рассказывали, как «Лагерная конфедерация», так они назвали свою страну, торговала с деревней. Деревенские давали мясо, овощи, яйца, то есть скоропортящиеся товары, которых в городах на тот момент больше не было, а конфедераты привозили водку, консервы, новые семена, одежду. То есть деревенские осваивали города не сильно из-за страха.

– Ты еще один строй не упомянул.

– Да. Коммунисты.

Глеб нахмурился.

– Неужели в апокалипсис были люди, которые отрицали рынок и предпринимательство?

– Их было меньше всех. Но они были. В деревнях и в лесах красных не было, а вот в детских лагерях – еще как!

– Несмотря на одну идеологию, строй был у каждого свой. Помню один пионерский лагерь. По меркам апокалипсиса, жили в нем достаточно неплохо. Была свобода слова, свобода прессы. Но все было общим.

– Прям маленькая утопия, – заметила Милена.

Глеб напомнил, что было несколько видов строя.

– Да. Был второй. И если для тебя Милена это была утопия. То там была настоящая антиутопия.

Все ребята были заинтригованы.

– Было как при Сталине. А некоторые говорили, что как в романе Оруэлла. Все было утыкано камерами, которые не только видели, но и слышали. Пропагандистские плакаты. Запрет на свободу слова. Ложь в газетах ( если скрепленные листы формата А4 можно так назвать ). Черный рынок. Дефициты. Благо, этот режим существовал недолго. Я один из тех, кто эвакуировал этих напуганных ребят. Выяснилось, партия лагеря, старалась держать людей в страхе, ведь напуганные люди лучше подчинялись.

– Не хотел бы я там побывать, – заявил Толик.

У Зои неожиданно появился вопрос.

– А у нас будет опекун? Будут ли люди, которые помогут нам найти жилье? Довести багаж или…

– Программа помощи выжившим у нас тоже есть. Мы даже помогаем с трудоустройством. Только таких людей называют не опекунами, а провожающими. Если хотите, я буду вашим провожающим, – сказал солдат, эвакуировавший антиутопический лагерь.

– Как вас зовут? – спросил Глеб.

– Влад Живкин, – ответил военный, – Я буду с вами во время путешествия на поезде.

– Будем рады.

Прошло еще три дня. Они тянулись гораздо медленнее, чем предыдущие. Когда чего-то ждешь, время идет гораздо медленнее.

Через день после появления наших гостей, в городах появились еще военные. Если просто «чистильщики». Они убивают всех оставшихся зомби. То другие военные – это группа для поиска выживших и сбора ресурсов (мебель, техника, одежда и т.д.).

Гости вели себя достаточно прилично. Помогали в хозяйстве.

Спали они в гостиной. Они были очень рады в первый раз за такое долгое время хорошо поспать. Их никто не будил.

Влад вместе с остальными военными даже помогал готовить еду.

Вдруг у Влада зазвучала рация.

– На связи.

Вся группа подошла к военному.

– Ага, понял. Сообщу. Конец связи.

– Что там? – спросила Зоя.

– Другие военные во всех соседних городах нашли всех выживших и собрали много ресурсов. Что касается поезда, то он приедет минут через пятнадцать. Вы вещи, припасы собрали?

– Еще в первый день вашего прибытия.

– Замечательно! А оставшиеся припасы вы пожертвуете городу, как и собирались?

– Конечно! Во-первых, нам столько не съесть. А во-вторых, мы скучаем по нормальной еде, – ответил Глеб.

– Хорошо. Выжившие, редко жертвуют припасами. О вас могут даже написать в газетах.

– В газетах? – не понял Толик.

– Эвакуация – это целое событие. Хорошие новости всегда нужны.

Четверка взяла багаж и погрузила его в машину. Припасы – в отдельную газель.

Не весь багаж поместился. Некоторые сумки взяли с собой. Некоторые привязали к крыше.

Толик сидел впереди. Глеб решил сесть сзади справа, так как он уже сидел впереди, когда везли военных. Милена села слева, а Зоя посередине. Милена сразу поняла, почему ее подруга так решила.

– Ох! Жду не дождусь, когда мы приедем! Я с первой недели апокалипсиса мечтаю еще раз съесть пиццу.

Глеб улыбнулся.

– Мы все наедимся сполна! – ответил Глеб, взяв Зою за коленку.

Та засмущалась.

– Мы обязательно отпразднуем наш приезд, – ответила Зоя ему на ушко.

Подъезжая к железнодорожной границе, ребята увидели толпу людей с военными. Они стояли спиной к выжившим на двух метров друг от друга. Таким образом охраняя толпу от зомби.

Выжившие, ожидая поезда, сидели на багаже. Иногда использовали чемоданы в качестве стола, чтобы поесть или поиграть в карты, шахматы, домино.

– Только вчера через эту границу пробегали, чтобы добыть дробовики, – погрузившись в воспоминания, сказала Милена.

– Ты, сестренка, лучше за багажом следи. И будь осторожна. Я очень сомневаюсь, что все эти люди сытые.

Подойдя к толпе, Толик задумался. Ведь среди этих сотен, а то и тысяч людей могут быть знакомые.

Толик стал кому-то махать. Никто из команды не понял, кому именно.

– Кто там?

Парень и девушка и подошли ближе. Им было по двадцать семь лет.

– Толик, здравствуй. С начала апокалипсиса не виделись. А это твоя команда? – спросила девушка.

– Да, – ответил Толик, а потом повернулся к друзьям, – Ребят, помните? Я вам рассказывал про семью, с которой я первое время выживал, пока мы не разъехались.