Странная заметка, подумал Вадим. Предположительно… По всей вероятности… Мог бы… Разве из этого следует, что отец Рэма погиб? Предположение вовсе не является заключением и доказательством.

Из раздумий Вадима вывело появление Жана. Вместе с ним была Светлана.

– Узнал что новенького? – прямо с порога бросил Жан.

–Ни в одном морге не значится, – отозвался Вадим. – Никто из опрошейных ничего толком не знает.

– Ясно. Значит, действуем по плану.

Жан усадил Светлану, заметив, что разговор предстоит тяжелый, и от ее чистосердечного признания зависит многое. Затем пригласил Наташу. Та внесла пишущую машинку, устроила ее на свободном столе, приготовилась к работе.

– Светлана Михайловна, – голос Жана звучал теперь официально, -сейчас мы запишем все, что будет произнесено в этой комнате. Учтите, что по уголовно-процессуальному кодексу любое лжесвидетельство может быть использовано против вас. Потом мы вместе скрепим показания подписями… Словом, обычная процедура.

Наклонившись вперед, Светлана вопросительно глянула на Жана.

– Вы что-то хотите заявить? – осведомился он. – Можете говорить, никого не смущаясь. Вадим Михайлович, – он кивнул в сторону Базалова, -тоже следователь, вместе со мной занимается этим делом

– Я бы хотела спросить… Скажите честно и откровенно: вы меня подозреваете в причастности к убийству?

– Если честно и откровенно, то – да, – не задумываясь, отчеканил Жан. – Все улики против вас.

Светлана замерла, лоб прорезала глубокая морщина. Она перебирала в памяти все, что могла вспомнить, сознавая, что ей, подозреваемой, вряд ли кто поверит. Да, она долго даже не подозревала, что Рэм преступник, тратила деньги, приносимые мужем, на все, чего только душа желала. И только тогда, когда «копы» с чугунными лицами ворвались в ее квартируй учинили обыск, она осознала свое щекотливое положение и целый год жила в страхе.

– Но это не так, – ее нижняя губа затряслась.

– Все улики против вас, – повторил Жан. – Нам известно, что у вас были мотивы избавиться от мужа. В частности, он угрожал вам выкрасть сына. И вы, как только представился момент, воспользовались этим… По крайней мере, могли воспользоваться.

Жан взял со стола бумагу и протянул ей.

– Что это?

– Ордер на арест.

Он поднялся, прошелся по комнате в глубокой задумчивости и остановился возле нее. В глазах ее читались и подавленность, и боль, и мольба-Но она не рыдала, а в растерянности смотрела на следователя.

– Ладно, Светлана Михайловна; продолжим, а потом решим, что с вами делать. Скажите, в ту самую ночь, когда ваш муж покинул гроб, вы находились дома?

– Конечно.

– Сколько раз за ночь выходили в комнату покойника?

– Ни разу, – твердо заявила она. – Зато моя мать…

– Что мать?

– Она слышала какую-то возню в соседней комнате, не зная, что это могло быть. В квартире кроме нас никого не могло быть, думала она, значит все это ей чудится. Как-никак, а она перенесла галлюцинацию, и все, что ей казалось, решила она, – результат нервного перенапряжения. Так вот… Она долго не решалась, встать и заглянуть туда. И все-таки любопытство взяло верх. Когда она вошла в комнату, то вскрикнула, увидев гроб пустым, и потеряла сознание.

– Где сейчас ваша мать?

– Я ее кое-как отходила: делала холодные компрессы, давала успокоительные таблетки. Утром она стала собираться, сказала, что на нашей квартире лежит проклятие и ни на минуту больше здесь не желает задерживаться. И еще она заявила, что Рэм поднялся из гроба, чтобы осуществить свою угрозу – выкрасть сына. Поэтому мать отправилась в деревню к своей приятельнице, к которой мы на время пристроили сына.

– К Эмме Парсеговне?

– Ну и язык у нее, – раздосадованно бросила она. – Да, к Эмме Парсеговне.

По словам Светланы, ее жестам было видно, что сама она теряется в догадках. А может быть, мелькнула у Жана мысль, кому-то надо было инсценировать бегство Рэма, чтобы запутать следствие, направить его по ложному пути? Он скосил глаза на Вадима, но тот, молча притулившись в уголке, в ответ скривил губы.

