– Ты грозишь мне судом? – удивился Хлотарь. – Мне? Хорошо, будет тебе суд. Как только вернемся из похода и сыграем твою свадьбу.

– Из похода? – вскинулся Дагоберт. – Какого еще похода?

– Какие-то разбойники на десяти кораблях разграбили и сожгли Руан, – горько ответил король. – То ли юты, то ли саксы, то ли еще какие-то германцы-язычники. Епископу Хидульфу разбили голову топором, словно сиволапому мужику! Видишь, как ты покарал тех налетчиков, сын? Любая шваль считает, что может безнаказанно грабить мои города. Теперь мне самому придется отбивать нападения со всех сторон, вместо того, чтобы уничтожить зазнавшегося князька вендов. Мы выходим завтра, Дагоберт, но сердце подсказывает, что это бессмысленно, их там давно уже нет.

За три недели до этого разговора. Окрестности Руана. Нейстрия.

Неспешное журчание волн под веслом далеко разносится по речной глади, подернутой нежной дымкой утреннего тумана. Плеск рыбы, схватившей жука, упавшего с ветки, да пение птиц – вот обычные звуки в это время. Небольшие деревушки, разбросанные по берегам реки, спали сном праведника. Ведь еще не пропели петухи, а солнце пряталось за горизонтом, крася в розовый цвет взбитый пух облаков. Легкий ветерок качал кроны огромных дубов, растущих по берегам, а шелест листвы убаюкивал неспящих гребцов. Длинные корабли непривычного вида с высоко поднятой кормой и носом шли вверх по Сене, повторяя капризные изгибы ее русла. Острой грудью они резали воду, словно ножи, разгоняя тугую волну, неспешно затухающую у сонного берега. Первый корабль был украшен резной головой дракона, показывая всем, что именно на нем плывет ярл. Паруса спустили, ни к чему они здесь, да и ветер сегодня не помощник, он дует прямо в лицо Эйнару, который пристально вглядывается в даль. Руль на корме ведет тяжелый корабль, где четыре десятка гребцов ворочают веслами так, словно не люди они, а какой-то точный механизм. Казалось, воины и дышат в унисон, толкая драккар вперед по безмятежному зеркалу реки. Дорога в эти земли уже была известна, ведь осенью ярл Эйнар приходил на местный торг, где неплохо сбыл меха. Торговля – это хорошо, но зачем торговать, если можно взять бесплатно? Особенно здесь, в тихом зажиточном захолустье, куда даже воинственные бретоны больше не ходят, устрашенные силой франков.

В песчаный берег, где стояли лодки горожан, привязанные к кольям, со скрипом врезались острые днища кораблей. С их бортов начали молча прыгать в воду крепкие бородатые мужики с топорами и копьями. Они тащили грубо сколоченные лестницы, которые изготовили из жердей, срубленных выше по течению. Воины побежали к городским воротам, не обращая внимания на дома в небогатом предместье. Они сюда вернутся потом, когда возьмут город. Стены в два человеческих роста высотой, десяток воинов перемахнул мигом. Двое франков, дремавших на воротной башне, встрепенулись было, но поздно. Лезвие топора, летящее в голову – это было последнее, что они видели. Ворота со скрипом отворились, впуская в Руан ужас, неведомый до этих пор.

Истошный крик воина пробудил спящий город, и на улицу посыпались сонные обыватели. У многих в руках было оружие. Графскую стражу изрубили в первые же минуты, а по улочкам города разлилась безжалостная орда из четырех сотен викингов. Всех, кто пробовал оказать сопротивление, убивали на месте. Кое-где соседи собирались в кучки, пытаясь задержать неукротимый поток ярости, но все было тщетно. Сомкнутый строй копейщиков, укрытый щитами, сносил горожан за считаные мгновения.

– Снорри! Веди своих к церкви! – ревел ярл, который тряс окровавленным мечом. – Скольм! Хедин! К дому епископа! Да не трогайте вы баб, дурни! Успеете еще!

Викинги с хохотом задирали юбки визжащим от ужаса горожанкам, валили их на землю и насиловали тут же, наскоро утолив похоть. Только приказ ярла остановил их. Но не жалость двигала Эйнаром, вовсе нет. Сперва дело, а развлечения потом. В городе полно еды и вина. Они сначала вырежут всех, кто способен оказать сопротивление, а потом повеселятся как следует.

Двери церкви затрещали под ударами топоров. И вот уже вскоре из городской базилики вытащили кресты, кадила и ободранные оклады икон. Перепуганный до икоты дьякон, которого волокли за бороду, дрожащими руками открывал кладовые с припасами и вином. Прихожане не забывали церковь, щедро одаривая ее.

