Очень часто родителей привлекает в кружке художественной самодеятельности, в детском самодеятельном театре именно это положительное влияние на нравственное становление ребенка. Творческий коллектив очень легко вырабатывает и внедряет высокие этические нормы. Так, например, у ленинградских детей-тютовцев есть свой неписаный устав и даже точно очерченные правила поведения. ТЮТовцы не грубят друг другу, мальчики не позволят девочкам нести тяжелые сумки, выполнять трудную работу. Само собой разумеется, что прекрасное театральное дело должны делать люди, которые стараются стать прекрасными.
Но говоря о большой роли художественного воспитания в общеэстетической подготовке ребят, в подготовке их к подлинной встрече с большим искусством, многие родители предостерегают от того, чтобы считать его единственной точкой приложения родительских усилий. И в ансамбль песни и танца, и в кружки изобразительного искусства дети должны приходить по велению души и собственного дара. Ни в коем случае не стоит растущего человека делать артистом или художником с первых жизненных шагов, заставлять многие годы проводить у ненавистного рояля. Не хочет..? Что ж, придется искать другие пути приобщения к прекрасному, иные стимулы движения личности в этом направлении. Ребенок склонен к спорту. Или к науке. Или через физический труд приходит к эстетическому освоению действительности. Не зря же говорят, что «он трудится красиво». Все эти пути так или иначе приближают ребенка к общению с настоящим искусством, помогают поднимать новые и новые слои культуры, овладевать теми богатствами, которые выработало человечество.
Именно это — суть всякого художественного воспитания, знакомства с тем или иным видом искусства на практике.
И писем, рассказывающих о занятиях ребят в том или ином кружке, немало.
Кто-то делится опытом, как от «принудительных» занятий детей в школьном хоре протянуть ниточку к подлинной и широкой любви к музыке, кто-то рассказывает о руководстве чтением и о семейных литературных вечерах. Что поделаешь, все это в одну работу не войдет, все это останется за ее пределами. Но вот письмо, которое прямо продолжает тему нашей книги, углубляет ее, доводит до логического завершения. Приведу его полностью. Начинается оно поэтическим эпиграфом:
Все это было, было, было,
Свершился дней круговорот.
Оттолкнувшись от стихотворения Блока, автор пишет:
«Мне двадцать три. Из детей я вырос, до «родителя» не дорос, не женат и детей не имею. Но хочется поговорить о том, до чего додумался только сейчас и что мне кажется очень важным в воспитании человека.
Не так давно побывал в пушкинских местах. Михайловское, Тригорское, Петровское. Могила поэта в Святогорском монастыре. Кто его знает, что произошло. То ли реальность обстановки, которая окружала Александра Сергеевича, так на меня подействовала, то ли просто сказался накопленный уже опыт жизни и некоторых размышлений. Но вдруг все мои знания о поэте ожили, я вдруг ощутил, представил, понял (не могу подобрать слова для объяснения того состояния, которое испытал) тот миг Истории, в который уложилась великая жизнь.
То, что было хрестоматийным, академическим, абстрактным, обрело реальные очертания, приметы. Строки «Вновь я посетил», «Мой первый друг, мой друг бесценный» и даже шутливые «Подъезжая под Ижоры» наполнились. Стало понятным настроение, в котором они создавались. И все творчество, и вся жизнь Пушкина предстала в ином свете. Труженик, человек чести, прекрасный друг, вольнолюбец — все это я вроде бы раньше знал и вроде бы не знал.
Вернулся в Саратов. Прочитал всю литературу о поэте и многое из того, что писали его современники, предшественники, последователи. Пушкин отныне стоит в ряду прочих значительных творцов литературы и в то же время совершенно особенно — гений!
Как много дает мне его творческий и жизненный подвиг! Человек я от литературы далекий — технарь, как нынче говорят. Но жить я в своей не литературной жизни стараюсь полнее. Больше успевать. Лучше относиться к людям. Принципиальнее к делу. Все это незримо связано с теми минутами, которые я недавно пережил в пушкинских местах.
Искусство отныне я воспринимаю по-другому. Каждый кинофильм, театральный спектакль отныне связаны в моем сознании со временем возникновения тысячами нитей, тысячами явных примет.
И даже такое лишенное конкретных бытовых деталей искусство, как музыка, обязательно соотносится с той или иной эпохой. Моцарт — конечно же, век восемнадцатый, Бетховен — французская революция, Скрябин, Рахманинов — годы перед Октябрем.
Только соединив искусство с историей, а конкретное произведение — с конкретным моментом этой истории, можно осознать, как проявляются и должны проявляться общечеловеческие ценности — добро, любовь к Родине, честность, стойкость, трудолюбие. Только так можно понять, как важна для каждого человека активная гражданская позиция и как сложно ее обрести — какой это всегда труд, какое волевое усилие, какое мужество.
Вернемся к тому же Пушкину. Помните, когда царь Николай I спросил его, где бы был он, поэт, во время восстания, тот ответил: на Сенатской площади, с декабристами, с друзьями. И это после гонений, ссылок, долгого вынужденного одиночества! Разве это не пример гражданской стойкости?
Зачем я пишу все это в редакцию? А затем, что это чувство истории мне бы не мешало обрести раньше, в школе. Момент Истории должен всегда присутствовать в преподавании гуманитарных предметов. У нас был хороший учитель литературы Михаил Карпович. Он приносил на уроки и гравюры, и открытки, и пластинки, чтобы «представить картину в целом», может, благодаря ему мое восприятие произведений искусства и обрело глубину, перспективу. Но освобождать взгляд от накипи серого академизма, наверное, можно и дома, в семье? Твердить детям почаще: «Все это было, было, было», во всем этом отражена самая что ни на есть настоящая жизнь тех, кто прошел по Земле до нас. И потому это прямо касается и нас...»
Искусство по сути своей исторично, автор письма прав.
«Момент Истории» входит в школьный курс литературы. Совсем не случайно наши ребята всегда изучают вместе с произведением ту историческую эпоху, в какую оно возникло, изучают биографии писателей.
Многое в этом направлении делает школа. Но, к сожалению, гуманитарный цикл предметов в школе очень неполон. За пределами школьной программы практически музыка и ее история, архитектура и ее история, изобразительное искусство и его история. Но даже и этот неполный цикл постоянно урезается под напором современных естественных и технических знаний. Так, в 1965 году при пересмотре школьных программ раздавались отдельные голоса представителей Академии педагогических наук РСФСР потеснить гуманитарные предметы.
Видные представители искусства: актер Сергей Бондарчук, искусствовед Наталья Дмитриева, композитор Дмитрий Кабалевский и другие тогда дали отпор этой тенденции, обратившись в редакцию газеты «Известия» с встревоженным письмом. Но жизнь показывает: перегрузки в школах и вузах пытаются ликвидировать именно за счет сужения гуманитарных предметов. При этом, естественно, отсекается или свертывается общеисторическая их часть, то, что дает фон для восприятия произведений искусства, фон, в конечном счете, очень необходимый, очень важный.
Но даже и то время, которое отводится на гуманитарные предметы, используется не всегда лучшим образом. Подчас ребятам на уроках дают знания об искусстве, а не само искусство. Так литература превращается в скучноватое собрание фактов об авторах, в перечисление черт, набор «образов». Именно это пытался преодолеть и преодолевал в своем Павлыше Сухомлинский, создавая свою «школу радости». Просто читать, не препарируя текст, не убивая его души, просто слушать народные песни, просто любоваться природой. В этом «просто» — совсем непростое умение обращаться к чувствам.
К тому же надо помнить еще вот о чем.
