— Ах, твари! До чего, однако, жадные! Пуэрто натянул бечеву, пытаясь вытянуть бьющуюся рыбину на палубу. Не тут-то было. Стоило серебристому телу многочешуйчато блеснуть на солнце, как из глубины всплыла гигантская белая акула. И приманка, и пойманная пеламида — все исчезло в зубастой пасти. А морской монстр, сомкнув челюсти, вновь ушел в воду. Бечева была намотана вокруг кисти Пуэрто, и от мощного рывка незадачливого рыбака чуть было не выбросило за борт. — Бросай бечеву, дурак! — рявкнул Штольц. В руке его сверкнула сталь, и перерубленная снасть оказалась за бортом. — Забавы кончились, дорогие мои! Акула акуле рознь. Бо всяком случае, эта субмарина могла разворотить весь наш корабль. — А если выстрелить в нее? В глаз, к примеру? — Подавшись вперед, Пуэрто загоревшимися глазами провожал погружающуюся в глубину акулу. Прозрачная синева просматривалась, должно быть, метров на тридцатьсорок. — Радуйся, болван, что рука целой осталась. Еще пара секунд — и быть тебе без кисти. — Или пережевывала бы она тебя сейчас там… — Один из матросов пальцем ткнул в море. — А что? Будь у меня мушкет, я бы попал! У нее же каждый глазище с кулак! — Ну и что? Пристрелим ее, а дальше? Она же тонны две или три весит. Подними-ка такую на палубу без крана или простейшей лебедки. — Да, красотка что надо. — Дювуа тоже перегнулся через планшир. Вид чудовища поразил всех. — Вот бы такую заснять на пленку. — Как-нибудь потом. — Макс обеспокоенно поглядел на плавники, тут и там разрезающие морскую гладь. Хищница приплыла не одна. — Шлюпку теперь не спустить — вот что плохо. — А зачем тебе шлюпка? — Лик приглашал к себе на «Либерию». Конфиденциальная беседа. Тебя, кстати, Дювуа, тоже приглашали. — А меня?.. Эй, Макс! Что еще за фокусы? — Вас, мсье капрал, как-нибудь в другой раз. Видимо, не на чай с тортом зовут. Штольц обиженно засопел. Секретничанья он не переносил. — Ладно-ладно!.. Посмотрим, что вы там без меня сумеете. 1 — А действительно: почему не по радио? — удивился Дювуа. — Может, малыш Лик попросту заскучал? — Скоро узнаем. — Макс еще раз оценивающе посмотрел на кипящую от акульих тел воду. Своей рыбной ловлей они перебаламутили всех окрестных обитателей океана. — Нет уж, братцы! Черта с два я рискну сесть в лодку. — А что? Наша шлюпка как раз под размер ее пасти, — поддел его Штольц. — Что вы, сеньор. — Пуэрто раздумчиво покачал головой. — Пасть у нее, конечно, огромная, но шлюпка туда не поместится. Разве что половина. — Спасибо, милый Пуэрто. — Макс хлопнул моряка по плечу. — Но не утешает. Прости меня, не утешает!

Встречу они все же сумели организовать. «Горго» сошелся с «Либерией» вплотную, и Макс с Дювуа попросту перепрыгнули с корабля на корабль. А спустя пару минут они сидели в капитанской каюте, где Лик демонстрировал им помятый и оцарапанный кожух опреснителя. — Такие вот дела, — констатировал он. — Если бы не особая сталь, расколошматили бы к чертовой матери. — Великолепно!.. — Макс сунулся к опреснителю. — И кто это сделал, конечно, неизвестно. — Важнее выяснить не кто, а почему! — Мы уже четвертую неделю в пути, и, значит, мы что-то важное упустили из виду — настроение матросов, например. — Ты хочешь сказать, что на «Либерии» назревает бунт? — Во всяком случае, ничего иного мне просто не приходит в голову. Макс продолжал разглядывать кожух. — Били топором. И старались от души. Такую сталь помять!.. Правда, не понимаю, чем именно им не угодил опреснитель. Может, у тебя в экипаже завелся душевнобольной? Лик усмехнулся. — А далее, конечно, последует риторический вопрос: какой гад занимался подбором команды, так? — Брось! — Макс поморщился. — Не в этом дело. Без тестов, без знания этой эпохи — какой уж там подбор! И времени у нас было в обрез. — Мы не сказали им, куда плывем. Может, в этом вся загвоздка? — По-моему, они это и сами видят. Строго на запад. — А что означает для них этот запад? — Запад и запад, какая разница? — Не скажи! Запад для нынешних европейцев — это прежде всего неизвестность. Неведомый континент, неведомые моря… — Макс хмыкнул. — Поблагодарим господина Гершвина. Его орлы постарались на совесть. Если верить захваченной картотеке — помните тот особнячок с ацтеками? — так вот, если верить их записям, эти ребята успели отправить на дно более трех десятков кораблей. Лик обратил взор к Дювуа. — Хорошо, тогда вопрос к профессионалу: по каким таким причинам происходили мятежи на древних кораблях? Как с этим справлялись и какую профилактику проводили капитаны прошлого? — Грамотно! — одобрил Макс. — Присоединяюсь к любопытствующему… Прежде чем ответить, Дювуа потер лоб, словно массируя голову3 стимулируя тем самым память. — Мятежи на кораблях., - начал он» — Действительно, такие вещи случались, и довольно часто. Насколько я знаю, основной причиной было скудное питание. Судите сами, много ли возьмешь на суденышко вроде нашего? И никаких тебе рефрижераторов, никаких консервантов. В длительном плавании довольствовались запасами воды, которая уже к концу второй недели начинала потихоньку скисать — если плыли по жарким