Другим кубинским лидером, с которым ЦРУ установило связь на ранней стадии планирования, был Мануэль Антонио де Барона, бывший премьер-министр Кубы при президенте Карлосе Прио Сокаррасе, свергнутом Батистой.
К концу мая 1960 года пять групп эмигрантов составили «революционный фронт», причем Барона координировал работу групп.
На совещании в Нью-Йорке ЦРУ обещало финансовую поддержку вновь образованному «фронту». Бендер направил в Майами агентов. ЦРУ начало перекачивать «фронту» и его преемнику – «кубинскому революционному совету» – суммы, которые в конечном счете достигли миллионов долларов. Средства ЦРУ были помещены в один из банков Майами, и «фронт» получал деньги по чекам, подписанным неким бухгалтером Хуаном Паулой.
Вербовались первые эмигранты для отправки в учебные центры. В тихих улочках на окраинах Майами, в барах, гостиницах, старых меблированных домах, где жили кубинские эмигранты, стали распространяться слухи, что приближается какое-то крупное событие.
Иногда их руководители вылетали в Нью-Йорк для переговоров с ЦРУ. Когда назревал какой-либо кризис, в Майами летел Бендер. Тогда среди эмигрантов распространялась весть: «Прилетает г-н Б.».
В мае 1960 года, менее чем через месяц после встречи Дэвиса с Алехосом, в поместье Гельвеция прибыли первые кубинцы. Группа в тридцать два человека прибыла в Гватемалу в качестве «геодезистов». В Гельвеции их готовили как специалистов по связи.
У Алехоса уже были средства радиосвязи с остальной частью поместья; теперь ЦРУ значительно расширило их и установило на складе рядом с главным зданием.
Первая группа кубинцев комфортабельно устроилась в доме Алехоса для гостей. Но так как в Гельвецию прибывало все больше эмигрантов, на склоне горы создавалась база Траке, и строительство казарм здесь было завершено в июне. База была также известна под кодовым названием «Вакеро». В качестве прикрытия для всей операции командование гватемальской армии разрешило Алехосу проводить на ранчо подготовку четырехсот гватемальских солдат. Эти солдаты дублировали вооруженную охрану с целью не допустить проникновения в район базы Тракс чересчур любопытных лиц и рабочих кофейной плантации. На базе разместились также инструкторы и специалисты из ЦРУ по снабжению и учету.
Кроме Гельвеции подготовка велась еще в двух местах. Алехос владел сахарной плантацией в Сан-Хосе-де-Буэна-виста, на полпути между Реталулеу и городом Гватемала. Местность здесь оказалась идеальной для парашютной подготовки и массовых полевых учений. Отработка высадки с моря производилась на Тихоокеанском побережье, южнее Реталулеу.
В июле ЦРУ начало строить секретный аэродром около Реталулеу. Уже имевшаяся здесь до этого посадочная площадка не годилась для приема самолетов С-46, С-54 и В-26, которые предстояло сюда перебросить. Заказ на постройку аэродрома был передан крупной американской строительной фирме «Томпсон-Корнуолл». Эта фирма, уже производившая строительные работы в Гватемале, имела в этом районе необходимое строительное оборудование.
Во всех финансовых сделках в Гватемале за ЦРУ выступал Алехос, он же подписал и контракт на строительство аэродрома[4]. Первоначальный взнос за мощение составил 450 000 долларов. В общей сложности взлетно-посадочная полоса и объекты авиабазы в Реталулеу обошлись ЦРУ в 1 200 000 долларов.
В августе срочная работа по строительству аэродрома была закончена. Поскольку существование современного аэродрома в центре заброшенного района нужно было чем-то объяснить, иностранным дипломатам в Гватемале сказали, что он построен для экспорта фруктов и мороженых креветок. Президент Идигорас, его сын и советник Мигелито Идигорас и представители дипломатического корпуса прибыли в Реталулеу на церемонию открытия.
Однако некоторые из наиболее наблюдательных дипломатов с удивлением заметили, что на самолетах, которые должны были перевозить фрукты и дары моря, не было абсолютно никаких опознавательных знаков.
Когда они сказали об этом Мигелито, тот не растерялся. «Эти самолеты, – сказал он успокаивающе, – для того здесь и стоят, чтобы на них нарисовали опознавательные знаки».
