Девка не успела одеться полностью. Лишь нижнюю рубашку натянула и один чулок.
Я крепко схватила грудастую блондинку за её патлы и хорошенько её оттаскала. Она заверещала, будто я её режу:
– Отпусти, дура! Больно же!
Толкнула её, и белобрысая дрянь с визгом повалилась на Патрика.
Она совей пышной тушкой вновь сбила мужчину с ног, и теперь эти двое вместе барахтались в плену моего одеяла.
Патрик ругался и что-то пыхтел из разряда: «Дорогая, ты не так всё поняла!»; «Джина лжёт! Я только тебя люблю!»
А в меня словно демоны вселились.
С каменным выражением на лице распахнула окно.
Окно спальни выходило на задний дворик.
Я сгребла одежду, обувь разлучницы и вышвырнула всё в окно.
– А-а-а! Это же моё! – завизжала девка.
– Соня, что ты творишь? Глупенькая, успокойся, я сейчас объясню всё… – голос Патрика дрожал. Взгляд метался по моему лицу в поисках хоть малой искорки надежды.
– Ненавижу повторять дважды! – зашипела я на девку. – Быстро убралась вон из моего дома!
– Но моя одежда, мои сапожки! Ты выбросила всё в окно! Патрик! Сделай что-нибудь!
Она цеплялась за плечи моего «благоверного» и трясла его, но Патрик глядел на меня. Мужчина был напуган моим поведением и реакцией. От доброй и милой Сонечки сейчас ничего не осталось.
Сонечку обидели, унизили и на её место выползла стерва особого подвида – мстительная и злопамятная.
Бойся меня, Патрик.
– Считаю до трёх, – обманчиво ласково заговорила я. – Если немедленно не исчезнешь из моего дома, я тебя вслед за одеждой вышвырну в окно! Красиво полетишь, прямо головой в сугроб!
Патрик нервно сглотнул.
На слезливые причитания своей любовницы даже внимания не обратил. Оттолкнул её и прошипел:
– Уходи, Джина. Соня не шутит. Моё пальто возьми.
Обливаясь слезами, девка убежала. И пальто Патрика прихватила.
Мой уже точно бывший успел надеть брюки и забормотал:
– Сонечка, милая, я согласен, что всё выглядит не…
Я не стала слушать его лживые оправдания. Замахнулась обувной ложкой и… Увы, Патрик успел увернуться и ложка разрезала воздух.
– Что ты творишь? Успокойся! – заорал он, уклоняясь от моих новых и новых ударов.
Меня начало злить, что я никак не могу поколотить его и всё время промахиваюсь. Патрик убегал от меня по кругу спальни и швырял в меня разные предметы. То подушку, то мой халатик (почему он не в шкафу?) Неужели эта мымра пыталась втиснуться в мой халат?!
Я пуще прежнего рассвирепела и всё-таки огрела бывшего по месту ниже поясницы.
– А-а-а-й! Больно же! – захныкал Патрик, потирая ушибленный зад. – Ты ведь меня могла покалечить!
– Радуйся, что не покалечила, сволочь, – прошипела я и сдула выбившуюся прядь, упавшую мне на глаза. – А теперь, живо одевайся. Будет разговор.
С этими словами вылетела из спальни. По пути на кухню подумала, что придётся устроить генеральную уборку в спальне. Не просто сменить постельное бельё, но и перетрясти всю свою одежду и всё выстирать, вычистить. А то мало ли, что эта девка делала с моими вещами.
«И одна ли она тут была?» – пришла ужасная мысль. Предположение меня потрясло, что я даже о собственные ноги запнулась, чуть не упала.
Вернула обувную ложку на место. Заперла дверь. Любовница Патрика не потрудилась её за собой закрыть.
Повесила пальто в гардеробную и, пыхтя, как паровоз, отправилась на кухню.
Поставила греться чайник. Достала из кладовой баночку вишнёвого варенья и от горя, не дождавшись чая, слопала всю пол-литровую банку.
Глава 2
* * *
СОФИЯ
– Что с твоей премией? – с ходу спросила Патрика, когда он спустился на первый этаж и нашёл меня за столом, мирно попивающей чай со второй банкой варенья. На этот раз я уминала малиновое.
Мельком бросила на него негодующий взгляд и хмыкнула. Помылся, причесался, даже по парадному оделся.
