В углу кухни находился большой холодильник с зеркальной поверхностью, рядом с ним на полке стояли банки с приправами и пряностями.

Эта кухня была сердцем дома, местом, где создавали воспоминания и делились радостью.

Джан стоял у плиты, жарил яичницу с овощами, а по аппетитному аромату я поняла, что кофе и тосты уже готовы. Его волосы были собраны сзади в хвостик, необычно, но ему идёт. А я, оказывается, такая голодная!

Курт приветливо завилял хвостом, он был добрым псом, по характеру похожим на своего хозяина, и сразу нас принял. Я подошла и погладила его.

За поздним завтраком Джан рассказывал смешные истории о работе. В первый съёмочный день он очень нервничал, никак не мог вспомнить слова. От волнения опрокинул на свою партнёршу бокал красного вина. Подходящего наряда её размера не оказалось. И съёмочной группе пришлось из занавесок с помощью верёвок и скотча сделать актрисе вечернее платье. Оно еле держалось и постоянно спадало. Сцену переснимали более двадцати раз. Режиссёр кипел от гнева, Дениз, партнёрша Джана, злилась, даже не захотела потом с ним участвовать в другом проекте. А коллеги при каждом удобном случае над Джаном подшучивали, что он очень хотел увидеть Дениз обнажённой и поэтому специально испортил ей платье.

Я не удержалась и спросила, откуда турецкий актёр так хорошо знает русский язык. Джан признался, что два с половиной года учился по обмену в Москве в театральном институте. Он стал рассказывать мне о своей студенческой жизни, увлечениях и мечтах.

Я не заметила, как за завтраком пролетело время, и чтобы отблагодарить за вкусную еду, вызвалась помыть посуду.

С поста охраны позвонили, и Джан вышел во двор. Вернулся он сильно встревоженный.

– Кристина, ты кому-нибудь говорила, где остановилась? – в его голосе чувствовалось волнение.

– Нет, у меня даже нет телефона, я хотела в Стамбуле купить с местным номером, но сам знаешь, что случилось.

– Тебе принесли шикарный букет.

Я побледнела, кажется, моё сердце готово остановиться. Джан протянул записку, а цветы так и держал в руках. Он был растерян не меньше, чем я.

В ней было написано:

«КРИСТИНА, ПОМНИ, ТЫ ПРИНАДЛЕЖИШЬ МНЕ»

Я не смогла ничего сказать и просто побежала в свою комнату. Карточку бросила на стол.

Кажется, у Кристины есть парень, но как он узнал, где она? Записка, которую принесли вместе с цветами, написана в довольно грубой форме. В таком тоне мужчина к любимой девушке не обращается, это больше похоже на угрозу. Да и она сильно испугалась.

– Кристина, ты как? С тобой всё хорошо? – я крикнул вдогонку девушке, но она не ответила.

Я не выдержал и поднялся за ней. Постучался в спальню, но моя гостья не открыла. За дверью раздавался лай Персика. Вряд ли Кристина легла спать и не слышала нас, наверняка что-то случилось. Я барабанил ещё несколько минут, а она так и не откликнулась.

Гостевая комната была заперта изнутри, и я попробовал вынести дверь плечом, но замок не поддался. Пришлось вышибать ногами. После нескольких ударов мне всё-таки удалось выломать дверь, и я влетел в комнату вместе с ней. Кристины там не было. Я прошёл в ванную и обнаружил девушку, сидящую под душем в одежде. Она смотрела перед собой в одну точку. Персик тут же подбежал и вцепился в штанину, стал тянуть меня. Собака, как будто просила спасти хозяйку.

Я выключил воду и поднял несчастную на руки. Сразу же почувствовал, как она дрожит. Бедняжка долго сидела под ледяной водой. Я отнёс её в комнату. У Кристины всё это время был приступ паники, а я, как дурак, стоял под дверью. Почему не ворвался раньше?

Нужно срочно переодеть её во что-нибудь сухое. Не став терять ни минуты на поиск вещей, я стащил с себя футболку, тёплую от моего тела.

