Мора не услышала, как вошел Чарльз. Он ненадолго остановился в дверях, увидев, как она сидит, задумавшись, и золотисто-рыжие волосы ниспадают ей на плечи и спину. Он до сих пор не видел ее непричесанной. Какой невинностью сияет она вся в тонком муслиновом платье, подчеркивающем стройность талии. Низкий вырез открывает нежную шею и верхнюю часть груди с ложбинкой посредине.

Повелительным жестом отослав чуппрасси, Чарльз беззвучно подошел сзади и склонился над спинкой кресла. Сдвинув в сторону блестящие золотые пряди, он прижался губами к шее Моры.

Задохнувшись, Мора ускользнула от него и сбежала на другой конец гостиной, обойдя стол, так что теперь он разделял их.

– Разве так встречают будущего мужа?

– Извините. Вы меня напугали, вот и все.

Чарльз смотрел, как она собирает массу рыжих кудрей и поднимает ее, чтобы как-то уложить.

– Не делайте этого.

Ее руки замерли, она посмотрела на Чарльза вопросительно.

Он подошел к ней, взял прядь блестящих волос и намотал себе на пальцы.

– Я никогда не видел вас с распущенными волосами. Мне очень нравится. – Голос у него сделался хриплым. – Оставьте так для меня.

Он притянул Мору ближе к себе и обнял за талию. Губами он искал ее губы, и Мора как бы по обязанности подняла к нему лицо, испытывая какое-то непонятное чувство удовлетворения, оттого что теперь Росс уже не будет единственным мужчиной, который ее целовал.

Чарльз со стоном прижал к ее губам свои губы. Какие они сладкие, раскрытые, теплые и ждущие.

Но в следующую секунду он поднял голову. Зрачки его расширились от страсти, хотя выражение лица уже не казалось томным.

– Я еще плохо знаю вас, дорогая, но уже могу точно определить, когда вы не радуетесь. Расслабьтесь немного, прошу вас.

Он поцеловал ее снова, прижав очень тесно к себе. Ее волосы упали ему на руки, душистое облако, от которого у него кружилась голова. Мора старалась откликнуться, принять поцелуй, но Чарльз чувствовал, что внутренне она противится его страсти.

– Ну же, Мора, – пробормотал он, откидывая голову назад, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Поцелуй меня.

«Маленькая Жемчужина, – донеслось до Моры эхо из прошлого, – поцелуй меня...»

Сдавленно ругнувшись, Мора высвободилась из объятий Чарльза.

– Не могу! – прошептала она скорее себе, чем ему.

Чарльз уставился на нее с приоткрытым ртом. Ни разу в жизни он не получал подобного отпора – и от кого, от собственной невесты! Он вспыхнул. Господь Всевышний, он пылал страстью к этой рыжей ведьме с того самого мгновения, как впервые увидел ее! Долго мечтал уложить ее в постель, а теперь приходится волей-неволей признать, что не удастся добиться этого, пока они не поженятся. Как она смеет вести себя так, будто его близость ей не по вкусу?

– Очень хорошо, – произнес он сквозь стиснутые зубы, – храните пока вашу девственность, если уж она так вам дорога!

Резко повернувшись, он вышел из дому, захлопнув дверь.

Когда тетя Дафна на следующее утро предложила, чтобы они провели несколько недель в Дели, Мора согласилась не задумываясь. Возможно, время и расстояние несколько охладят пыл Чарльза, а она сама избавится от боли своей несчастной любви. И разумеется, найдет способ разорвать эту смехотворную помолвку.

Она еще не знала, что тетушка уговорила Чарльза тоже поехать в Дели. К счастью, он не обмолвился ни словом об их ужасной встрече в гостиной резиденции, когда они увиделись снова. И был неизменно вежлив и любезен, терпеливо сопровождая ее с одного светского приема на другой. Но даже само его присутствие все сильнее убеждало Мору, что она не любит его, что они совершенно не подходят друг другу и. что ее ждет печальное будущее в роли его жены, если она принудит себя выйти за него замуж.

Ни за что не выйдет! Скорее умрет! Однако до сих пор она не составила толкового плана, как отделаться от Чарльза.

Все считали ее такой счастливой, такой влюбленной – и только потому, что своим поведением она внушала им, что так оно и есть. Так она решила действовать, чтобы потом поразить всех неожиданностью.

