Молодая женщина приобняла мужа, быстро встала и пошла за Ниночкой.

– Вот, смотри, папка. Нам уже почти два годика, – сказала она и поднесла дочку поближе к отцу.

Тут и Лёля подбежала, вся семья собралась вместе, и плакали, и смеялись на радостях, а маленькая Нина так и уснула на руках у матери, отец не в силах был её взять.

Павел поправлялся медленно, как будто с неохотой. Он не раз говорил, что война все жизненные соки из него выжала.

– Таких страстей мы навидались на этих фронтах, что и не рассказать, – говорил он жене, но в подробности её не посвящал.

С дочкой о войне не беседовал, а к осени всё же нашёл в себе силы подняться, чтобы отыскать Лёле школу. Её отдали в местную церковно-приходскую, не самую лучшую, но от дома недалеко, сама могла бегать.

– Учись прилежно. Учителей слушай внимательно и читай побольше, – напутствовал её отец, и девочка послушно кивала в ответ.

Училась она хорошо, пока была девчушкой, всё ей было интересно: и про природу, и про климат, и про небо и звёзды. Как-то она спросила отца:

– А как всё это устроено? Как Бог создал весь мир, нашу землю, звёзды в небе? Разве одному это всё под силу? И какой Он, этот Бог? Как человек, только большой очень? Его кто-нибудь видел?

– Это всё тебе надо у учителей расспрашивать, – ответил Павел. – А я тебе так скажу: нет никакого Бога. А если бы Он был, разве допустил бы войны на земле да кровопролитие? Разве Он позволил бы людям убивать себе подобных да газом их до смерти травить?

– Да ты что такое ребёнку говоришь? – спросила вошедшая Раечка. – Тебя вот Бог спас, сколько я за тебя молилась, и Он услышал мои молитвы. Не слушай его, дочка. Он нездоров и поэтому такой сердитый. Иди учи уроки. Своей головой надо жить. А что не совсем понятно, у учителей расспроси. Они тебе всё расскажут.

Этот разговор надолго запал Лёле в душу. Она стала часто задумываться над тем, есть ли Бог, какой Он и где находится. Не верилось ей в то, что это человек в небесах, живущий за облаками, как им в школе рассказывали. Но ни с отцом, ни с матерью она больше эту тему не обсуждала. Ей хотелось самой всё понять и во всём разобраться.

Наверное, ни к одной стране судьба не была так жестока, как к многострадальной России. Пока шла Первая мировая война, все с напряжением ждали её окончания. Народ бедствовал и не понимал, зачем и почему русские вступили в Антанту, зачем отправили на смертный бой сотни, в общем-то, безоружных молодых мужчин, которые тысячами гибли в кровопролитных боях.

Конечно, была у русских и своя правда. Русский солдат – это воин, который воюет до конца, до последнего вздоха. В этой войне русскому солдату удалось продемонстрировать мощь и силу, чтобы враждебно настроенные народы знали, с кем имеют дело.

Погибло и пропало много русских солдат и офицеров, около десяти миллионов. Большая часть из них осталась лежать в сырой земле после чудовищных кровопролитных боёв, многие были захвачены в плен или пропали без вести, а те, кто выжили и вернулись домой, были практически инвалидами всю оставшуюся жизнь.

Нет, мы не выиграли в этой войне. И заключённый с Германией Брестский мир до сих пор вызывает кучу вопросов и недоумение. Возможно, это был единственный выход из войны, но он обернулся потерей огромных территорий России. Этот мир заключали уже большевики в 1918 году, а до этого, в 1917-м, Россию потрясло ещё две революции, Февральская, повлекшая за собой свержение царского режима, и, наконец, Октябрьская с установлением советской власти в стране.

На фоне революционных перемен в Астрахани, как и во многих других городах, развернулась борьба за власть. Меньшевики были ещё в силе, они не желали сдавать позиции. В то же время большевистская партия настаивала на том, чтобы в губернии признавалась только власть Советов. Такое противоборство неминуемо привело к столкновению, и в Астрахани вспыхнула гражданская война.