местам. Конечно, спасали дожди, но дождь — явление капризное, непредсказуемое, и, если длительное время запасы пресной воды не пополнялись, среди экипажа начинало зреть недовольство. Рыба приедалась, прочие запасы плесневели, а на солонине и сухарях долго не продержишься. Вот и начинали звереть. Тухлая вода, животы болят, голодно… — Но у нас-то с этим вроде бы порядок! Мерси полковнику Броксону! Морской комплект-универсал в двух экземплярах! А там — и набор консервантов, и ферменты с антибиотиками, и чего только нет! Об опреснительных приборах я уже не говорю. Без них в это плавание даже не знаю, как бы мы рискнули пуститься. Плюс надувные плоты, подводные очки, перчатки с перепонками… Опреснители, конечно, слабенькие, зато проще обструганной палки. Солнце греет, конденсат сливается куда положено. Итого — семьдесят литров за день и еще половина того же за ночь. Да они должны были бы молиться на этот агрегат! — А вместо этого взялись за топор. — Узнать бы, кто это сделал! Ноги повыдергаю!.. Ведь сук под собой рубят, идиоты! Дювуа пожал плечами. — Они могут этого и не понимать. Что для них эти опреснители? Всего-навсего дьявольское изобретение. Черные шары, высасывающие из морской соли пресную воду. Наверняка это многих пугает. Они же все католики! Вспомните застенки инквизиции. Одного такого шара вполне достаточно, что бы организовать процесс с четырьмя кострами. Мы отплыли от берегов Европы, но из этого отнюдь не следует, что нам удалось переиначить команду. В большей части это все те же малограмотные люди, боящиеся чертовщины и неизвестности. — В общем, ты считаешь, что дружбы с экипажами не получилось? — Она и не могла возникнуть столь быстро. Кроме того, они разные. Не спорю, кому-то из них тот же Штольц симпатичен, но кто-то, возможно, считает его, да и нас с вами, пособниками дьявола. Они могут не подавать виду, но то, что они наблюдают ежедневно, более чем непривычно. Помимо скудного питания для мятежей находилось немало иных причин. Все та же неизвестность целей морского предприятия, жестокость капитанов и старших матросских чинов, затесавшиеся в команду пиратствующие головушки… Подбить экипаж на бунт в тяжелом и затяжном плавании — задача не столь уж сложная. — А что у нас тяжелого, интересно знать? Пиратам мы дали по ушам, бурь пока особых не было… Со жратвой, конечно, не густо, зато воды вдоволь — и вполне свежей. Да и по времени… Когда мы отплыли от Палермо? Всего-то ничего! — Макс потеребил кончик носа. — Да и все плавание не будет затяжным. Дней в пятьдесят наверняка уложимся. Не так уж много… Даже меньше, чем два месяца. А в этом столетии, насколько я знаю, и по полгода плавали, и по году. — Но мы плывем не в Африку, мы плывем совсем в другую сторону. И наши морячки прекрасно знают, что именно с западного направления корабли практически не возвращаются. — Дювуа пожал плечами. — Отсюда и страх, и предрассудки. Вспомни ту байку, что рассказали нам про Колумба, вникни в ее смысл. В открытую на западе Индию пере стали верить, а Колумба публично объявили лжецом! На повторную экспедицию ни денег, ни помощи он не получил. — И его счастье, — буркнул Лик. — Иначе взлетел бы со всеми своими каравеллами. — Очень может быть. Но сейчас нас, по всей видимости, должно занимать другое: как бы сами не взлетели на воздух прежде времени. У нас всего два опреснителя, и один из них попытались уничтожить. По счастью, этот глупец не догадался просто сбросить его в море. — Должно быть, ему стало любопытно, что же там все-таки внутри. — А может, его вовремя вспугнули. — Словом… — Лик взглянул на лейтенанта. — Что мы предпримем? Макс нахмурился, не торопясь с ответом. — Черт его знает… Усилим, конечно, охрану. За опреснителями будем смотреть в оба. Надо бы и с командой поработать. Скажем, Штольца на них натравить. Этого крикуна они все-таки любят. По крайней мере, мне так казалось до сегодняшнего дня… — Да так оно и есть, — буркнул Лик. — Он на них рычит, а им только в радость. — Вот-вот!.. Так, может, послать его к тебе? На время? У нас-то на корабле пока все спокойно. — Лично я только за. — Лик кивнул и посмотрел на Дювуа. — А что еще предпринимали капитаны, чтобы обуздать мятежников? — Хм-м… В общем, разное. Тот же Кортес сжег суда, чтобы укрепить пошатнувшийся авторитет. Он уже достиг американского побережья, и команда бузила, требуя возвращения на родину… Кое-кто из капитанов выставлял на столы двойную выпивку, а другие, как, например, Магеллан, с самого начала пытались поддерживать железную дисцип лину, пресекая малейшее неповиновение и арестовывая застрельщиков. — И что же дальше? Усаживали их за стол и угощали? — Нет. Их прилюдно вздергивали на реях и в назидание остальным не вынимали из петли в течение нескольких суток. Лик и Макс переглянулись. — Да… — Лейтенант покачал головой. — На это мы, пожалуй, не пойдем. Не люблю я эти страсти-мордасти — петля, мешок на голове… Тьфу!.. — А монголы и русские, говорят, еще на кол сажали. И тоже прилюдно. — Ну вот, договорились… — Макс поморщился. — Нет уж, как-нибудь обойдемся без этого.