А так вторичной детонацией из борта линкора вырвало целый кусок площадью восемь квадратных метров, что с одной стороны не смертельно — до ватерлинии пробоина не доставала — но все же и приятного в таких приключениях тоже мало. Про то, что взрывом убило и покалечило обслугу сразу нескольких ближайших орудий — минус три десятка человек в сумме — и говорить нечего.
Следующие два метких снаряда взорвались на палубе, потом один достаточно безобидно еще раз рванул на обшивке, а когда казалось, что «Трафальгар» сейчас уже выйдет из зоны поражения береговых орудий — дульнозарядные турки тоже участвовали в обстреле, однако их результаты были гораздо скромнее — несколько 107-мм гранат удачно влетели в баковую часть корпуса, достав в итоге до крюйт-камеры. На месте линкора мгновенно вспух громадный огненный шар — вызвав тем самым совершенно противоположные эмоции на берегу и на других кораблях прорывающейся Дарданеллами эскадры — мгновенно поглотивший корабль. Во все стороны полетели обломки дерева, горящие куски просмоленных канатов и парусины. Две неравные части бывшего корабля тут же повалились на воду и начали быстро тонуть, забирая с собой на дно пролива обожжённых и оглушённых моряков.
Тем временем на берегу тоже происходили интересные события. Экипаж потерявшего управляемость «Тайгера» — 750 душ на момент выхода эскадры из ставшего главной базой подскока для английского флота Измира — по большей части не пострадал и сдаваться без боя не собирался. Англичан можно было не любить, но вот от хорошей драки они точно никогда не бегали.
Едва днище корабля заскрежетало о каменистое дно южной оконечности Галиполийского полуострова, с бортов тут же вниз полетели канаты и штормтрапы, после чего прямо в воду начали ссыпаться немного смущённые неудачным течением операции, но оттого только еще более злые матросы. Они по большей части были вооружены короткими абордажными тесаками и короткоствольными пистолями, удобными для быстротечной и ожесточенной абордажной схватки. Длинноствольного оружия почти не наблюдалось, а офицеры были вооружены английской модификацией «Бульдога», что, впрочем, мало как могло повлиять на исход дальнейших событий.
— Залп! — Пронеслась над траншеей команда присоединившегося к своим подчиненным ротного. Полторы сотни винтовок выплюнули в сторону противника рой свинца, подвесив над позицией облачко дыма, тут же отнесенного в сторону свежим морским бризом. — Огонь по способности!
Двести метров для винтовки Маркова — самая рабочая дистанция, на которой более-менее тренированный боец уверенно попадал в ростовую мишень, тремя выстрелами из четырех. Конечно не в боевой обстановке, однако в данном конкретном случае ситуация мало чем отличалась от учений. Разве что фигурки в прицеле не стояли фанерными истуканами, а активно пытались добраться до засевшей на склоне холма пехотной роты. Впрочем, шансов у англичан было не так уж и много. Даже если учесть, что далеко не все солдаты были большими мастерами в стрельбе, да и первый настоящий бой давал о себе знать, заставляя сердце бухать часто-часто, а руки немного подрагивать от впрыснутого в кровь адреналина, в силу вступала простая статистика.
Чтобы спрыгнуть с борта корабля, добрести до берега, а потом взобраться на пятидесятиметровый каменистый холм, при этом пытаясь уклониться от свистящего вокруг свинца нужно минуты полторы. При теоретической скорострельности русской винтовки в 7 выстрелов в минуту, за это время солдаты успеют сделать около тысячи выстрелов. Если к этому прибавить то, что шесть сотен англичан атаковали не в едином порыве, а несколько растянулись в процессе покидания корабля, и не самое подходящее их вооружение, то шансов выбить русскую пехотную роту с занимаемой позиции у них практически не было.
Большая часть моряков с «Тайгера» бесславно полегла под пулями, несколько десятков все же смогли приблизиться вплотную и были забросаны ручными гранатами. Немногие способные соображать быстро, залегли меж камней и потом, когда угар скоротечной стычки спал, начали потихоньку сдаваться. Из 750 моряков в живых впоследствии оставалось меньше двух сотен.
