Ей очень хотелось возвратиться в чудесный сон, но голос отца снова вернул ее к действительности:

– Кассандра! Что ты там делаешь?

Она наконец поспешила к двери, щелкнула задвижкой, пропустила отца в комнату. Это был невысокий, худощавый мужчина пятидесяти шести лет с седеющей бородкой, высоким открытым лбом с залысинами, редкие, но длинные пряди волос падали с затылка на шею. Черные выразительные глаза создавали впечатление силы и мужества.

Он изучающе посмотрел на. юное создание, которое боготворил, оберегал от всех житейских напастей. Лицо дочери выглядело бледным, одухотворенным. Маленькие груди бесстыдно стояли торчком под ярко-оранжевой тканью. Она шла в сравнение разве только с духом огня.

– Дитя мое, ты что-то неважно выглядишь в этот утренний час, – лицо его исказилось вымученной улыбкой, глаза смотрели лукаво и иронично. -Я читаю в сердце твоем, дочь моя. Там бурлят неведомые мне страсти. Опять сон тому причина?

Она вся съежилась под проницательным взглядом.

–Ты, как всегда, угадал, отец.

Регулярным гипнозом Колымей достиг желаемого: насколько прежде Кассандра была вспыльчива, упряма и капризна, настолько теперь она послушна и молчалива. Поэтому он всегда угадывал ее мысли, прекрасно зная, что дочь не способна скрывать свои чувства. Выждав молчание, он положил руку на ее плечо и ласково произнёс:

– Не сомневаюсь, что все тот же принц, которого я тебе пророчил, явился во сне и растревожил твои чувства и мысли.

Румянец зажегся на ее лице. Она не желала ни с кем делиться своими чувствами, даже с отцом. Она жила в своем выдуманном мире, доступ в который закрыт для всех.

– Не осуждай меня за то, – голос ее трепетал от возбуждения, – что я всецело подвластна силе, которая терзает меня изнутри. Это чувство поселилось во мне, и я стала его добровольной пленницей.

Ей уже двадцать два, но каждый раз, глядя на ее округлые щеки, чуть вздернутый носик, припухлые губы и огромные голубые глаза, полные удивления, зная о ее пылком воображении, он предавался сомнению: было ли у нее детство, или она никогда не выходила из него?

– Пока это только сон, красивый сон, – он одарил ее располагающей улыбкой. – И ничего больше.

Кассандра нахмурилась, уловив в голосе отца безнадежные нотки. И внезапно почувствовала, что покоряется его проницательному взгляду, от которого ничего не утаить. На какое-то мгновение в ней вспыхнула решимость открыть свою душу, впустить в свой мирок чувств отца, которого любила больше всех на свете: он был единственным человеком, с которым она могла делиться даже в состоянии душевного подъема или упадка.

– Принц, которого .ты мне пророчил, действительно живет во мне, – призналась она, потупив взор. – Он приходит во сне, и я не знаю – чары ли это, наваждение или явь.

– Дочь, милая, спустись с небес на землю, – Колымей поцеловал ее в лоб. – В среду у нас всех тяжелый день, он, возможно, перевернет всю нашу жизнь. Ты должна быть готова к этому. Поздним вечером собираемся на спиритический сеанс. Ты прекрасно знаешь, как это делается.

– Скажи, отец, что это может изменить в нашей жизни?

– Все. И не только для меня, но и для тебя.

– Вот как? – она настороженно, с лукавой улыбкой посмотрела, на отца.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Думаю, что твой принц уже в дороге, он спешит сюда, -хитровато прищурив глаза, Колымей выжидательно глянул на дочь. – Ты веришь мне?

Она застыла в замешательстве, и с ее губ слетело глухое восклицание:

– Как я могу не верить тебе!

– Я всецело рад тому, что тебя окружает волшебный мир холстов и красок, ты достигла немалых успехов в живописи. Почему бы тебе не попытаться изобразить на полотне принца?

– Какого?

– Того, кто крепко врезался в твою память, приходит ночами. И ты даже не подозреваешь, что встреча с ним очень скоро состоится.

В ее огромных глазах мелькнуло недоверчивое любопытство.

