– Излишне просить меня об этом, мадам, само собой разумеется, что я буду внимателен, – заверил миссис Карлайон капитан Гамильтон со своей обычной невозмутимостью.

Слегка приоткрыв зубы – Мора надеялась, что это похоже на признательную улыбку, – она взяла в руку поводья и подождала, пока Гамильтон поможет ей сесть в седло. Он закинул ее коняге на спину словно мешок с овсом, и Мора готова была ударить его хлыстом, но тут кобыла вопреки своему изможденному виду повела себя как непокорный скакун. К тому времени как Мора укротила брыкливую тварь, Росс уже отошел прочь, чтобы усадить в икку тетю Дафну и Лидию.

Во всяком случае, настроение у Моры тотчас же улучшилось, едва она почувствовала, что сидит верхом, – такая свободная после долгих недель утомительного плавания по морю на корабле и после нудной во многих отношениях езды в бомбейском экспрессе. Глаза у Моры сияли, гнев улетучился, и она совсем по-приятельски ехала рысью рядом с капитаном мимо засеянных горчицей полей, а теплое солнышко пригревало ей спину. Обезьяны болтали на своем языке на деревьях, павлины гордо расхаживали в испятнанной золотыми зайчиками солнца тени под деревьями.

Деревни, через которые они проезжали сегодня, были населены приветливыми туземцами; путникам предлагали молоко и лепешки-чупатти, чтобы они подкрепились по дороге. Мора и Росс ели в пути, запивая малиновой настойкой, прихваченной в дорогу из поезда. Разговаривать они не могли, потому что колеса икки оглушительно грохотали по каменистой дороге у них за спиной, но молчание отнюдь не было враждебным.

Мора считала, что между ними заключено что-то вроде перемирия, и это было ей приятно. Она и в самом деле простила Россу все обиды, а он, казалось, тоже был доволен, что во время поездки Мора перестала хорохориться.

Мора надела в дорогу широкополую соломенную шляпу, чтобы защитить себя от жгучих солнечных лучей, но к вечеру ее щеки и переносица мило порозовели. Она устала и вся была в пыли, но полностью безмятежно счастлива к тому часу, когда они наконец остановились на заросшей травой поляне над песчаным берегом реки. Сгустились сумерки, и первые звездочки загорелись на темном покрывале неба.

Спешившись, Росс подошел к Море, чтобы помочь девушке спуститься на землю.

– Я справлюсь, благодарю вас, – сказала Мора, закрепляя поводья и соскакивая на землю. Однако ноги у нее внезапно подогнулись, и Росс должен был поддержать ее, чтобы она не упала.

Мора весело рассмеялась:

– Я, оказывается, хуже, чем сама о себе думала.

– Вы провели шесть часов в седле, – напомнил он неожиданно хриплым голосом, и Мора оборвала свой смех.

Она подняла глаза, и взгляды их встретились. Мора вдруг почувствовала, что Росс не отпускает ее и обнимает за талию своими сильными руками. От его близости, от интимности прикосновения у нее сильно забилось сердце.

– Капитан Гамильтон! Чего ради мы остановились здесь?

Икка подъехала слишком близко, и тетя Дафна стояла в ней, опираясь на руку Гходы Лала. Сквозь деревья мелькали огоньки деревни, журчание воды в речке смешивалось с блеянием коз и голосами ребятишек. В теплом воздухе пахло дымом очагов, на которых готовился ужин.

– Здесь мы разобьем бивак, – объяснил Росс, отпуская Мору и отходя немного в сторону.

Он хмурился – как всегда, когда его что-то раздражало.

– Бивак? – Лидия опасливо огляделась по сторонам. На противоположном берегу реки джунгли совсем близко подступали к воде, и, как чудилось девушке, зияющая тьма кишела голодными тиграми и легионами змей.

– Бивак! – словно эхо повторила мать Лидии. – Но...

– Даже самый дрянной дак поблизости сегодня битком набит европейцами, – перебил ее Росс – впервые, как отметила про себя Мора, с оттенком нетерпения по отношению к ее тетке. – Дело не только в наших с вами попутчиках-пассажирах, дело и в том, что здесь проходит одна из самых больших и оживленных дорог района.

– Бог ты мой, – вздохнула миссис Карлайон. – Я не имела об этом ни малейшего представления.

