– Да что ты заладил про возраст! Ты хотя бы доживи до этого возраста.

– Доживу, – равнодушно его заверяю о своих намерениях на долгожительство.

– Посмотрим, – злобно бросает Антон Сергеевич, встает и уходит совсем.

Мне ничего не остается, как дать новое поручение для моей помощницы. Пробить все информацию об активах фирмы, в которой протирает штаны сынок Матецкого. Наверное, мне стоит расширить свой кругозор в сфере бизнеса. Чем я, в конце концов, хуже своего друга Яна Стембольского?

Отправляю сообщение помощнице в мессенджере:

«Запусти переоформление документов на юридическое лицо «ЛесИндастрис».

«А если его не продадут?»

«Ты знаешь, на какие рычаги давить. Действуй».

^[1] Ян Стембольский – герой романа «Бывшие. Дурман».

Я просыпаюсь от орущего будильника на телефоне. И мне все это странно… Меньше чем за сутки я успеваю привыкнуть к ворчливому голосу Макса и крику маленького Зайчика. А сейчас в груди оглушающая пустота без них двоих.

Захожу в ванную, подхожу к раковине, открываю кран с холодной водой. Ледяные струи воды бьют по ладоням, и, сделав глубокий вдох и сильно зажмурившись, я опускаю лицо в живительную влагу.

Кричу. Сильно.

Затем открываю кран с горячей водой.

И когда моя собственная экзекуция окончена, дотягиваюсь рукой до полотенца.

Лицо краснеет, я просыпаюсь.

Наспех завтракаю и, собравшись с духом, выхожу на работу.

Даже если работы у меня больше нет, я хотя бы заберу свои вещи и попробую составить план своей новой жизни.

К офису «ЛесИндастрис» подхожу неохотно. На проходной пропуск срабатывает без каких-либо проблем. И в самом офисе на входе сканер мелодично дает зеленый свет.

Я все жду подвоха, но его нет.

Пока нет.

Потому что, как-только я подхожу к своему рабочему месту, замечаю Лильку из отдела менеджеров по продажам.

Девушка сидит, закинув ногу на ногу. В ультракоротком алом платье, в туфлях на умопомрачительной шпильке. Она смеется и демонстрирует моим девочкам из маркетинга золотую подвеску:

– Тим такой лапушка. Сам позвонил и назначил встречу еще вчера. Затем пригласил на ужин, а с самого утра подарил это…

– А можно о своих личных похождениях вести обсуждение не на моем рабочем месте, Лиля?!

Девушки замолкают и быстро разлетаются по своим рабочим местам, а Лилька даже не двигается, продолжает сидеть с видом королевы, скользя по моей фигуре оценивающим взглядом.

Я сегодня в длинном бесформенном пальто, замотана по самый нос большим шарфом и не накрашена.

Да. Обычно я всегда при форме. Знаки внимания от Матецкого мне грели душу и подталкивали к тому, что я хотела ему соответствовать. Дотягивать до его элитного уровня.

А сегодня мне хочется побыть человеком, обычным, настоящим и не кукольным.

– Все понятно, – с видом знатока заявляет Лилька, и только после этого девушка с грациозностью кошки сползает со стола. – Если ты такая к нему припелась, тут даже у здорового мужика хотелка отпадет.

Все тихо подхихикивают.

– Если тебя устраивает довольствоваться малым и объедками после других… – совсем неделикатно заявляю я, причем наобум, и, видимо, попадаю в больную точку, потому что Лилька фыркает и сверкает в мою сторону совершенно убийственным взглядом.

Фирсова полгода обхаживала Тима, только ему ее не хотелось, ни на сутки, ни на постоянной основе. А сейчас нервы сдали, и он решил утешиться в ее обществе.

Я не жалею. Нам точно с этим мужчиной не по пути.

Я снимаю пальто и приступаю к своим прямым обязанностям. Открываю базу контактов по клиентам, выгружаю все данные наших постоянных покупателей и перекидываю списки на откуп таргетологам нашей компании.

Наша компания – универсал на рынке. Спецтехника в лесной промышленности очень востребована. Мы не монополисты, есть конкуренты среди зарубежных компаний с аналогами. Зато на нашу технику имеется патент, и в своем сегменте мы занимаем лидирующие позиции.

