Человек с камерой нашелся быстро, а с ним и говорун, чья задача – элегантно презентовать достойного гражданина, то есть меня. Оба были из местной рекламной конторы, которая за весь эпохальный проект взяла какие-то смешные деньги. Компания занималась организацией праздников и владела кабельным телевидением, опутавшим центр города. По вечерам там выходили новости о незатейливых местных происшествиях и в штате имелись корреспондент и оператор. Они оказались не прочь подхалтурить и легально отлучиться из семейного очага.

Мы приезжали, шли в клуб или на почту. Так мол и так, Поонежье наше прекрасно, да рассказать о нем некому. Важно было не накосячить с названиями населенных пунктов, а они как назло были каверзные.

«Деревни побольше – Хачела и Пияла. Хачела и Пияла, – зубрил я, пока мы тряслись по просёлочным дорогам. – А между ними Хаяла. Хаяла, Хаяла, Хаяла, потом, блять, Пияла. Сука!»

И вот как тут не сбиться? В этих местах и без того тьма древних финно-угорских названий, но тут они стоят совсем рядом. Я с предельной концентрацией внимания изучал специфику тяжёлых геополитических противоречий хачельцев, пияльцев и хаяльцев. Население хоть и поредело, но дедки помнят, как хачельские давали тумаков хаяльским, но терпели в свою очередь побои от пияльских. Перепутать их означало нарушить хрупкое равновесие в горячей точке. Гегемоном в 2006-м была Хачела и мы поехали в первую очередь туда.

– Эх деревня ваша – красота то какая! Просторы! Река, дрова… А люди! Мать честная! Где же тот человек, кто поведает всему миру о таком величии? – вздыхал оператор, окидывая куцые, подгнившие постройки с заколоченными ставнями и жухлую, некошеную траву полным восхищения взором.

– Да вот же он, вот! – поддерживал разговор корреспондент-говорун – Совсем рядом с вами! Александр Николаевич, идите сюда, прошу, прошу, в центр!

Недоумевающие селяне, всю жизнь ждавшие пришествие того, кто разнообразит их быт, таращили глаза, и спрашивали кто я, откуда, как величать. Приходилось объяснять, что самобытность Онежского района меня буквально травмировала своей неповторимостью и не влюбиться в здешние места я не мог. Намекая, что при всей сентиментальной тонкости устройства души, я человек серьезный и страшно занятой.

– А ну, подавайте-ка сюда лучших людей в Хачеле! – со всей страстью восклицал я, и корреспондент брал интервью у фермера, директора школы, ветерана войны…

А в Пияле нашу съемочную группу ждала невиданная удача – показали местную достопримечательность – делегата XXII съезда КПСС. В те времена делегатов принято было разбавлять рабочим классом. Находившийся, как и большинство достопримечательностей России в дряхлом состоянии, он в сьёмках участвовать не мог, но посмотреть на себя разрешил. На аудиенцию меня вели всем селом. Дедушка оказался весёлым, ясно припомнил все подробности банкета в кремлёвской столовой, и женщин-делегатов в одинаковых платьях, среди которых он имел успех.

Взяв интервью у достойнейших селян, я отправлял оператора снимать красивые виды села, природы, речушки, часовенки и еще чего-нибудь, а сам общался с земляками. В этот момент важно было завести своего представителя в поселке. Про выборы не заикался, рано, а вот о том, как хочу приехать на день деревни, поприветствовать, отдать дань уважения – об этом рассказывал очень эмоционально!

– Многострадальная наша глубинка, край забытых стариков из которого и сбежать то некуда… глухая, непролазная, безработная…

Бабы выражали тихий восторг, округляя глаза, мужики сморкались в усы, выражая полное согласие с озвученными тезисами. За время пред-предвыборной кампании постоянно пополнялся и рос список моих сторонников. Сторонники не догадывались, что они к таковым относятся, и что, высказав малейшую симпатию к происходящему, попадали в черную книжечку, где были рассортированы по степени лояльности и внушаемости.

За полгода до выборов я делился с ними планами. Не в лоб, а как и полагается в деревне, подъехав на кривой козе.