И выглядит виноватым. Взгляд такой, будто на казнь собрался. Будь он псом, сейчас бы уши к голове прижимал, хвостом вилял и поскуливал, вымаливая прощения.
Но Патрик не пёс, потому нет ему прощения.
– Она будет весной, ты же знаешь, – ответил он и присел на стул напротив.
И вот у меня возникла мысль, проверить его хребет. Проверить его любовь ко мне.
Придвинула к нему письмо из банка и сказала:
– У меня дом отбирают. Либо я срочно выплачиваю весь долг, либо лишаюсь дома.
Мужчина нахмурился и дрогнувшими пальцами достал письмо. Бегло прочитал и откинулся на спинку стула. Длинно вздохнул и обвинительно процедил:
– Глупая ты женщина, Соня. Ты же договаривалась с управляющим! Тебе дали отсрочку до весны! Он слово дал!
Угу. Прямо, как ты. Только видимо у мужчин это профессиональное, нарушать обещания и клятвы.
Но вслух я сказала другое:
– Я завтра иду в банк. Узнаю в чём дело. Просто… Скажи, Патрик, что ты будешь делать, если дом отберут? Как ты станешь мне помогать?
– Я-я-а? – удивился он так искренне и как-то по-детски, что я хихикнула.
Потом он взял себя в руки и пробормотал:
– Но я-то могу получить комнату от фабрики. Будут один серебряный высчитывать. Но вот мы с тобой не женаты и тебя с собой взять не смогу, Сонь. Прости.
Так я и думала.
Что ж, права была бабуля. Вторники – зло.
– Думаю, нам пора расстаться, – произнесла вдруг с улыбкой. Внутри душа сжалась в комок из жалости к себе.
Некому меня приголубить и пожалеть, посочувствовать и поддержать добрым словом.
Только я одна у себя есть. Но ведь это уже много, правда?
– Соня, я… – вдруг засмущался Патрик. – Право… я не думал, что так выйдет…
Ну вот, теперь никакого вранья нет. Когда узнал, что с домом у меня беда, сразу удочки смотать решил. Трус. Лжец. Блядун.
Патрик надеялся, что я оформлю на него долю дома, когда он своей премией погасит основную часть долга. И у меня были честолюбивые планы так и сделать. А ещё мы пожениться хотели, когда я окончу учёбу.
Недаром говорят: хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах.
Патрик собрал свои вещи и в тот же день покинул меня и мой дом. Навсегда.
Эту ночь я провела в спальне бабули, и проревела до самого утра.
Ах да, с горя съела ещё две банки варенья. Как итог разболелся живот, и пришлось пить микстуру из трав, зачарованных лесной ведьмой.
* * *
На следующее утро около девяти часов утра я бежала с визитом в банк.
В кармане утеплённого пальто не давало мне покоя проклятое уведомление.
Утро было хмурым. Вдобавок ещё и холодным. Впрочем, неудивительно. Для здешних мест холод дело привычное.
Я надеялась, что когда доберусь до банка, не буду выглядеть как ледяная сосулька. Внешний вид для таких людей как управляющий банка крайне важен. Господин не станет слушать девушку, одетую как бродяжка.
Потому я надела свой самый лучший наряд. Достала праздничное утеплённое пальто, которое зачем-то берегу.
«Для чего беречь? Носить надо!» – словно наяву услышала голос бабули.
В большом холле респектабельного банка было тепло.
Сотрудники с важным видом в поте лица уже трудились, писали письма с предложениями новым клиентам, чтобы защитить их деньги от других мошенников. Они косились на меня с подозрением, потому что я уж точно не соответствовала всем критериям их «правильного» клиента.
Подошла к простому служащему и пальчиком постучала по столешнице, привлекая его внимание. Когда он поднял на меня усталый взгляд серых глаз, заговорила:
– Здравствуйте! Моё имя София Тёрнер. Я пришла к господину управляющему. Будьте любезны, проводите меня к нему.
Я старалась говорить по-деловому ровным и спокойным голосом, но в конце фразы голос дрогнул.
– Вам назначено? – отчего-то печальным голосом спросил мужчина за стойкой.
Хотела сначала сказать правду, что нет, не назначено, но тут же вовремя прикусила язык, с силой сжала конверт с уведомлением и твёрдо ответила:
