Мы неторопливо шли по коридору, и я с любопытством заглядывал во все двери. Никто без дела не сидел, и в целом всё смотрелось вполне на уровне.

– А что вы берёте в Раппине, почтенный? – спросил я.

– Да всё, что только можно, – ответил управляющий. – Берём всё, что готов нам дать почтенный Леннарт. В основном, конечно, продукты длительного хранения – овощи, консервы, копчёную рыбу, а также сухое и сгущённое молоко. Подумываем о доставке свежих продуктов рефрижераторными секциями, но это пока только в планах. Вот, господин, извольте взглянуть – в этой комнате у нас выставка образцов.

Я рассеянно кивал, с изумлением разглядывая консервную банку. На этикетке красовался скалящийся карла в шахтёрской каске, его кирка была прислонена к стене забоя. Ногой он наступал на кучу самоцветов, а в руке держал грубо вскрытую консервную банку. Надпись по кругу гласила: «Шахтёрская доля».

– Какао со сгущённым молоком и сахаром, – пояснил Жовкин.

– Оригинально, – озадаченно прокомментировал я, а затем перевёл взгляд на следующую банку и онемел.

На этикетке была изображена дама впечатляющих габаритов, по-доброму улыбающаяся зрителю. Улыбка пугала. Могучие руки бугрились мускулами, арбузного размера груди рвались из платья, а вся фигура в целом дышала первобытной мощью. Продукт назывался «Мамина титька».

– Сливки сгущённые с сахаром, – доложил управляющий, проследив направление моего взгляда. – Высший сорт.

– Гм, – сказал я в полном ошеломлении. Никаких слов в голову не приходило.

– Требование заказчика, – виновато пояснил Жовкин, правильно поняв мои эмоции.

– Требование? – в замешательстве переспросил я.

– Мы им нарисовали сначала стандартные этикетки – весёлые коровки на цветущем лугу, всё такое. Рифы заявили, что с таких страхуидлов у них детишки пугаться будут – это они наших коровок так обозвали. В конце концов, наш художник прямо вместе с ними по их запросам вот эти этикетки и нарисовал. Они очень довольны остались. Сильно хвалили – сказали, душевно получилось.

– Однако немного пошловато вышло, как мне кажется, – деликатно выразился я, разглядывая богатырский образ.

– Это вы ещё мягко сказали, господин, – полностью согласился Жовкин.

– Наверное, культурная парадигма[2] у них такая, – с сомнением предположил я.

– Осмелюсь возразить, господин, – вежливо, но твёрдо заявил управляющий, – некультурная у них парадигма. Художника избили непонятно за что. Хорошо хоть, уже после того, как он всё нарисовал. Еле-еле уговорил его не увольняться.

– Ах вот как! – В этот момент на меня снизошло озарение. Все мои наблюдения за рифами как-то сразу состыковались вместе и образовали стройную картину. – В общем, будущее общение с рифами ведите следующим образом: пусть их везде сопровождают крепкие ребята, которые не прочь подраться. У Кельмина такие есть, я прикажу, чтобы он их вам выделял. Как только кто-то из рифов начинает буянить, пусть сразу суют ему в морду без разговоров.

– А это не повредит отношениям? – неуверенно спросил Жовкин.

– Наоборот, только улучшит, – усмехнулся я.

В Ярославовы Палаты на этот раз меня не пригласили, а вызвали, причём срочно. Вызов к князю меня порядком удивил – ни малейшей причины для срочного вызова я не видел. На политических фронтах наблюдалось полное затишье – если, конечно, не считать империи, где постепенно заваривалась крутая каша. Новый император взялся за дело весьма решительно.

Я раздумывал над этим всю дорогу до Княжьего Двора, но кроме имперских дел, никакого повода для вызова так и не придумал, так что в конце концов с отвращением пришёл к выводу, что князь опять пошлёт меня в империю. Я ошибся.

В кабинет князя меня запустили сразу, отодвинув в сторону других посетителей, которые проводили меня неприязненными взглядами. Я к таким взглядам давно привык. Вообще-то я предпочёл бы подождать – просто ради того, чтобы не возбуждать излишнюю неприязнь, но решал это, к сожалению, не я. Допускаю даже, что князь это проделывает специально.

– Как дела, Кеннер? – поднял на меня глаза князь. – Садись, рассказывай.

– Что рассказывать, княже? – спросил я усаживаясь. – Дела обычным порядком идут, ничего стоящего твоего внимания.

– Что с твоей дружиной?

– Контракт завершён, собираются домой. Пакуют имущество, составы уже заказаны.

– Заработал-то хорошо? – полюбопытствовал он.

– Видал бы я такие заработки, княже, – в сердцах сказал я.

– А я ведь тебя всегда предупреждал, что с попами связываться не стоит, – напомнил он с усмешкой. – Впрочем, ты, как обычно, вышел с прибылью. Что там с паладином?

– Отправил за ним дирижабль. Мы решили, что лучше ему выехать из империи без лишней огласки. Кто его знает, как отреагируют попы, если узнают, что он к нам собирается. Он, конечно, имеет право поехать куда хочет…

– Но к праву надо ещё иметь возможность на своём праве настоять, – понимающе кивнул князь. – Ладно, я тебя вот по какому делу позвал: что там со сплавами рифов?

– Не знаю, княже, – с удивлением ответил я. – Этим Ренские занимаются. Конкретно Эльма Ренская в Рифейске сидит.

– Ренским ты зачем это отдал?

– Там старейшины рифов начали что-то крутить, а мне некогда было ждать, пока они что-то надумают, – объяснил я. – Мне же надо было товарищество регистрировать и деятельность начинать. Да они на самом деле шевелиться начали только после того, как мы с Кальцитом начали работать, и к Кальциту первые товары пошли. Если бы я их решения ждал, то они бы и до сих пор раздумывали.

– А если сейчас это от Ренских забрать? – князь остро взглянул на меня. – Я поддержу.

– Даже не принимая во внимание вероятную ссору с родственниками, я просто не смогу этим заниматься. Если раньше эту торговлю можно было прицепом в моё с Кальцитом товарищество взять, то сейчас такой возможности нет. А просто торговлей заниматься у меня нет права.

– Это можно решить.

– А главное, княже, если мы начнём вокруг рифов разводить лишнюю суету, это плохо кончится. Сейчас они сами к Ренским пришли и поэтому ведут себя более-менее прилично. Если они вдруг почувствуют себя звёздами, будут серьёзные проблемы. С ними и так-то иметь дело очень непросто. Нет, княже, этот вариант не подходит.

Князь вышел из-за стола и в задумчивости заходил по кабинету.

– Здесь вот в чём дело, Кеннер, – он, наконец, остановился, – рифы твои показали нам интересный сплав. С виду металл, да и по всем характеристикам металл, но упругий, как резина…

– Они такое умеют, – кивнул я. – У них вся мебель из мягкого камня.

– Мы поначалу особо не заинтересовались, но на всякий случай отдали образцы на исследование. И знаешь, что оказалось? Этот сплав может работать в качестве псевдомускулов бронеходов, но при этом усилие при тех же затратах энергии на двадцать процентов выше, а главное – из-за того, что это металл, от него нет проблемы отвести тепло. Понимаешь, что это значит?

– Такие псевдомускулы можно эксплуатировать дольше, и в более тяжёлых режимах, не опасаясь перегрева, – оценить все последствия для меня не составило ни малейшего труда. – Это стратегический ресурс – всё, с ним связанное, надо засекречивать.

– Совершенно верно, – вздохнул князь, усаживаясь обратно. – Поэтому твой Доломитный так и не станет полноценным посёлком. Это будет военный форпост со строго ограниченным доступом. Дороги туда тоже не будет, связь только по воздуху. Посёлок придётся делать в другом месте, и подальше от Доломитного. Теперь ты понимаешь, почему мне не нравится, что это дело ушло к Ренским? Они ведь даже не подданные.

– Прости, княже, за откровенность, но ты зря не доверяешь Ренским. Может, они формально и не подданные, но они полностью лояльны княжеству. Они себя не считают чужими. Княже, я понимаю, что в прошлом у вас был какой-то конфликт, но не пора ли его закончить? Даже мы с Ольгой примирились.