Максимальная концентрация на собственных мыслях развернула мой слух от внешнего мира к внутреннему. Я не слышал никого, кроме себя. Хотя Фома продолжал беседовать обычным тоном со своей старой знакомой.
– Что-то вы сегодня запоздни-и-лись! Я уж подумала, вообще ужинать не будете. Испереживалась, что фастфуд перехватили где-нибудь.
– Прошу прощения, что заставил волноваться столь достопочтенную особу. Никакого фастфуда на стороне. Что вы? С вашими бургерами и картошкой фри никто не сравнится! Увы, раньше не получилось. Обстоятельства! Приятель объявился, и я совсем забыл про всё на свете. Сами знаете, как в такие моменты часы неумолимо бегут вперёд. Но как известно, природа берёт своё. И поэтому позволил себе побеспокоить вас именно сейчас.
– И правильно сделали! Ха-ха-ха… Значит, у нас гость! Прекрасно! Обслужим по высшему разряду! Что предпочитает ваш товарищ?
– Домашнюю еду. Так же, как и я. Наши вкусы совпадают.
– Замечательно! Итак?..
– Будьте любезны, два украинских борща со сметаной и пампушками, жаренный картофель с грибами и укропом, зелень, овощи и чай чёрный с лимоном.
– Что из мясного?
– Мясо у нас есть. Друг пришёл не с пустыми руками.
– Какой молодец! А что на десерт?
– На ваше усмотрение, дорогуша.
– Хорошо. Сейчас всё сделаем… Фома Брониславович…
– Да-да?
– Скажите, ваш приятель умеет разговаривать или он немой? Было бы также неплохо узнать, как его зовут!
– О, простите мне моё бескультурье! Надо было сразу его представить! Без пищи мозги совсем не соображают. Его зовут Юрий, и конечно же, он умеет говорить. Да ещё как! Языком может перемолоть любые темы и завернуть так, что нам с вами из этого смысл не вывернуть. Настоящий Сальвадор Дали! Просто сейчас Юрий… – Фома поднял на меня глаза и завис, слегка приоткрыв рот. – Фигнёй какой-то занимается…
Я расхаживал нервно по коморке, заглядывал в труднодоступные места, изучал внимательно окна и потолок, а также подозрительно озирался по сторонам. В тот момент, когда поиски завели меня под стол, Фома спросил:
– Юра, ты чего потерял?
– Подругу твою ищу! – ответил я, встав в полный рост. – Её физическая оболочка объявилась или всё ещё в невидимку играет? Или я такой невнимательный, что не приметил барышню?
– Здравствуйте, Юрий! Очень приятно с вами познакомиться! За барышню спасибо! Оценила. Позвольте заметить! Вы обладаете уникальной рассеянностью! Моя физическая оболочка давно здесь. Я перед вами, – сообщила она.
Вот это удар! Сногсшибательный левый хук. Почти как у Мухаммеда Али. Но моё самолюбие ещё на ногах. Я подозрительно прищурился на своего товарища и поинтересовался громким шёпотом.
– Где, здесь?
Он показал глазами вниз.
– Был я под столом. Нет её там! – проворчал я.
– Почему вы обращаетесь к Фоме Брониславовичу? Можете напрямую, без посредников, говорить со мной. Всё верно. Под столом меня нет. Я на столе.
Ещё удар! Покрепче прежнего! Всё стою! Но туловище уже сменило угол положения с 90° на 45°.
Прикалывается, зараза! На каком, блин, столе? На этом ничего нет, кроме вот этого магического покрывала. Да конечно, она невидимая! Сейчас… Ба-бах! Появится! И такая: «Ха -ха… Вот я! Как вам шуточка?» Или типа того!
– Вот чего вы меня дурите??? Я ещё отлично вижу! На столе кроме скатерти с восхитительными узорами никого нет! – возмущалась моя натура.
– Благодарю за комплимент! Роспись моя и правда превосходна! Правильно! Скатерть – это и есть я! Скатерть-самобранка! Можете обращаться ко мне просто – Зинаида Михайловна.
Нокаут! Нокаут! Нокаут!
НО-КА-УТ!!!
Вбили в ринг, как гвоздь в дерево. Со шляпкой вместе. Да ещё попрыгали сверху, как на батуте. Чтоб наверняка не очухался.
Свя-тые уго-дни-ки! Чтоб мне провалиться на этом месте! ГОВОРЯЩАЯ СКАТЕРТЬ!!! ГОВОРЯЩАЯ! КАК??? КАК??? КАК??? КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО??? Моя детская психика с огромным трудом смогла принять тот НЕВЕРОЯТНЫЙ факт, что существуют домовые. И прочая нежить… Хотя не полностью в этом уверен. Других не видел, не щупал, не контактировать с таковыми. Прекрасно осознаю, что они все умеют гутарить. Так как они антропоморфны. Анатомия более-менее схожа с людской. Но как кусок ткани балакает на человеческом языке??? Чем создаются звуки? Где? Откуда доносится? Для меня подобное непостижимо! ДА КАК??? НУ ВОТ КАК??? КА-А-АК???
