Только что потом? Вновь пустота и самобичевание?

— Не надо так делать, Ник, — я аккуратно отодвинул от себя девушку и покачал головой. — Слишком откровенно и чувственно, это не дружеский поцелуй. От чмока я не откажусь, но сейчас был не он.

— Прости, — повинилась Ника, послушно садясь обратно в кресло. — Сложно было удержаться. Я в тебя влюбилась, Саш.

Откровенно… Как кувалдой по голове.

— Это пройдёт.

— А может, и не надо, чтобы проходило? — почти неслышно произнесла Ника и, прежде чем я успел отреагировать, выскочила из машины.

87

Марина

Не знаю, как я дожила до четверга.

Постоянно дёргалась, думала о том, что будет. В итоге, когда поймала себя на мысли, что почти не могу спать, поняла, что пора всё это заканчивать.

Хватит, сколько можно пытаться подловить Сашку на измене? Тем более сейчас, когда мы разъехались. Пора уже признать, что соблазнить можно кого угодно и, конечно, Сашка в итоге ответит Нике взаимностью. Но то, что он всё же не бросился на неё сразу, тоже считается.

Если бы не девчонки, которые отвлекали меня от мучительных мыслей, я бы точно с ума сошла. Но Вика и Даша не давали расслабиться, да и не только они. В доме на постоянной основе была ещё свекровь, свёкор тоже приезжал — не каждый день, но три вечера за неделю провёл на даче, и Славка с ним. Лиза, как и я, жила здесь со своими ребятами постоянно и тихо радовалась, что в выходные Наташа поедет в детский лагерь и «подопечных» станет на одного меньше. Точнее, на два — Вика, наслушавшись Наташиных восторгов, тоже захотела в этот лагерь, и мы семейным советом решили, что отправим и её. Причём дольше всех подобной идее сопротивлялась я — десять лет ведь не четырнадцать, страшно Вику от себя отпускать настолько надолго… Но уж очень она просила, да и Сашка не возражал.

В среду ночью меня совсем потряхивало, я даже спустилась вниз, чтобы попить на кухне чаю. И неожиданно столкнулась там с Лизой, которая стояла рядом с холодильником и с наслаждением ела бутерброд с толстенным куском колбасы.

— Хм, — произнесла я задумчиво, и жена Сашкиного брата схватилась за сердце, едва не выронив еду из рук.

— Марин, твою мать! — выругалась Лиза с чувством и провела ладонью по лбу. — Нельзя же так подкрадываться.

— А ночью есть можно? — сыронизировала я, и Лиза засмеялась.

— Нельзя, но если очень хочется… Жор у меня.

— Ты…

— Ага, — она радостно кивнула. — Сама только на прошлой неделе узнала, до сих пор не отошла. Славке сказала, но больше никому. И ты пока не говори. Через месяц у Алексея Дмитриевича юбилей, мы решили на нём и объявить всем об очередном внуке. Да и перестраховываемся — всё-таки я уже не юная девочка, мало ли.

— А какой срок?

— Восемь недель. Как раз через месяц закончится первый триместр — самое опасное время, — и скажем.

Что-то меня кольнуло, какая-то мысль, но додумать её я не успела — Лиза поинтересовалась:

— А ты чего сюда пришла в час ночи? Воды попить?

— Чаю, — призналась я со вздохом, подошла к чайнику и щёлкнула переключателем. — Ворочаюсь, уснуть не могу.

— Опять, что ли, твоя шпионка аудиозапись какую-то прислала? — В голосе Лизы явно звучало осуждение, и я не могла её за это винить.

— Нет. Завтра должна прислать. И я в ожидании уснуть не могу.

— Заканчивала бы ты это, Марин, — покачала головой Лиза, садясь за стол и вновь вгрызаясь в свой бутерброд. — И чайку мне тоже налей, я с тобой выпью. Нехорошо сухомятку эту трескать.

— Ага, — я села рядом, положив руки на стол, а сверху примостила свою потяжелевшую от тревожных мыслей голову. — Я уже и сама склоняюсь к тому, что зря я…

— Конечно зря, — закивала Лиза. — Если Сашка не выдержит, тебе будет противно всё это слышать, настроение, мягко говоря, испортится. А если выдержит, то что? Будешь продолжать посылать к нему девок, пока не сдастся? Как-то неконструктивно. Да и вы вроде решили разъехаться, к чему все эти шпионские игры, я не понимаю.