–Кристин, давай помогу снять мокрую одежду?

Она кивнула, развернулась и подняла руки. Я стянул с неё кофту и увидел то, что повергло меня в шок. Вся спина была в глубоких шрамах. Судя по рассечённым ранам, её сильно били кнутом или чем-то похожим.

Кристина повернулась ко мне, прикрывая груди руками. Она подняла глаза, полные боли и отчаянья, а её тело сотрясалось от рыданий. На несколько секунд я впал в ступор. Какое чудовище способно сотворить такое с хрупкой девушкой?

Я помог надеть футболку, которая была ей почти до колен, настолько Кристина худенькая и миниатюрная. Закутал её в плед, валявшийся на подоконнике, и прижал малышку к себе. Я не знал, как её успокоить. Гладил по голове, машинально шептал какие-то утешительные слова, а сам понятия не имел, что делать.

Оцепенение сменилось яростью по отношению к подонку, сотворившему это. Мне хотелось бить и крушить всё вокруг, но я стоял и обнимал Кристину, пытаясь хоть как-то согреть.

– Больше этот мерзавец тебя не обидит. Я ни за что не позволю ему.

Кристина прижалась ко мне сильнее, и в этот момент я понял, что никому её не отдам.

Девушка понемногу успокаивалась, лишь изредка всхлипывала. Я пошёл за горячим чаем после того, как уложил её в кровать. Нужно срочно растопить камин, боюсь, что она заболеет.

Я посидел с Кристиной, пока она засыпала. В течение дня ещё несколько раз заходил её навестить. Девушка спала тревожно и беспокойно ворочалась во сне.

Вечером, перед тем как пойти спать, я зашёл убедиться, что с Кристиной всё хорошо. Однако она металась по кровати. Я потрогал её лоб, он был горячий, а волосы влажные от пота.

Нахождение под ледяной водой не прошло без последствий, девушка заболела. У неё поднялась высокая температура и начался жуткий кашель. Я тут же вызвал неотложную помощь, и Кристину увезли в частную больницу. Врачи поставили диагноз: двухсторонняя пневмония с осложнением. Кристину сразу положили в реанимационное отделение. Медики боролись за её жизнь несколько дней. Я с трудом уговорил врачей пустить меня к ней. Её постоянно лихорадило, температура держалась под сорок. Почти всё время она была без сознания, лишь изредка приходила в себя, а потом снова отключалась.

Я чувствовал себя беспомощным, потому что никак не мог помочь девушке. Бессилие в такой ситуации сводит с ума. Я готов был на всё, лишь бы Кристине стало легче. Но, казалось, ничего не помогает, лучше ей не становилось.

Я не мог спать, боялся, что если отойду от неё, то потеряю навсегда. Лишь на четвёртый день температура начала снижаться, и Кристина очнулась. Врачи понаблюдали за её состоянием, и наконец, перевели в обычную палату, а я немного успокоился.

За эти четыре дня она совсем похудела, стала похожа на подростка. Я вытираю капельки пота с её лба, поправляю сырые прядки волос и улыбаюсь. Оказывается, для счастья так мало нужно. Я забыл о мире вокруг, потому что Кристина стала моим миром.

Перед глазами пелена, я пробую сфокусироваться на лице Джана, но всё расплывается. Очень хочется пить, я пытаюсь попросить воды, но выходит только хрип.

Интересно, сколько дней я пролежала в отключке? Я помню только сны, как бегу в каком-то туннеле, там темно и холодно. Позади себя слышу тяжёлые шаги и звук хлыста, наверное, того, что висел у Соколова в спальне над кроватью. На мне серая рубашка, похожая на смирительную, голые ноги путаются в ней, а руки сзади связаны чем-то тугим. Мои волосы липкие и сырые, и мне очень холодно. Вдруг, как будто наяву, я вижу лицо Джана и бегу к нему, падаю, встаю и опять бегу. Мои ноги в крови, а позади, почти над ухом, голос Соколова: «Джейран, девочка моя, куда же ты? Раз, два, три, четыре, пять…» и звук хлыста. И так снова и снова.