Они сидели на наружном подоконнике спальни, который выходил на балкон.

– Завтра уже ничего не будет, – печально и мрачно тихо сказала девушка. Молчание. Панорамное окно балкона открыто полностью, с ночной улицы лилась прохлада с сухостью. Она повернулась и пристально посмотрела на своего молодого человека.

– Ты ведь ненавидишь их? – спросил он. – Тайно, твёрдо, упрямо и беспощадно.

– Ненавижу, – спокойно согласилась девушка, кивнув. – Но не потому, что мне жаль нас.

Она глянула в окно. За ним свежо, холодно, темно; пальцы двух молодых людей встретились под сиреневым пледом в розовую клетку. Коснулись кончиками и замерли. Девушка (ее кофейные неопрятные волосы были с седыми прядями) продолжила:

– Мне жаль этот город.

– Выйдем завтра до рассвета смотреть и курить, Jenya? – спросил парень. Это было утешение в ответ на слова Jenyi. Она сказала, что будет темно, и им лучше выходить после того, как начнётся рассвет.

Инженерам нельзя курить. Курить нельзя всем, кто связан с космическими работами или касается их. Они оба – молодые инженеры проекта «Орхидея», оба строили внутреннюю бытовую часть планетолета с самого выпуска из высшей школы. Два с половиной года. И вот кончается шестой день, как им курить можно: они завершили свою работу.

– Хитц, – чуть слышно, будто болезненно говорит девушка. – Подай, пожалуйста, ещё один плед.

Хитц ничего не спрашивает, вытаскивает с полки в деревянном стеллаже второй плед, на том, помимо сиреневых и розовых, ещё чёрные клетки. Темно, но Jenya странно вглядывается в эти клетки, пока распрямляет плед перед тем, как набросить его на их худые, но не узкие, сильные спины. Набросив плед, она ближе прижимается к Хитцу, обхватив его локоть.

– Ты знаешь, если бы город был чёрным, если бы все дома делали из панелей цвета сажи, мы бы все видели правду. Но, когда живёшь в таком благодушно устроенном месте, тебе кажется… что так должно быть, что ты счастлив.

Хитц молчит. Она понимает, почему: он пытается увидеть ее слова. Увидеть дневной город в сильной темноте, а затем покрасить его в цвет сажи, нефти, проводов и угля. Дальний небоскрёб напротив светит слабыми и редкими бело-желтыми огнями. Им повезло: между их и соседним домом лежит потребительский квартал с заниженными зданиями, и их окна на двадцать первом этаже предоставлены пространству.

– А вот: посмотри на плед, – говорит вдруг в тишине светловолосая Jenya. Хитц следует совету, пытаясь разглядеть клетки, однако они все сплываются у него в глазах в одну точку. – Я только сейчас это поняла. А может, сегодня. Я вижу белый город, дневной, яркий, бледный, белёсый.

– А я, моя милая Jenya, вижу только мрак. Как они сливают всё светлое, что здесь есть, в одну яму, полную мрака, и всё превращается во мрак.

– Хитц, – напряжённо и испуганно начинает Jenya, вспомнив что-то ужасное. – Ты так и не сказал родителям?

Он понуро покачал головой:

– Я им обещал, что мы успеем уехать. Я до последнего думал, что мы уедем. А теперь… что я им скажу? Что всё кончено? Что мы погибаем из-за того, что слишком поздно спохватились, что не смогли забронировать жильё из-за нехватки мест, что подали заявку две недели назад? Это причинит гораздо больше страданий, нежели уведомление о смерти. Ведь мы все эти годы знали, чего ждать. Мы с самого начала жили здесь с этим.

– А сегодня купили сигареты, – горько усмехнулась она. – Как думаешь, у нас были шансы?

– Нет, ни одного, – снова качнул головой Хитц. Его виски тоже седые до белизны, выделяются на темном. Многие из тех, кто занимается научными работами, кто становятся офицерами, отправляются в Космос, проще говоря – работают для общего блага – седеют рано, не прожив и трех десятков лет. И зачастую всю свою молодость и зрелость уже не помнят детского цвета волос. – Быть может, года два назад.… А ты?

– Чего? – непонимающе вылупливается на него Jenya и просовывает свои пальцы меж его, сжимая не холодную и не теплую кисть.

– Почему ты не скажешь им? Даже теперь.

– Кому – им? – Jenya еще больше таращит сиреневые глаза. Сейчас они совсем не светлые и не бледные, как обыкновенно. А может быть, они даже загорятся? Нет, снова всё обычно. Показалось. Ему показалось. Но сегодня она не такая, как всегда. Она унылая и мечтательная, она что-то раскрыла внутри себя, позволила себе раскрыть. Она оживляется. – Я им четыре раза говорила, Хитц, четыре! Какого-нибудь дурачка бы расстреляли на моем месте, да любого солдата бы расстреляли! А я просила, и – ничего, просто сказали «пока…»

– Я не про… руководителей. Я имел в виду твоих родителей, Jenya.

Ее оживление тут же теряется.

– Вряд ли они помнят… меня.

Он хочет что-то сказать, но Jenya мягко улыбается ему, смотрит прямо в него, и из далекого-далекого угла их спальни сквозь стекло на ее шоколадные ресницы и щеку прилетает несколько фиолетовых лучей ночника.

– Ты сам сказал, что свидетельство о смерти лучше, чем звонок перед ней, – она забирается с ногами на подоконник и подбирается еще ближе к Хитцу. – Только моим родителям свидетельство не придет.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.