За несколькими незначительными исключениями двери в любом цивилизованном мире были одинаковыми. Как они и ожидали, под таким ливнем никакой охраны не было видно. Маленький фонарь под крышей слабо освещал площадку внизу. Пока отряд сливался с темнотой, Раньи попробовал дверь. Та легко открылась.

Освещение внутри было намного ярче, чем ему хотелось бы, но они ничего не выиграли бы, пытаясь проникнуть в другое здание. Они находились на какой-то релейной подстанции. Вокруг них мирно жужжали массивные агрегаты, равнодушные к бушующему снаружи конфликту, продолжая передавать выработанную энергию городам далеко на юге. Источниками освещения были световые полосы на потолке, стенах, полу. Те, что были на полу, несли в себе цветовой код.

Пробормотав приказание Турмасту, он подождал, пока все окажутся внутри станции. Когда Веенн захлопнул дверь за последним солдатом, в коридоре прямо перед ним появились двое массудов. Одна из них держала в руках блокнот, а ее спутник считывал показания с приборных панелей. Он что-то пробурчал, перейдя к следующей машине, и замер, встретившись взглядом с глазами Раньи. Одна рука с длинными пальцами потянулась к оружию на поясе.

– Не делайте это! – язык массудов, на котором заговорил Раньи, был ломаный, неуверенный, и он поспешил присоединить «переводчик», встроенный в его шлемофон, приближаясь к паре. – Мы здесь, чтобы поговорить, а не сражаться. – Оглянувшись на своих солдат, он добавил напряженным шепотом.

– Попытайтесь расслабиться и выглядеть равнодушными.

Кошачьи глаза массуда расширились, когда фигура в полевом снаряжении медленно стала приближаться. Женщина стояла неподвижно, все еще сжимая записную книжку. Раньи чувствовал, как глаза его сотоварищей сверлят ему спину, слышал их растерянное перешептывание, они удивлялись, гадая, что это задумал их унифер. Но они подчинялись его приказам и продолжали стоять, опустив оружие.

Он остановился на расстоянии вытянутой руки от высокой, худощавой, покрытой серым мехом фигуры. Вертикальные зрачки расширялись и сужались. Короткие ушки торчком ловили каждый звук. Усики бешено подергивались.

Массуд явно был в замешательстве.

– Мы не враги, – заверил его Раньи.

Прибор слегка пискнул.

– Но ты – ашреган, – донеслось до него.

– Это не важно. Я говорю правду.

Он ожидал дальнейшего спора, как бы убедить их до того, как кто-нибудь из его отряда не выступит вперед с оружием наготове, посмотреть что к чему.

Вместо этого подергивание усиков массуда прекратилось, и он заметно расслабился.

– Я верю тебе.

– Да, – добавила его спутница с совершенно неожиданной горячностью. – Мы верим тебе.

Должно быть, в отчаянии начинаешь верить всему, подумал он про себя, озадаченный, но с огромным облегчением.

– Почему бы вам не предупредить свое начальство о нашем прибытии?

Скажите им, здесь находится вооруженный отряд ашреганов, готовых сдаться.

Мы подождем вашего возвращения.

– Хорошая мысль, – двое техников повернулись и ушли. – Раньи подождал, пока они не отойдут подальше, и вернулся к своим. Их напряжение ясно ощущалось.

– Что происходит? – Турмаст был не единственным, кто хотел знать ответ. За забралом виднелось вопросительное лицо Сагио. – Почему ты позволил им уйти?

– Что ты ему сказал? Они не казались обеспокоенными, – спросил Веенн.

Возвращаясь к сотоварищам, Раньи обдумывал ответ.

– Я сказал им, что мы специальный отряд, замаскированный под ашреганов.

– И они поверили? – Турмаст больше чем сомневался.

– Вы же видели, – сказал Сагио. – Они просто повернулись и ушли. Без страха, без паники. Словно мы союзники.

Субунифер не был убежден, но ничего не мог возразить. Он не был подготовлен к такому сценарию.

– Теперь что? – пробурчал он.

– Идем вперед, конечно, – Раньи повернулся и пошел. Несколько солдат, переглянувшись, последовали за ним.

Они прошли почти всю станцию, когда Веенн сделал знак остановиться.

Отрядом овладело напряжение, они заметили впереди какое-то движение.