Подготовка эмигрантов продвинулась вперед и в Соединенных Штатах. В Майами инструкторы ЦРУ обучали их обращению с оружием и партизанской тактике. Подготовка велась в районе Эверглейдс и даже в гостиницах Майами. В Луизиане проходила подготовку группа под руководством Ихинио (Ниньо) Диаса из «Движения за революционное восстановление».
С завершением строительства аэродрома в Реталулеу можно было вплотную заняться переброской по воздуху кубинских эмигрантов из Флориды в Гватемалу. Порядок всегда был один и тот же. Какой-либо кубинец устанавливал связь с ЦРУ через эмигрантские группы. Если он выдерживал предварительную проверку, то его ночью приводили в «секретный дом» ЦРУ, а оттуда тайно переправляли по воздуху из таинственного, тщательно охраняемого аэропорта Опа-Локка около Майами в Реталулеу. Иногда для тайных полетов использовались другие аэродромы во Флориде, и у ЦРУ время от времени случались неприятности из-за чересчур ретивых местных полицейских. Офис шерифа округа Хендри однажды расследовал сообщение о том, что самолеты без опознавательных знаков ночью забирали группы мужчин с заброшенной взлетно-посадочной полосы в Клевистоне, штат Флорида, недалеко от озера Окичоби. После того как шериф начал наводить справки, мужчины исчезли. Незадолго до полуночи 27 октября 1960 года ЦРУ еще раз едва не столкнулось с местными блюстителями закона, когда самолет с выключенными бортовыми огнями приземлился в Опа-Локке. Поскольку это место не использовалось военно-морскими силами в качестве аэродрома уже в течение пяти лет, патрульный из Майами связался по рации с полицией Опа-Локка, чтобы провести расследование. Они это сделали, но часовой отмахнулся, объяснив, что «просто у самолета кончился бензин».
Тем временем ЦРУ не оставляло без внимания пропагандистский фронт.
В августе 1960 года к делу привлекли Лема Джонса, ветерана нью-йоркского отдела по связям с общественностью и бывшего пресс-секретаря Уэнделла Уилки. Джонс когда-то работал на «Двадцатый век Фокс», но это вряд ли помогло бы ему в постановке, в которой он собирался участвовать сейчас.
У Джонса был друг в ЦРУ. Он решил позвонить ему, чтобы убедиться, что его представление интересов кубинских эмигрантов будет отвечать национальным интересам. Он назвал ему имена некоторых кубинцев.
Полчаса спустя человек из ЦРУ перезвонил. Он казался удивленным. «Вы понимаете, – спросил он Джонса, – во что ввязались? – Затем он понизил голос: – С вами хотели бы встретиться наедине».
Это стало началом серии секретных встреч между Джонсом и людьми из ЦРУ. Иногда встречи проходили в гостиничных номерах; сотрудники ЦРУ также выбирали Центральный вокзал. Таким образом, Джонс отчитывался ЦРУ о своей пропагандистской деятельности, которую, в свою очередь, ЦРУ и финансировало.
Джонс пережил сильнейшую встряску в сентябре 1960 года, когда Кастро прибыл в Нью-Йорк на сессию Организации Объединенных Наций, чего стоил скандал с кубинской делегацией в отеле «Шелбурн» на Манхэттене. Стараясь противостоять симпатиям к Фиделю Кастро в Нью-Йорке, ЦРУ решило отправить из Майами на Манхэттен два автобуса с кубинскими матерями в составе «Марша скорби».
ЦРУ профинансировало и организовало марш, который должен был завершиться молитвой матерей в соборе Святого Патрика. Но когда зафрахтованные автобусы покинули Майами, в салонах не было ни одного сотрудника ЦРУ. Тем временем Джонс тщательно подготовился к освещению событий на телевидении и в газетах, но автобусы с матерями задержались на два дня. Возникли проблемы, когда марш медленно продвигался на север. Только одна женщина в автобусе говорила по-английски, четыре женщины были беременны, и автобусам приходилось останавливаться по их просьбе каждые несколько миль.
Наконец выбившийся из графика марш прибыл в Вашингтон. ЦРУ, которое не могло публично демонстрировать свою причастность, поспешно позвонило Джонсу в Нью-Йорк и попросило его помочь в организации рекламы в столице. Джонс связался со знакомым сотрудником прессы в Вашингтоне, который сделал все, что мог.