– Марьванна, скоро выборы. Мне уже несколько серьезных людей предложили от нашего района идти в депутаты. Из вашей деревни тоже звонили. Говорят, сможешь, да и район знаешь хорошо. Хочу с вами посоветоваться. Стоит ли? А если решусь, поддержите?

Марья Ивановна на мгновение прекращала хлопотать и замерев с тряпкой в руках, смотрела повыше переносицы испытующим взглядом:

– Наши-то вас подержат, – кивала она, – Вы у нас столько раз бывали! Но вам-то нужна эта ноша?

«Ноша» – думал я, «В словаре Ожегова – «тяжёлый груз», а в словаре Ушакова «улов, добыча», а вслух отвечал:

– Воз приличный! – и вздыхал, изображая сомнения перед принятием тяжелого, но неотвратимого решения, – Но у меня есть силы, есть знания, есть желание. Смогу!

Вот только сами понимаете, чтобы спросить такое и получить нужный ответ поселки и деревни пришлось исходить вдоль и поперёк. Выборы в сельской местности делаются именно ногами.

***

В мою первую кампанию 2008 года мне повезло, в Онеге ещё оставалось телевидение, оно создавало телепрограммы о районе и новости. Правда, вещание охватывало только центр города, но это обширная аудитория – жители пятиэтажек, к которым вот так запросто, как в деревне руки жать не пойдёшь.

В местных новостях стали выходить сюжеты о съемках фильма об Онежском районе. Навязчиво подчеркивалось, что вдохновитель и двигатель сего прекрасного начинания Александр Савкин. Конечно, все материалы были платные, но их стоимость на «Онега-ТВ» оказалась смехотворной. За те деньги, что были уплачены местным энтузиастам, я не купил бы и нескольких минут на областном ТВ. Новости попадали в эфир после каждой поездки в очередное село. Люди быстро привыкли к ним и ожидали следующих выпусков. Многие жители райцентра были выходцами из села и им нравилось смотреть передачи о родной деревне и видеть знакомые лица. Такого эффекта в большом городе не достичь. Получилось добиться главного – растопить лед низкой узнаваемости своей персоны, и попутно сформировать образ руководителя, знающего лично самые отдаленные уголки.

Уже позже, в период собственно предвыборной кампании мне иногда тыкали тем, что я не местный.

– А вы были в Пурнеме, Унежме, Лямце? – с лёгкой обидой в голосе восклицал я в ответ, – Или в какой другой богом забытой деревеньке?

Спросивший отрицательно качал головой. Из этого я делал публичный вывод, что знать Поонежье можно и без местной прописки, а я бывал в таких дырах, о каких онежане ничего не знают кроме названия. И озвученная претензия снималась сама собой.

Сьёмки стали сюжетами о каждом поселке, а вместе они составили обещанный фильм. В предвыборную горячую пору я ездил по району, показывал фильм на встречах и оставлял диски в местных клубах. Лучшие люди видели себя, и гордились собой. Их односельчане смотрели на лучших людей и гордились ими. И все видели меня, снявшего фильм про лучших людей, и гордились тем, что их оценили. Я чувствовал себя Кустурицей, творящим «Аризонскую мечту». Некоторые поселения, в том числе Хачела, Пияла и Хаяла, забыв стратегические разногласия, вместо золотой пальмовой ветви дали мне по 80% голосов.

***

Когда баллотировался в первый раз, я не исповедовал никакой политической идеологии. Был беспартийным и работал на себя, но понимал, что возможности после избрания даёт только мандат от главной партии страны. У депутатов оппозиции никакой реальной власти нет, я же хотел увеличить свой лоббистский потенциал максимально.

Это желание, впрочем, не мешало мне в случае надобности лягнуть иной раз Поликарпова, редко появлявшегося в округе. В то время еще существовал избирательный залог и, чтобы избежать риска быть снятым с гонки, я решил идти по этому пути. Изменил мои планы спикер заксобрания, он же – секретарь политсовета крупнейшей партии страны Виталий Фурыгин, пригласив молодого профсоюзника на разговор в свой большой спикерский кабинет.