– Светлана Михайловна, я реалист и – законченный, – Жан решил выдать следующий козырь. – И смотрю фактам в лицо. А факты, как известно, вещи упрямые. Экспертиза показала, что отпечатки пальцев на общей тетради, из которой вырваны листы с записями, и на фужере с мадерой, из которого отравлен Рэм, принадлежали одному и тому же человеку. А именно – вам. Как это объяснить?

– Поверьте, я невинная жертва чьей-то закулисной игры, – она поняла, что надо отбиваться, встать на свою защиту. – Ей-богу, я ни малейшего отношения не имею к убийству, тем более к исчезновению трупа. Вся моя жизнь – исполнение долга. И вот – расплата! Меня подозревают в том, в чем я не виновата. Поймите, что все ваши версии ошибочны. Кто-то быстренько спутал следы, чтобы подставить меня, принести в жертву.

Ее глаза умоляли верить ей.

– Тогда скажите, кому это могло быть выгодно? Вадиму Вадимовичу, что ли?

– Почему бы и нет? Это такая лиса, каких божий свет не видывал. Вы не смотрите, что внешне он такой солидный, даже добродушный… Это просто личина, за которой скрывается сущий дьявол.

– Меня интересует и такой вопрос: почему в тот злополучный день вы бросились вслед за мужем именно в ресторан «Заря»?

– Потому что он с дружками всегда пьянствовал там, у этого негодяя Васина.

– Выходит, что Васин знал вашего мужа?

– Как облупленного.

– Но вы, Светлана Михайловна, так и не ответили на поставленный мной вопрос: почему, с какой целью бросились за мужем в ресторан?

– Чтобы решить спор в отношении сына.

Несмотря на твердое намерение Маркина задержать ее как подозреваемую номер один, Жан заколебался. Правда, он сам спровоцировал на это босса, но ход следствия всегда непредсказуем: сегодня ветер дует с запада, а завтра… И он взял на себя смелость не доводить дело до ареста, но предложил ей подписать бумагу о невыезде за черту города.

– Попробую поверить вам, но с одним условием: с этого момента вы начинаете сотрудничать с нами, помогать следствию. Принимаете условия?

– Нет и нет! – отрывисто бросила она и отчаянно всплеснула руками. -Лучше арестуйте меня, потому что принять ваши условия я никак не могу. Думаю, что мой адвокат будет не таким слепым, как вы.

Такого поворота событий Жан не предвидел.

– Это ваше окончательное решение?

В ответ Светлана покопалась в своей кожаной сумке, вытащила оттуда белую коробочку.

– Что это? – спросил Жан.

Светлана молча протянула ему коробку.

Жан открыл ее. Там лежал сверток. Пощупал – что-то мягкое.

– Эту коробочку кто-то подбросил под входную дверь моей квартиры. Ее я обнаружила там сегодня. Разверните газету и делайте вывод.

В нос ударил отвратительный запах от обезглавленного трупика черной крысы. На дне коробки лежала отпечатанная на машинке записка:«Неужели ты этого добиваешься, тварь!» Жан был не менее шокирован, чем Светлана. Было ясно: кто-то ей жестоко угрожал – держать рот на замке, иначе…

– Вы даже не представляете, в какое положение вогнали меня события, – упавшим голосом сказала она. – Да, я боюсь за свою жизнь, за жизнь моего сына. Вы, видимо, растревожили осиное гнездо, и теперь я на крючке у негодяев, тех, кто не остановится ни перед чем, чтобы убрать меня с дороги. Поэтому я боюсь возвращаться домой, где, Бог знает, что меня ждет.

– Как же быть? – Жан всей пятерней почесал затылок. На душе у него стало нехорошо. Он чувствовал, что больно задел Светлану своими подозрениями, и был готов на все, чтобы загладить свою бестактность. – Попробуем определить вас куда-нибудь на время, пока все не прояснится. -Он обернулся к Вадиму: – Позвони в наше общежитие, узнай, есть ли там свободное место?

Звонок не дал ничего утешительного.

– Но вы не беспокойтесь, Светлана Михайловна, – Базалов внезапно почувствовал симпатию и доверие к ней. – Я вас поселю к своей маме. Они с отцом живут одни, и вы их не стесните. Знайте, в обиду мы вас не дадим. Так ли я говорю, Жан Игоревич?