– Макова, – открывается дверь из приемной генерального. – Тебя вызывают.

– Кто? – я сглатываю, потому что так и не понимаю, которому из Матецких я так срочно потребовалась.

***

Я нехотя иду. Дверь открыта лишь в кабинет Тима. Взглядом уточняю у помощницы, к нему ли мне зайти. Она кивает.

– Вызывали? – официальным тоном уточняю, а самой так противно, что аж жуть.

Видеть его не могу. Особенно после всех его высказываний в холле у лифта.

– Садись, Макова, – Тим неприятно лыбится, а затем так же, как и его ночная подружка, оценивающим взглядом скользит по моей фигуре.

Я делаю вид, что ничего не замечаю. Отодвигаю стул и сажусь за стол переговоров. Вроде как начальник. Открываю ежедневник и с готовностью послушной ученицы щелкаю шариковой ручкой.

– Записывай, – командует Матецкий, я всматриваюсь в белые незаполненные строчки, а сама боковым зрением пытаюсь понять, как я так жестоко могла ошибиться в этом мужчине.

Мне нравился его высокий рост, привлекательная внешность, и чувством юмора вроде тоже восхищалась в самом начале…

Сейчас четко осознаю, что благосостояние Тима стояло на самом последнем месте в моей таблице его положительных качеств.

Я даже его фамилию к себе примеряла – Владислава Матецкая. И один раз думала о том, какие у нас могут получиться совместные дети…

Стыдно так…

– Что писать?

– Прости меня, дорогой Тим. Я очень перед тобой виновата. Сделаю все, что прикажешь, только лишь бы загладить свою вину.

Я ведь поначалу даже успеваю написать «прости» и только потом осознаю, что творю и что этому козлу от меня требуется.

Я еще раз щелкаю ручкой и вообще ее кладу на стол, рядом с ежедневником.

– Ира, – кричит Тим своей секретарше, – закрой дверь в мой кабинет.

Девушка послушно выполняет требование директора, а я как в замедленной съемке фиксирую, что это закрывается не дверь, а словно решетка камеры.

Вздрагиваю при щелчке замка.

Потому что Матецкий не поленился встать и сделать это самостоятельно.

– Влад, чего сидим?

– Я не понимаю вас, Тимофей Антонович…

– Все ты понимаешь, просто дурой прикидываешься. Значит, Ржевскому перепало, а меня обломала? Так не пойдет.

Я с жалостью смотрю на закрытую дверь и понимаю, что без работы я теперь точно останусь, потому что Матецкий просто так не выпустит меня отсюда по доброй воле.

Я же так надеялась, что меня сегодня рассчитают. Где-то глубоко в душе верила, что все судьбоносные решения уже приняты сами собой. И что мне остается их только принять и свыкнуться.

Мягкотелая дурында! Сама ведь могла пойти в отдел кадров и написать это простое заявление на увольнение, а я сидела и ждала, вот и дождалась.

Матецкий не теряет времени даром, подходит ко мне вплотную и дергает ремень на своих брюках.

– Только играем теперь по моим правилам, Влада.

– Конечно, – киваю я благосклонно, а сама украдкой осматриваюсь, где можно что-нибудь ухватить потяжелее.

Тим берет меня за подбородок и хищным взглядом блуждает по моим губам, а затем проводит большим пальцем по нижней, немного припухшей.

Я морщусь от такого личного прикосновения и отстраняюсь.

– Голова болит, – выдаю тут же. – Кружится с самого утра, и тошнит.

Матецкий смотрит с недоверием, проверяет, вру или прикидываюсь. Я для наглядности тяну воздух ноздрями и глубоко дышу.

– Отравилась, наверное, – подвожу итог ко всему вышесказанному.

Сглатываю демонстративно, в общем, максимально играю на его чувстве брезгливости и отвращении.

Уже уверовав в свою победу, пытаюсь встать.

– Я пойду, может, даже подумаю об оформлении больничного или административного на три дня.

На радостях разворачиваюсь, что игра удается, захлопываю ежедневник, беру ручку со стола. Оборачиваюсь и понимаю, что актриса из меня никудышная.