– То есть, можно сказать, что они напали без причины?

– Это для тебя без причины. А у них для этого причин могли быть десятки. Причем у каждого – своя. – Медведь покачал головой. – Не пытайся понять Горелых, это невозможно. Я же говорил – у них вместо мозгов губка для посуды, причем такая, какую только выбросить и остается. Не существует ни единой ситуации, в которой можно сказать, что ты знаешь, чего ожидать от Горелого. Они даже сами себя не всегда понимают.

– Откуда ты все это знаешь?

– По роду службы. – невесело усмехнулся Медведь, убрал пистолет в кобуру, перехватил гранатомет двумя руками и качнул головой к машинам, приглашая следовать за ним.. – С чем мне только не приходилось сталкиваться… Но я тебе скажу так – у Горелых есть только два состояния, по которым их можно хоть как-то классифицировать. Это «агрессивный Горелый» и «добродушный Горелый». Только вот никто тебе не гарантирует, что он из одного состояния без предупреждения, за одно мгновение, перейдет в другое.

– Да, ты говорил. – напомнил я. – А что насчет того, который был последний? Что с ним не так?

– Прикалываешься? – если бы не темные очки, скрывающие глаза Медведя, я бы решил, что он покосился на меня. – Все очевидно же.

– Извини, нет. – я покачал головой. – Тебе, по ходу, не сообщили, у меня амнезия. Я ни хрена не помню, даже собственного имени. Даже Кротом меня назвала Скит, а не я сам.

– Хах. – невесело усмехнулся Медведь. – Нет, не говорили. Просто сказали, что боец ты хоть куда, в чем я, собственно, и сам убедился, причем уже второй раз.

Я пожал плечами:

– Да я же ничего не сделал. Так, прикрывал немного.

– Отлично ты все сделал. – заверил меня Медведь. – Прямо все как надо, ни больше, ни меньше. Я считаю, что это и есть признак отличного бойца – делать ровно то, что надо делать. Ну, а что до твоей амнезии – нет, про это мне не говорили. Извиняй, если обидел.

– Проехали. Так что там с Горелым?

– Так он же читер! Самый обычный читер, скорее всего, пласталевый.

– Плас… что?

– Пласталь это такой чит, выглядит как шестигранный кусок полированной в зеркало стали, но при этом легко отщипывается пальцами. Если кусочек пластали растереть в пальцах, то на какое-то время твоя кожа станет прочнее самого прочного металла, сохранив при этом эластичность. Вроде арамида, только еще прочнее.

– А он значит читер, который пласталь… что сделал? Что вообще делают, чтобы стать читером?

– От чита зависит. – Медведь подошел к джипу и снова открыл дверь, через которую пять минут назад экипировался. – Пласталь надо вживить под кожу, просто срезать где-нибудь ломоть кожи, положить туда чит, – он тоненький, как папиросная бумага, – и пришить обратно. И тогда ты получишь ее эффект навсегда.

– Жутковато. – признался я. – Но не очень-то сложно.

– Вот именно. Хоть в чистом поле такую операцию можно провернуть в одно жало, было бы обезболивающее, антисептики и твердые руки.

– А другие читы? Например панацея? Как стать читером с их помощью?

– Далась тебе эта панацея. – покачал головой Медведь. – С одной стороны, конечно, круто иметь регенерацию, как у технобиота, но с другой, и расплачиваться за нее придется, пожирая еду в три горла. Да и вживление… Ты вот говоришь пласталь вживлять жутковато, а с панацеей все еще интереснее.

– Да я так, для примера. – я пожал плечами. – Так что сделать-то надо?

– Вскрыть живот и засунуть себе чит прямо в него, прямо в кишки. – безжалостно припечатал Медведь. – Причем вроде бы как, надо сделать это самостоятельно, иначе чит не приживется. Не знаю, если честно, не проверял.

– Действительно жутко. – безэмоционально поддержал я. – Кстати, а почему тот Горелый утратил свою способность? Я смог его кожу ножом прорезать.

– После смерти читы перестают работать. – Медведь залез внутрь джипа и стал выкидывать оттуда все, что, видимо, планировал взять с собой. – Они же не сами по себе, они в тандеме с организмом работают, а если организм перестал работать, то и чит тоже.