Потери русских в этом коротком деле составили всего восемь человек убитыми — в том числе двое осколками собственных гранат — да полтора десятка легко раненными. Ну и журналист столичный от вида крови проблевался, растеряв всю былую воинственность, но этот момент в анналы истории в итоге не попал.
Одновременно с кровавыми событиями на берегу, второй акт драмы под названием «Дарданельский прорыв» — это словосочетание еще долго потом было в английском флоте нарицательным, обозначая глупую, самонадеянную и плохо подготовленную затею — подошел к своей кульминации. «Агамемнон» достиг наконец минной банки и проскочив без проблем первые две линии, на третьей наконец налетел на ждущий его под водой привет.
Два пуда пироксилина это много. Взрывчатку, испытывая некий пиетет перед английскими линкорами и не имея лишнего большого корабля чтобы испытать заряд в натуре, взяли с запасом. Такое количество вполне могло бы потопить и куда более совершенный корабль вдвое большего водоизмещения. «Агамемнону» же просто оторвало борт. Напрочь.
Едва осел вставший выше мачт фонтан воды, как всем любопытным зрителям открылся прекрасный вид на внутренности «четырехэтажного» линкора, скрытые ранее за полуметровой дубовой обшивкой. Впрочем, долго любоваться потрохами парусника не довелось, поскольку влекомый набранной ранее инерцией он почти сразу наскочил другим бортом на мину четвертой линии, после чего стремительно ушел под воду.
Это было настолько необычная гибель корабля, что на идущей за «Агамемноном» «Калькутте» просто не успели понять, что произошло. Вот был перед тобой флагман, которого даже на слишком сильно обстреливали береговые батареи и вот он уже развалился на куски и утонул, оставив на поверхности лишь немногих уцелевших матросов и какие-то деревянные обломки.
Единственное, что успели сделать на «Калькутте» — это принять вправо, чтобы не протаранить форштевнем тонущие остатки флагманского линкора. Это было вполне очевидное, простое и неправильное решение: «Калькутта» напоролась носом на мину на первой же линии заграждения. Подводным взрывом доски днища буквально вдавило внутрь корабля сминая внутренности, круша конструкционные элементы и убивая находящихся по ту сторону обшивки моряков.
Лишившийся носа корабль на скорости буквально въехал в воду, зачерпнув ее пробоиной как совком, что в каком-то смысле сыграло даже за англичан. Во всяком случае резко потерявший ход корабль до третьей линии мин не дополз, что позволило части команды спастись вплавь.
Уже понимая, что «Калькутта» — не жилец, в воду начали прыгать матросы и цепляясь за деревянные обломки грести в сторону азиатского берега.
Видя незавидную участь своих товарищей на четвертом корабле ордера — 98-пушечном «Дредноуте» под вымпелом младшего флагмана контр-адмирала Пирса — видимо решили, что на сегодня для них хватит и резко переложив руль приняли к повороту направо, закладывая крутую циркуляцию в сторону азиатского берега. Одновременно с этим над кораблем взвились сигнальные флаги, сообщающие мателотам о том, что адмирал Пирс принимает на себя командование и приказывает разворачиваться на обратный курс.
Чего такое решение стоило молодому адмиралу, получившему сей чин только годом ранее и считавшемуся одним из наиболее перспективных морских офицеров империи, сложно даже представить. Понятное дело, что главным неудачником в любом случае останется ушедший на дно вместе с «Агамемноном» Кордингтон, но и младшему флагману данная конфузия вполне могла стоить карьеры. С другой стороны, решение он принял совершенно верное — на той стороне пролива англичан ждал весь Черноморский флот в составе семи линкоров и десятка фрегатов, так что даже если бы кто-то сумел прорваться сквозь минную банку, — а скорее всего кто-то бы смог — ничего хорошего его все равно не ожидало.
Впрочем, отпускать англичан из расставленной ловушки так просто, ценой потери всего четырех кораблей русские не собирались. Увидев начало разворота колонны, в дело включились остальные молчавшие до этого — и тщательно замаскированные до поры до времени — орудия, коих было существенно больше чем полторы работавших до этого батареи.