– И тогда…

– Тогда многое изменится. Совсем другим станет и распорядок нашей жизни. Кстати, отныне, отправляясь в город за провизией, будешь покупать все свежие газеты, особенно «Городские новости». Это очень важно для меня.

– Хорошо, отец, – пообещала она.

Каждый раз, возвращаясь из города, откуда везла домой всякую всячину, необходимую в быту, Кассандра рассказывала отцу новости; теперь ему требовались сведения, сообщаемые в местных газетах. Раз отцу надо, значит она будет исполнять его желания, как это делала всегда. Зато своим свободным временем она распоряжалась так, как душа велела.

– А теперь… Теперь можешь вернуться в постель и досматривать свой чудесный сон, – Колымей по-отечески нежно улыбнулся и покинул комнату-

Он поднялся к себе, запер за собой дверь, устало опустился в кресло, скрестив руки на груди. День, к которому он готовил себя двенадцать лет, запершись в развалинах старого храма, наступал. День вещий, пророческий. В уме прокручивал все свои расчеты. Никаких ошибок быть не должно!

Он зажмурился, сосредоточившись на чем-то своем, тайном, потер ладонями по груди. Потом сидел долго, не шелохнувшись, пока не явилось к нему отражение. Он медленно разжал уставшие веки и прошептал:

– Кто ты?

– Колымей, – ответило отражение.

Он сосредоточенно разглядывал своего двойника. Сон? Мираж? Наваждение? Нет, он в полном здравии и видение явилось к нему наяву. Там, за окнами, все те же гиблые болота с Тёмными, тяжелыми водами. Только почему-то дрожат руки и озноб ломит поясницу; Пока он не достиг цели своих поисков, не раз пересекая посредством самогипноза границы времени и пространства, вкушая радость и горечь мгновений.

– Скажи, на верном ли я пути? – снова обратился к своему отражению.

Он терпеливо ждал ответа, продолжая разглядывать двойника. Дрожь унялась, но по-прежнему знобило. Мозг горел, мысли путались… Внезапно неведомая грозная магнетическая сила притянула его к себе, и он очутился в вечной мгле, где лишь ледяной холодностью сверкали звезды. И тут Колымей услышал властный голос, звучал он громко и отчетливо, по сравнению с ним человеческая речь могла показаться легким бормотанием.

– Ты достиг совершенства, прикоснувшись к Абсолюту, но ничего не мог дать человечеству взамен. Твои усилия оказались пустыми, потому что Дьявол погоняет мир с кнутом в руке и преуспевает в этом с необыкновенным искусством.

Да, я принял обет отшельника, но я не верю тебе, надменному двойнику. Земля еще узнает обо мне! Да, я не в силах управлять человеческим разумом, но я могу найти в тайниках своего мозга Абсолютную Идею и подарить ее планетянам. И если их разум не затмили безнадежно дьявольские силы, они подхватят ее и сами разберутся…

Колымей простер руки вперед и встретил пустоту. Отражение пропало.

Он поднялся с кресла, подошел к открытому окну. То здесь, то там вставали над тяжелыми стоялыми водами призрачные облака пара, словно сотканные из света и мрака. Они колыхались, плясали и рассыпались искрами в сыром воздухе.

Сделав несколько шагов, Колымей очутился у ничем не заставленной стены. Рука легла на выступ, нащупала вырезанные на нем знаки. Это был ключ – стена распахнулась, он вошел в смежную комнату, где предавался тайным занятиям. Остановился около подзорной трубы, окулярами направленной в небо. Всегда разглядывая звезды, его волновала одна и та же мысль: какая там жизнь? Он не сомневался, что земляне – безумцы, сами того не ведая, приближают планету к катастрофе. А как у них? Вот вопрос, волновавший его всю сознательную жизнь. И тайная мысль – постичь непостижимое – стала основой его пребывания в добровольном заточении на развалинах.

Колымей пошарил в ящиках стола, заваленного папками, книгами, чертежами, нашел нужную бумагу. Она была испещрена многочисленными цифрами, стереометрическими фигурами, астрономическими знаками, символами, а сверху – имя и дата рождения человека, который когда-то был дорог ему, но потом проклят навсегда. Он еще раз изучил просчитанный гороскоп. Все сходится. Теперь надо подготовить к сеансу Игната и Полину. Особенно Полину.