Бои продлились всего две недели, но в результате власть в губернии взяли в свои руки большевики. 27 января 1918 года, прямо в день рождения Ниночки, которой уже исполнилось три года, первый губернский съезд Советов провозгласил Советскую власть в городе Астрахани.

Начиналась новая жизнь, но было тяжело. Нехватка продовольствия, медикаментов, топлива и других жизненно необходимых товаров хоть и не приводила население к панике, но всё же рождала недовольство и неудовлетворение среди городского населения. А в сёлах было ещё сложнее: отменили частную собственность на землю, развернулись работы по государственному распределению земли.

Семья Шевченко, как и многие другие, начала бедствовать. Винную лавку они давно потеряли, да Павел работать и не мог: его здоровье было окончательно подорвано. Раиса тоже лишь слегка подрабатывала, где могла, а дом, хозяйство и маленькая Нина были на Лёле. Ей уже исполнилось десять лет, и она считала себя взрослой помощницей маме и больному отцу.

Так, в страданиях и лишениях, прошло долгих четыре года. За это время Лёля вернулась в школу, Ниночка подросла и вместе со старшей сестрой стала хозяюшкой в доме, а Рае неожиданно подвернулась работа.

В апреле 1922 года в Астрахани восстановилось движение трамвая, которое было приостановлено в связи с военными действиями. Понадобились новые кадры: вагоновожатые, билетёры, контролёры. Были организованы курсы по подготовке этих кадров, и Раиса воспрянула духом. Не прошло и трёх месяцев, как она стала водить трамвай по Большой Демидовской улице через Земляной мост и Соборную улицу. Это была одна из главных, центральных линий, и молодая женщина с гордостью рассказывала дома, как ей всё-таки повезло и с работой, и с деньгами. Теперь у неё появился регулярный заработок, и им больше не придётся сводить концы с концами.

Но в доме по-прежнему было тяжело. Здоровье Павла не улучшалось и последние пару лет особенно пошло на спад. Ночами его сотрясал душераздирающий кашель до крови и до рвоты. Прослушивались явные хрипы в лёгких. Он почти не вставал, а когда поднимался с постели, то передвигался с большим трудом.

Доктора разводили руками, помочь ничем не могли, иногда лишь облегчая страдания всякими порошками да уколами.

– Ему здесь не климат, – говорил один из врачей, давно наблюдавший больного мужчину. – Вам бы к морю его вывезти жить, или уж в леса, в среднюю полосу. Там и попрохладнее, и воздух поздоровее.

Но переезд куда бы то ни было представлялся Раисе совершенно невозможным с больным мужем и двумя дочерьми. Так и продолжалась бы их горестная жизнь, если бы не случай.

В то утро Раиса вышла на работу очень рано, на улице было морозно, темно и скользко идти по гололёду. Шёл уже март, пора бы весне вступить в свои права, но зима в этот год отступала неохотно. Было зябко и ветрено, сухой колючий снег неприятно покалывал лицо, и женщина спешила скорее добраться до депо, сесть в трамвай и согреться.

Всё шло как обычно, и ничто не предвещало беды. Вагон плавно заскользил по рельсам, с лязганьем подпрыгивая на стыках. Народ спешил, суетился, заскакивал в трамвай на ходу и спрыгивал на поворотах, когда он замедлял ход. И вдруг Рая почувствовала неладное, вернее заметила впереди прямо на рельсах большую наледь, как будто кто-то специально ведро воды на целый сугроб вылил, и тот замёрз причудливым бугром.

Размышлять было некогда, нужно было тормозить, но на скользких обледеневших рельсах это оказалось почти бесполезным занятием. Со скрипом и почти не сбавив скорость, вагон приближался к опасному месту, и оставалось только надеяться на чудо, что мощная железная машина раскрошит ледяную глыбу и пройдёт вперёд. Но не тут-то было.

Трамвай на тормозах почти юзом врезался в ледяной ком, который, возможно, и раскрошился от удара, но его куски как скользкое инородное тело попали под узкие колёса и сделали всю эту махину шаткой и неустойчивой.