– Логично. – согласился я, глядя, как из салона джипа вылетают карематы, свернутые в рулоны пончо, какие-то еще вещи… – Получается, если поискать и найти, где у него вшит под кожу чит, его можно оттуда вырезать?

Медведь на секунду замер, даже перестал вышвыривать вещи из джипа.

– Никогда об этом не задумывался. – изрек он после паузы. – Наверное, да… Не знаю, врать не буду.

– Ладно. – я не стал заставлять вояку перегружать мозг сложными думами. – А как вообще Горелый догадался засунуть в себя чит? Да еще и сделал эту операцию? Ну, или другие ему как сделали эту операцию? Ты же говорил, что у них все плохо с соображалкой…

– А ты что думаешь, он родился читером? Или, может, он родился Горелым? Нет, брат, и то и другое это не врожденное, это приобретенное. Просто читером он стал чуть раньше, чем Горелым, вот и все. Никто же до сих пор так и не выяснил, как и от чего люди становятся Горелыми, синяки что-то там мямлят про какое-то там излучение, выжигающее мозги, но ничего конкретного. В теории кто угодно когда угодно может стать Горелым. Даже я, даже ты, даже прямо сейчас, даже оба сразу. По крайней мере, пока мы хотя бы примерно не знаем механизм появления Горелых, за рабочую гипотезу берется именно эта.

Ну и местечко этот Аномалион, ничего не скажешь… Любой человек в любой момент может стать Горелым с дырявыми мозгами. Любой механизм в любой момент может стать технобиотом.

Интересно, кстати, а джипы, которые мы тут бросаем – могут, или мертвые люди, которые остаются внутри (Медведь ничего не сказал, что мы их хороним) тоже считаются за защиту? Первая машина вряд ли превратится, в ней кумулятивной струей сожгло весь перед, наверняка повредив и двигатель, но вот вторая, в которой ехал я, почти цела. Да, пробита насквозь в задней части, но вряд ли это могло сказаться на способности ехать…

– Медведь… – я решил снова заострить внимание напарника на этом факте. – А почему, говоришь, машины не поедут?

– Я не говорил. – Медведь задом выбрался из джипа, волоча за собой рюкзак. – Думал, что ты сам догадаешься, я же тогда еще не знал про твою амнезию. Машины не поедут потому же, почему мы не можем просто вызвать сюда подмогу через хады. Потому же, почему не сработала моя камера, которую я запустил перед боем, чтобы разведать обстановку.

Я выждал секунду, ожидая, что Медведь продолжит, но он вместо этого достал из кармана свой хад и показал его мне. Экран был совершенно черным и не реагировал даже на нажатия кнопок. Я достал свой девайс тоже и убедился, что с ним все то же самое.

– Машины заглохли, и завести их снова мы не сможем, потому что у них нет ручного стартера, а только аккумуляторы. А мы находимся в зоне, в которой электрическое сопротивление всех неогранических материалов увеличено стократно… Можно сказать, что электроника здесь не работает. Это тоже баг, хоть и почти безвредный, называется Ом, и тянуться он может ой как далеко. – Медведь спрятал свой хад в подсумок и закинул рюкзак на плечо. – Так что, братец Кротик, придется нам на своих двоих топать до тех пор, пока не выйдем из зоны действия Ома и не сможем хотя бы подать о себе весточку.

Не то, чтобы я не верил Медведю – как ни крути, он во всем этом живет и варится, а я неофит… Но если я что-то и успел узнать о себе – так это то, что я никому не намерен верить на слово. По крайней мере, в отношении того, что касается меня.

Поэтому, пока Медведь снова полез в машину, я вытащил из кармана свой хад и попытался включить его. Результат закономерно оказался нулевой, но проверить все же стоило. Может, Медведь забыл зарядить свой гаджет и он просто умер? Надо, кстати, выяснить, как вообще они заряжаются и заряжаются ли вообще…

– А как же мертвые? – спросил я, имея в виду бойцов Центурии.

– Ну, с собой мы их точно не потащим. – ответил Медведь. – Даже если бы могли физически, через полчаса меня отпустит «Искра» и как бы не случилось так, что тебе и меня придется тащить. Надеюсь, что обойдется, но мало ли что…