Голос ее сорвался, и она огляделась с таким видом, словно вот-вот заплачет.

– Где же мы будем спать? – с живым интересом спросила Мора. – Ваш слуга не прихватил, случайно, с собой палатку, которой вы пользовались прошлой ночью?

– Что за палатка? – спросила Лидия, тоже готовая заплакать.

Росс мудро пропустил мимо ушей ее вопрос.

– Вам будет вполне удобно под нашим экипажем. Мой слуга прихватил с собой одеяла. – Понизив голос, он добавил, обращаясь только к Море: – Палатка, к сожалению, была не наша.

– Так мы будем спать под открытым небом? – Мору очень увлекла такая перспектива. – Под повозкой? Любопытно, что скажет по этому поводу тетя Дафна.

Оба они обратили заинтересованные взоры на миссис Карлайон, но та, очевидно, решила встретить тяжкое испытание с истинно британским стоицизмом. Вытащив носовой платок из-за кружевного воротника своего платья, она осушила слезы дочери и забормотала нечто утешительное насчет того, какую тяжелую жизнь приходится вести мэм-сахиб на окраинах империи, какую твердость характера необходимо проявлять ради своих мужей, а им с Лидией надо быть стойкими ради бедного мистера Карлайона, который, несомненно, с ума сходит из-за того, что бомбейский поезд не прибыл вовремя.

Поверх головы дочери миссис Карлайон устремила спокойный взгляд на Росса.

– Что, если б ваш слуга, капитан Гамильтон, сделал одолжение и разжег для нас костер? Мы тогда могли бы приготовить из наших запасов что-нибудь горячее. И не могли бы вы сами проверить, спокойно ли на берегу, прежде чем станет совсем темно? Мне и девочкам необходимо помыться, перед тем как лечь спать.

Росс почтительно наклонил голову, но дотошная Мора поняла, что он с трудом сдерживает улыбку. На сердце у нее стало тепло, потому что Россу явно была по сердцу ее тетушка.

– Буду более чем счастлив, мадам.

К тому времени как костер начал угасать, а простой ужин из подогретых чупатти и глазированных в меду фруктов был съеден, Лидия, кажется, примирилась со сложившимся положением. Тетя Дафна помогла ей отвлечься, рассказывая восхитительные сказки о ее замужней жизни в Индии.

Капитан Гамильтон тоже кое-что порассказал о своих первых днях пребывания на северо-западной границе, и Мору это удивило, потому что она была уже готова считать Росса исключительно мирным человеком. Слушая его воспоминания о патрулировании знаменитого Хайберского прохода и о том, как ему приходилось отдавать разбойников-афганцев в руки правосудия, она снова и снова дивилась тому, что он согласился на роль военного атташе британского резидента в таком захолустье, как крошечный Бхунапур. Он, конечно же, был достаточно опытен и подготовлен для выполнения более сложных обязанностей.

Костер превратился в кучу горячих углей, и ночной ветер зашумел среди деревьев.

– Думаю, нам всем пора ложиться, – сказала тетя Дафна.

Женщины спустились к реке помыться, а Росс тем временем стреножил лошадей. Гхода Лал расстелил под иккой грубые одеяла. Мора первой вернулась с берега реки и ненадолго остановилась под деревом, где очень удобно устроился Гхода Лал со своим седлом и ружьем. Она хотела поблагодарить его за все, что он для них сделал. Еще на берегу у воды Мора распустила волосы, и Росс, подходя к поляне с противоположной стороны дороги, увидел эту сияющую в отблесках костра золотисто-рыжую массу волос, ниспадающих до самых бедер. Мора только что сказала Гходе Лалу что-то смешное, и сама засмеялась вместе с ним, откинув голову так, что Росс невольно залюбовался длинной и стройной шеей девушки. Им вдруг овладел необъяснимый гнев. С каких это пор Гхода Лал приобрел привычку так вольно держаться с европейскими женщинами? С мэм-сахиб. Как всякий правоверный индус, он старался с ними не общаться, не одобряя, подобно большинству людей его расы, свободную манеру британских женщин обращаться с мужчинами, танцевать с ними прилюдно, их обыкновения носить сильно открытые платья и не закрывать вуалью лицо в присутствии чужестранцев.