– Что-то здесь не то, – Турмаст схватился за свое оружие, ожидая, когда сенсоры в его шлемофоне и забрале дадут объяснение тому, чего он не мог рассмотреть.

– Все как надо, – тихо произнес Раньи.

– Вот они! – воскликнул удивленный солдат, поднимая оружие. Раньи бросился к нему, повысив голос.

– Я сказал не стрелять! – На обращенных к нему лицах было написано замешательство и даже подозрение. Сагио тоже был среди них. Когда в головы закралась мысль о неподчинении было уже поздно: их со всех сторон окружили вооруженные массуды. Охваченные беспрецедентным и необъяснимым спокойствием, захватчики и защитники смотрели друг на друга.

– Странно, – Турмаст пристально посмотрел на своего друга и начальника. – Почему они не стали стрелять?

Чувствуя себя более уязвленным, чем когда-либо, и не без причины, Раньи обратился к солдатам:

– Опустите оружие, – он посмотрел в сторону Турмаста. – Они не стреляли, потому что я сказал им, что мы сдаемся.

– Мы что делаем?! – выпалил Веенн.

– Сдаемся, – он пробежал глазами по отряду, пытаясь отыскать хоть одно непокорное оружие, способное превратить его планы в хаос. – Это приказ. Вы должны подчиниться… сейчас. Если у вас есть сомнения, обратите внимание – мы в меньшинстве.

Кто-то громко проворчал:

– Предатель!

Раньи не удалось рассмотреть говорившего:

– Я не предатель, и вы это увидите. Я знаю, что делаю, и объясню вам так, чтобы вы поняли.

– Что здесь объяснять? – Смирившийся Турмаст медленно опустил ружье на пол. – Мне и так все ясно. – В его тоне не было никаких иллюзий. Раньи подошел к нему.

– Я знаю, что ты думаешь, Турм, но ты действуешь под влиянием множества ошибочных предположений. Турмаст отвел взгляд.

– Неужели? Каких «ошибочных предположений». Например, что мы должны по-прежнему прислушиваться к тебе?

Вокруг них обескураженные, рассерженные солдаты с Коссуута продолжали складывать оружие под пристальным наблюдением массудов. Раньи сдержался.

– Как тебе для начала тот факт, что ты происходишь не от ашреганов, а от людей.

Выражение лица Турмаста еще больше омрачилось.

– Сначала я думал, что ты предатель и трус, но сейчас я понял, что ошибался. Ты – всего лишь сумасшедший.

– Тебя удивило бы, сколько раз я желал, чтобы все оказалось так просто, – он повернулся и возвысил свой голос. – Послушайте! Мы не ашреганы, которых видоизменили внешне и научили сражаться, по-людски. – Мы – люди, которым внушали мысль о том, что они ашреганы. Я уверен, что временами вы все замечали сходство с людьми нашего физического развития и боевого духа.

– Что это за ерунда? – Эта короткая речь никоим образом не убедила Турмаста ни в правоте его друга, ни в его нормальности.

– Все это нам объясняли еще в детстве. Такие качества – это как дары от Учителей, данные нам, чтобы мы могли лучше защищать Назначение.

– Они не наделяли нас, а наоборот украли наше первородство. – Мы – люди. Ашреганов невозможно «видоизменить», чтобы сделать то, что с нами сделали. Вся наша жизнь – ложь. Ваша, моя, моего брата… – Полностью подавленный, Сагио во все глаза смотрел на своего сумасшедшего брата. – Всех нас. – Когда-то мы все были человеческими детьми или, по крайней мере, эмбрионами. Нас похитили, украли у наших родителей и изменили хирургически и генетически ради служения целям Амплитура. Они поместили нас в ашреганские семьи, дали нам ашреганские родословные, воспитывали нас в духе воинов, а когда удовлетворятся нашими показателями, они уберут нас с поля боя… – Он остановился, чтобы набрать воздуха. – Для разведения. Чтобы мы передали наши свойства, которые они развивали в нас, – нашему неведомому потомству.

– Вы забыли об одном, – сказала одна из женщин-солдат, избавляясь от оружия. – Я сама чувствовала Учителей в своей голове. Большинство из нас их чувствовали. Если бы мы были людьми, что-нибудь в нас сопротивлялось бы такому контакту с Учителями. Этот факт широко известен.