Она была уверена, что и он не любит ее. Просто хочет ее, и потому вошел в роль преданного жениха. Но как же выпутаться ей из этой нелепой истории?

Мора колотила подушку кулаками, и жаркие слезы лились у нее по щекам. Как она презирает себя за свою плаксивость!

Нет, она уже не та, какой приехала в Индию. Всего месяц назад она очень быстро нашла бы способ отделаться от Чарльза и нежеланной помолвки. А теперь вот сидит и плачет, как беспомощное дитя, парализованная нерешительностью и злясь на себя за это.

«Я ненавижу тебя, Росс Гамильтон! Это все из-за тебя! Что ты сделал со мной?»

За завтраком миссис Каррингтон объявила, что назавтра днем все они приглашены на прием в саду в дом Уильямсона Питерса. Да, она понимает, что это неожиданно, однако Аманда Питерс – одна из первых дам в Дели, и, поскольку она лично потребовала, чтобы Лидия и Мора непременно пришли, им необходимо одеться как можно лучше.

– Но мне нечего надеть! – возразила Лидия.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась мать.

– Я отдала свои вещи дхоби[10] в стирку.

– Когда?

– Вчера.

– И вечерние платья тоже?

– Все до одного! – чуть ли не плача ответила Лидия.

Миссис Каррингтон и тетя Дафна обменялись тревожными взглядами. Неписаные законы для таких приемов в Индии гласили, что каждая леди должна надеть подходящее для послеобеденного времени платье, перчатки до локтей и соответствующую шляпу.

Мора попыталась успокоить кузину:

– Вызови дхоби и вели ему принести одно платье обратно. Он уже должен что-то постирать, как ты считаешь?

У Лидии был такой вид, словно она вот-вот заплачет.

– Но я отдала ему так много! И твои тоже, Мора.

– Господи, – сказала миссис Каррингтон, – этот дхоби совершенно ненадежный человек.

Лидия выглядела такой несчастной, что Мора вздохнула и встала.

– Скажи, что тебе нужно. Я сейчас пойду и принесу.

– Принесешь? – обрадованно спросила тетя Дафна; она повернулась к хозяйке дома и добавила не без гордости: – Наша Мора отлично управляется с туземцами.

Миссис Каррингтон явно испытала облегчение. Как и большинство британских мэм-сахиб, она побаивалась своих темнокожих слуг.

Радуясь поводу пораньше покинуть комнату для завтраков, Мора спустилась в холл и позвала чуппрасси. За дхоби послали слугу, и тот прибыл немедленно, задыхаясь от спешки и усердия и вопрошая, чем он может угодить благословенной мисс-сахиб. Мора немедленно объяснила.

– Но, многопочитаемая мисс-сахиб, – вскричал дхоби в полном ужасе, – платьев у меня нет!

– Что ты болтаешь? – возмутилась Мора. – Где же они?

Дхоби тотчас перестал понимать английский язык, но когда Мора на свободном хинди пригрозила ему самыми страшными наказаниями, он с пристыженным видом признался, что отдал напрокат как гардероб Лидии, так и ее собственный. Отдал на весь уик-энд.

– Не понимаю, Баппа Сингх. Отдал напрокат? Кому отдал?

– Госпожам из делийского гарнизона. Платья вернут мне во вторник.

До Моры наконец дошла суть дела, и она застыла, оторопев.

– Ты отдал платья солдатским женам? Мои платья?

– Сегодня у них вечеринка на гарнизонном майдане, – проквакал дхоби. – Солдатские мэм-сахиб бедные, но им хочется надеть красивые платья...

– И ты отдал им наши платья? За деньги?

– Это делают часто, не только я, но и другие, – сказал дхоби в свое оправдание.

Возмутительная наглость! Мора была готова наброситься на негодяя и расцарапать ему всю физиономию. И ведь нет никакого смысла ждать! Она сама должна поехать в форт и сделать все.

Набросав записку тетке и миссис Каррингтон, она вышла из дому. Через десять минут она уже мчалась верхом во весь опор по дороге к Дели-Ридж, окутанная густыми клубами пыли, а солнце припекало ей спину и плечи, так как она впопыхах не захватила с собой ни топи, ни вуали. Позади нее город млел в жарком мареве, а вода в крутой огромной луке Джамны сверкала в полуденных лучах, словно расплавленное серебро.