– Тащи все к кораблям! – орал ярл. – Вино не трогать! Это потом! Епископа нашли?

Перепуганного старца, которого вытащили из собственной постели, приволокли к Эйнару и бросили перед ним на землю. Тот в ужасе крестился, не в силах вымолвить ни слова. Давно, очень давно эти земли не видели войны.

– Где золото, старик? – раздвинул губы в жуткой улыбке Эйнар. – Признавайся, где ты спрятал золото?

– Господь покарает тебя, нечестивец! – еле выговорил тот дрожащими губами. – Ведь это храм Божий!

– Тор и Один защитят меня от твоего бога, – убежденно ответил ярл. – Я слышал, что он добровольно пошел на смерть, вместо того, чтобы самому убить своих врагов. Так кем ты хочешь меня напугать, старик?

– Он покарает тебя! – убежденно сказал епископ. – Гореть тебе в адском пламени!

– Огня! Эта старая сволочь не хочет говорить, где золото! – заорал Эйнар. – Трюгги! Подпали ему пятки!

Пожилой священник запирался недолго, и уже вскоре тяжеленный сундук с епископской казной принесли Эйнару вместе с ключом. Тот с удивлением покрутил железяку в пальцах, но когда епископ трясущимися руками отомкнул замок, восхищенно зацокал языком. В этих землях еще были мастера, не забывшие старинное римское ремесло.

В сундуке лежала золотая и серебряная посуда, воинские браслеты, фибулы, кольца в мешочках и кошели с монетой. Тремиссы[9] франков и имперские солиды лежали отдельно, своей увесистой тяжестью радуя нового хозяина.

– Молот Тора мне в задницу! – восхищенно заорал Эйнар. – Парни, тащите из этого дома все, что есть! Чую, там еще много добра!

Крепкие дубовые двери были изрублены топорами, и кладовые епископского дома опустошили в считаные минуты. Из сундуков на свет божий достали драгоценные меха, бережно переложенные полотном, рулоны разноцветных тканей и бронзовые лампы. Неслыханное богатство для данов, не избалованных таким великолепием. А из дома тащили гобелены и резную мебель, которая сама по себе была немалой ценностью.

Викинги несли добро и из остальных домов, что давали хоть какую-то надежду на поживу. Там, где оказывали сопротивление, рубили без пощады всех. Королевский граф лежал в луже собственной крови. Он был добрым воином и отбивался мечом, зарубив двоих данов, но брошенное крепкой рукой копье проткнуло его насквозь. Его дом тоже ограбили, а изнутри раздавались истошные женские крики.

– Проклинаю! – прошептал пересохшими губами епископ. – Проклинаю тебя, нечестивый язычник!

– Сдохни, колдун! – заревел ярл, и одним ударом расколол голову священника. Он плюнул на труп старика и удовлетворенно сказал:

– Отец говорил, что если колдуна убить, его колдовство не будет иметь силы! Тор благоволит нам сегодня! Вот это добыча! Окрестные ярлы удавятся от зависти! Скольм, собирай парней! Гоните трэллей к реке!

– А с городом как поступим, ярл? – деловито спросил Скольм, крепкий парень лет двадцати пяти, племянник Эйнара по жене.

– Да сжечь тут все! – сплюнул тот. – Или ты решил забрать его с собой?

К кораблям тащили мешки с зерном, волокли скотину и катили бочки с вином. Вечером будет поминальный пир. Ведь пятеро воинов-данов ушли сегодня в Вальхаллу, их нужно проводить достойно. Десять рабов франков будут сопровождать их на этом пути. Их принесут в жертву богам.

А в лагере начался дикий разгул. Воины, утолившие ярость в бою, лили в глотки вино, и веселье нарастало с каждой минутой. Истошно орали бабы, когда викинги начали валить их на землю. Младенцев отнимали у матерей и подкидывали вверх, ловя крошечные тельца копьями[10]. Мужчин, пытавшихся отобрать жен и детей у воинов, озверевших от вина и крови, резали на месте. Столько трэллей все равно ни к чему. Корабли и так будут черпать воду бортами, перегруженные добычей. С собой возьмут лишь десяток-другой баб посмазливее, чтобы не так скучно было в пути. Ведь если морской бог Эгир будет благосклонен и поможет попутным ветром в паруса, то они будут дома дней через семь-восемь, покрывая по двести миль в день. А, судя по всему, боги благосклонны к ярлу Эйнару. Никогда еще даны не брали римских городов. Никогда еще викинги не приносили из походов столько добычи. Франки – добрые воины, но разве даны пришли воевать? Нет, они пришли грабить. Ведь закадычный товарищ Вышата сказал тогда ярлу: