– Он слишком много себе позволяет! Не знает границ! Не знает уважения! В конце концов, из-за его недоработанных летающих шаров мы чуть не проиграли сражение! – Николай Николаевич Романов, великий князь и третий сын императора, недовольно ходил из стороны в сторону.

Большинство обычных людей, столкнувшись с гневом человека такого положения, промолчали и смирились бы с любыми его пожеланиями. Однако двое его собеседников были совсем не обычными.

– Низи, а кто тебе сказал, что мы могли проиграть из-за шаров Григория Дмитриевича? – Михаил Николаевич отставил в сторону кружку с чаем. Чарка вина на людях – это нормально, но во время дела четвертый сын Николая I предпочитал сохранять чистый разум.

– Генерал Горчаков был готов атаковать! Мы были на поле боя, мы оба видели, что если бы все ударили одновременно, то враг бы не устоял!

– И мы могли бы это сделать только благодаря «Ласточкам» Щербачева, – Михаил не сдавался. – Без них каждый генерал оказался бы вынужден полагаться на свое воинское чутье, и, как показало сражение, не всем его хватает.

– Ты слишком сильно попал под влияние этого капитана, Михаил. И я буду вынужден написать об этом отцу, – старший из братьев недовольно поджал губы.

– Я тоже напишу… – неожиданно подал голос молчавший все это время Меншиков. – Напишу о вашей храбрости и представлю на ордена. А также напишу, что только стальная платформа капитана Щербачева помогла удержать левый фланг, а вместе с ним и все остальные завоевания вчерашнего дня.

– Мы могли победить, а вместо этого были вынуждены пойти на перемирие, – Николай сбавил обороты, но не сдался. – Отец, кстати, сказал, что вы станете нашим наставником на эти месяцы. Так, может быть, расскажете, Александр Сергеевич, зачем вы приняли это предложение британской лисы?

– Вы знаете, на что сейчас тратит большую часть своего времени военный министр?

– Василий Андреевич? Расскажите, – Николай вспомнил, что он великий князь, и сумел взять себя в руки.

– Так вот князь Долгоруков почти все свое время тратит на то, чтобы выбить заказанное в Европе оружие. Оружие, за которое мы уже заплатили огромные авансы, но которое не может до нас добраться из-за введенной Англией блокады. И даже нейтральные страны вроде Швейцарии и Пруссии не пропускают ни один груз, предназначенный для России.

– Вообще, я слышал, что один груз недавно прибыл. Три тысячи литтихских штуцеров. Правда, там была другая проблема. Зная о наших сложностях, мастера сбрасывают по нашим заказам самые завалящие винтовки. Из трех тысяч две тысячи семьсот оказались с браком.

– Всего триста нормальных? – Михаил, который не слышал об этой истории, подобрался. – Да как они смеют!

– Им плевать на репутацию, главное, получить заказы, – продолжил Меншиков. – Впрочем, бельгийцы на фоне американцев еще прилично себя ведут. Торговые представители оружейных домов Северной Америки готовы обещать вообще что угодно для получения аванса. При этом, когда артиллерийское управление пытается хотя бы понять, каким образом они собираются доставить изготовленные винтовки, они тут же исчезают.

– Я помню купца Петерса, у которого, как оказалось, не было никаких собственных средств в Нью-Йорке, и именно на наши деньги он собирался открывать все с самого нуля, – добавил Николай.

– Тем не менее, – кивнул ему Меншиков, – была попытка поработать с самыми крупными из них. Мы связывались с заводчиком Кольтом, известным изобретателем револьвера собственной системы, и тот принял заказ на пятьдесят тысяч винтовок. Вот только сроки уже сдвинулись на полгода, и неизвестно, что будет дальше. Поэтому князю Долгорукову не осталось ничего другого, как сосредоточиться на Европе. И тот заказ на три тысячи винтовок, о котором вы говорили, даже он дошел чудом. Это оружейный мастер Пото догадался отправить груз в Пруссию, проставить клейма в Зуле и уже как местное оружие переправить в Россию. Взяв свою долю, Фридрих Вильгельм оказался уже не таким жестким последователем нейтралитета.

– Все пытаются на нас заработать! – Николай снова начал горячиться. – Я это понял, но как европейские неприятности связаны с перемирием?

– Враг опасался, что мы сделаем то, на что у нас не было сил – сбросим его войска в море, – Меншиков оставался все так же спокоен. – И поэтому пошел на уступки. Перемирие заключено не только на нашем фронте, но и на всех остальных. Ограничения временно не действуют, и теперь у нас будет возможность попробовать вытащить все, что сделано по нашим заказам. Армия в следующем году получит не сто, а двести тысяч винтовок нового образца, и это сила, с которой придется считаться. Впрочем… – неожиданно Меншиков улыбнулся. – Один знакомый нам всем капитан вчера весьма экспрессивно высказал мне, что все это новое оружие начинает иметь слишком мало смысла, если правильно подойти к делу.

– Как правильно?

– Не забывать закапываться в землю.

– Вот только окопы к врагу тоже нужно подвести, – заметил Николай. – И, если враг стреляет дальше тебя, сделать это уже непросто.

– Здесь свою роль сыграют пушки, – задумался Михаил, которому после смерти дяди досталась должность начальника артиллерии империи. – И про них в свете кораблей и ружей мы начали забывать. Хотя если посмотреть на позицию той же бронированной батареи Щербачева – она смогла сделать то, с чем на ее месте не справились бы и два полка.

– Согласен, – кивнул Меншиков. – Тогда я включу в свою записку предложения по развитию артиллерии.

– А я их поддержу, – согласился Михаил. – Возможно, и капитан сможет подсказать что-то интересное. Кажется…

– Но все же… – задумчиво прервал брата Николай. – Мы говорим о своей пользе от этого перемирия. Но на что рассчитывают наши враги? Не поверю, что они просто хотели спасти своих и ничего больше.

В комнате повисла тяжелая пауза. Словно предзнаменование чего-то нехорошего.

В Шербуре сегодня было дождливо. Наполеону III было плевать на такие мелочи, он стоял на краю дока и смотрел, как у его ног собирают будущую красу французского флота. 1600 тонн, 52 метра в длину, 13 в ширину. Броненосная батарея «Девастасьон» должна была стать оружием, перед которым склонятся любые бастионы.

– Ваше величество, – Виктор Жерве почтительно склонил голову. – Каркас собран, испытания брони продолжаются. Любые полые ядра все так же отскакивают. Со сплошными сложнее – первый удар кованая плита отбивает, но потом теряет плотность и не выдерживает новых попаданий.

– Я знаю это еще со времен английских испытаний. Как сказал Говард Дуглас, лучше уж получить аккуратное пулевое ранение, чем рваную и часто неизлечимую рану от осколков, вырванных из железных бортов.

– И Англия совершила ошибку, отказавшись от стальных судов! – воскликнул Жерве. – «Самум» и «Мегера» так и не были достроены.

– Из них сделали транспорты.

– Они не были достроены! – от былой почтительности инженера не осталось и следа, но Наполеон не обратил на это никакого внимания. Его интересовал только результат.

– Так что вы придумали против сплошных ядер?

– Деревянное основание, – выдохнул Жерве. – Если разместить верхний слой брони на нем, то это обеспечит должную упругость. Только с учетом возросшего веса нам бы машины помощнее. Я знаю, что вы заказали пять штук по сто пятьдесят лошадиных сил, но этого может не хватить!

– Если будет нужно, вас хоть на буксире дотащат до цели, чтобы вы ее расстреляли…

Наполеон отвлекся от разговора, чего никогда раньше не бывало во время обсуждения его любимого оружия. Впрочем, раньше он не получал и таких новостей. Срочное сообщение телеграфом добралось до него из-под Севастополя всего за два дня. Русские использовали бронированную платформу. Почти как он сам хотел, только не на море, а на суше. Там, где Франция всегда была сильнее других стран.