От такой неожиданности забыл, что стула сзади нет. И плюхнулся с грохотом на пол.
– У-у-ух! – вырвалось из меня.
Фома весело хохотал, покачиваясь то вперёд, то назад. А я многострадально тёр ладонью свой отшибленный тыл.
– Вы не убились, Юрий? – беспокоилась самобранка.
– Что вы, Зинаида Михайловна! Только немного покалечился. До свадьбы заживё-ё-ёт! Надеюсь… Всё в полном порядке! – бодро откликнулся я.
– Слава небесам! Хорошо, что всё хорошо! А то я было испугалась! Будьте прежде осторожнее!.. Фома Брониславович! Перестаньте смеяться! Что вы, в самом деле, как несносный подросток! Могли ведь заранее поведать Юре, кто я такая! Всё хулиганите! Ая-яй-яй!
– Ха-ха-ха… Не волнуйтесь, голубушка! Юрий – кремень! Об него так просто оглоблю не сломаешь! Ха-ха-ха… С ним всё нормально! Тем более он ОЧЕНЬ обожает мои подколы! Верно, Юрок?
– КО-НЕ-Е-Е-ЧНО!!! – протянул я недовольно.
– Ну и ладненько! Ещё немного подождите, и скоро я подам ужин.
– Ждём с нетерпением, кормилица! – паясничал домовой.
Моя приземлённая персона на карачках обогнула ножки мебельного изделия, подползла к родному лежаку. Как самый неуклюжий альпинист в мире, я взобрался на «мягкий Эверест» и растянулся, словно спартанец после тяжёлого рокового сражения. Облегчённо выдохнул. Брониславович всё не унимался. Лил смешливую слезу и растирал по всему своему масштабу.
– Фома, ты не устал омывать мой позор? Хочешь, чтоб я после такого ещё утонул? Харэ издеваться над бедным ВСДешником! Дай помереть спокойно…
– Вот ещё! Ага! Ишь чего захотел! По-ме-ре-ть спо-кой-но! – возмутился он, перестав веселиться. – Гамлетов нам тут ещё не хватает! Довольно трагедий! У нас их в избытке! Класть некуда! Так! Соберись! Досчитай до десяти. Просто возьми и всех прости. Белым цветом расцвети и у-лы-бни-и-ись.
Я резко вскочил на ноги. Знакомые слова включили на полную громкость в мозгу музыку, с которой они исполнялись в оригинале. Раздался чувственный взрыв, и ударной волной меня выбросило из зоны комфорта. Я крутанул пару пируэтов и, остановившись напротив домового, раскинул руки, запел во всю мощь…
Все равно мне больше не согреться!
В пламя прыгну, чтоб вас согреть.
Тогда заберите мое доброе сердце!
Может быть, вы станете немного добрей!
Фома подхватил, и мы допели вместе.
– Когда-нибудь вы станете немного добрей!
Станете немного добрей!
– Браво, панк – рок! Твоя магия творит чудеса! Мы вышли из комнаты!!! – кричал Брониславович, хлопая в ладоши.
Меня колбасило не по-детски. В голове следом мчался другой вагон панк-рока. В котором всё шло по плану. Я изображал шаманские пляски Летова и рисовал пальцами в воздухе картины в жанре абстрактного экспрессионизма. Эмоции преобразовывались в хаотичные формы и светились в воображении, как полотна Рериха.
– Ох, какие молодцы! Поют, танцуют, развлекаются! Красота! – восхищалась скатерть. – Ребятки, к сожалению, мне придётся прервать ваше неформальное гулянье. У меня всё готово. Быстренько мойте лапки и за стол. Пора кушать.
Мы перестали безумствовать. Сходили в уборную, выполнили гигиенические процедуры, а когда вернулись, то нас встретили божественные запахи пищи. Обоняние толком не успело распознать все ароматы, как мозг уже всё проглотил без разбору и нагло требовал добавки. Дымящийся ужин завораживал. В глубоких деревянных тарелках с красными ободками, украшенных такой же волшебной хохломой, как наша кормилица, был ярко рубиновый борщ со сметаной и зеленью. Рядом лежали стальные ложки с малахитовыми ручками. В центре стояла большая чугунная сковорода с горой жареной золотистой картошки с грибами и укропом. Слева корзинка с чесночными пампушками, а справа салатница со свежими овощами, нарезанными дольками. Возвышался над всем этим красивый пузатый самовар, увенчанный заварочным чайничком. Украшали солидного кипятильщика сюжеты сказок Пушкина, выполненные городецкой росписью. Возле витиеватого краника светились две белые фарфоровые чашки с тёмно-синими цветами. Они выглядели словно кувшинки, колыхающиеся на водной глади. Натюрмортище сверкало, дышало, жило, двигалось, сводило с ума… А я таял как свечка от восторга, от голода, от вероломно ворвавшейся в серые очертания моих пресных будней волшебной сказки…