— Я и сама не очень понимаю…

Лиза какое-то время молчала, жуя бутерброд, и, только когда я сделала и себе и ей чаю, сказала сочувственно:

— Может, тебе всё-таки обратиться к психологу? Ненормально это всё. Надо как-то избавляться от обиды на Сашку и идти дальше. А ты в ней варишься и варишься.

— Если долго вариться, рано или поздно выкипит вода, — пошутила я, но Лиза шутки не оценила.

— Вода выкипит, кастрюля пригорит, и пожар начнётся, — хмыкнула она невесело. — Подумай, в общем. Я помню, ты уже ходила, но там тебе просто не повезло со спецом, надо другого поискать. У меня одна подруга пять гинекологов сменила, прежде чем своего нашла, а тут психолог! Вообще загадочный специалист.

— Да уж.

— Подумай, — повторила Лиза и встала с табуретки, чтобы вновь пойти к холодильнику. — А я пока, пожалуй, съем ещё колбасы.

88

Марина

Разговор с Лизой помог мне принять решение. Точнее, это было полурешение — я не стала останавливать Нику, подумала, что напишу ей после очередного аудиофайла.

И тут же стало легче. Серьёзно, пока я планировала подставу для Сашки, считая, что мне станет легче, если он сорвётся, всё было наоборот — я будто закапывала себя всё глубже и глубже, будто продолжала падать в яму, которую сама же и вырыла. А стоило лишь подумать, что всё, хватит, — и накатило облегчение.

И правда, чего это я? Поживём — увидим. Будем общаться с Сашкой, воспитывать девчонок. Если смогу быть с ним вместе, то смогу, а нет — значит, нет. И никакие Ники для того, чтобы это решить, совсем даже и не нужны.

В этот раз аудиофайл я открывала почти без опаски — потому что всё-таки основная точка была поставлена, я приняла решение прекратить, и неважно, что я там услышу. А затем поймала себя на мысли, что уверена — не будет в записи ничего особенного.

Но я ошиблась. Особенное было.

Сашка рассказывал Нике про то, какой сволочью он был. Честно, с чувством и таким ярким, искренним раскаянием, что я не удержалась от слёз. Слушала и слушала… несколько раз перематывала запись, чтобы вновь и вновь услышать одно и то же.

«Я всегда знал, что она — моя любимая женщина».

«Самому себе многое можно разрешить и простить, а вот другому человеку не получится».

«Просто у неё болело и нарывало, она сдерживалась, но прорвалось только недавно».

«Мне не за что её прощать».

И наконец то, из-за чего я рыдала больше всего…

«Пусть саму себя простит».

Сашка был прав, абсолютно прав. Несмотря на все мои мысли, что я имею право на месть и причинение боли мужу, который меня чуть не убил своими изменами, я никак не могла отделаться от ощущения гадливости к себе. Как будто бы я, чтобы доказать Сашке, насколько он был не прав, с ног до головы измазалась нечистотами. И не могу их отмыть, как ни стараюсь.

Увы, но это правда — месть не очищает. И не приносит облегчения. Теперь я это знаю.

Но Сашка, рассуждая про то, что ему не за что меня прощать, не знал всего. Он знал только про Антона. Да и то, что было известно мужу, с правдой имело мало общего. В первый же вечер, рассказывая про секс с Антоном, я наговорила Сашке кучу лжи…

Он не знал о ней. Что будет, если узнает? Если я честно ему скажу, что не встречалась с Антоном на тот момент, а просто случайно переспала, по пьяни? И наговорила гадостей, потому что считала, что Сашка вновь мне изменил? Я была готова его простить, я почти пережила боль четырёхлетней давности — а он опять за своё…

Простит ли он меня за то, что делала ему больно специально? Даже когда я узнала, что ошиблась, не остановилась и продолжила в том же духе — от страха, что мои кошмары сбудутся и когда-нибудь Сашка вновь предаст меня. Да, я хотела его спровоцировать. Я поступала как ребёнок из детдома, который, попадая к приёмным родителям, проверяет их на прочность, провоцируя наглостью, грубостью и ужасным поведением. Он настолько боится довериться и полюбить, что старается сделать так, чтобы от него поскорее отказались. Я слышала много подобных историй, но никогда не думала о том, что со мной будет твориться нечто похожее. И я стану бояться вновь поверить своему любимому и родному мужу.