– Второй, где ты там, слышишь? Прием, – требовал самый главный голос из рации.

– Второй на связи. Приём.

– Этот урод в городе, это уже точно, давай отзывай группы из песков, пусть возвращаются, у нас людей не хватает. Как понял?

– Понял, группы с юга возвращаем в город. А группы с трассы? С перекрёстков? Их тоже в город возвращаем? Прием.

– Всех, всех сюда, тут нужны будут и люди, и коптеры, он где-то затихарился, не можем найти его, на крыше, что ли, где-то засел; и скажи парням, чтобы возвращались побыстрее, нужно до утра его найти, пока народ на улицы не вышел. Как понял? Приём.

– Понял, всех отзываю в город.

– Да, давай.

А за этим снова пошли указания постам и патрулям. Такой-то встань там. А такой-то пройдись вдоль домов.

«Пока народ на улицы не вышел».

Горохов смотрит на часы: двадцать минут второго. С учётом того, что горожане ленивы, народ появится на улицах часа в четыре. У него ещё было время и он, хоть и не так быстро, как смог бы раньше, всё-таки продвигался на север. Правда не всё у уполномоченного получалось сразу. Одна небольшая темная улочка вывела его прямо к хорошо освещённой площади, на которой стояла грузовая машина, а рядом была парочка вооружённых мужиков. Он постоял несколько секунд в темноте, выглядывая на свет, а заодно переводя дыхание. Нет – обойти никак их не получалось, ему просто нужно было выйти из темноты, и они его несомненно заметили бы. Пришлось возвращаться в середину улочки, пробираться между домов и искать обход той площади. И всё это почти бегом. Ещё раз пришлось подождать, прижимаясь к стене в проулке, пока мимо него не проедет квадроцикл с людьми. А ехал он не торопясь, как будто издеваясь над прятавшимся уполномоченным. Пару раз Андрей Николаевич встречал прохожих, это были очень неприятные встречи, Горохов боялся, что люди могут, свернув за угол, тут же найти патруль и сообщить о нём, хотя толком разглядеть его на тёмных улицах встречные, конечно же, не могли. Тем не менее после этих встреч уполномоченный тут же опять переходил на бег, стараясь уйти от места встречи как можно дальше и как можно быстрее.

Быстрые ноги и, конечно же, рация всё-таки помогли ему уйти на самый север города, а там, чем ближе к пескам, тем меньше было вокруг света. Домишки на окраинах были подешевле, люд попроще, а цикад побольше. Электричество – вещь недешёвая, и за лишние лампы платить тут не любили. Да и с милиционерами в этих районах стало полегче. Он всего два раза встречал патрули, и обойти их по темноте ему труда не составило. В общем, ещё не было трёх, когда он наконец дошёл до самых северных окраин и вышел к первым небольшим барханам. Здесь, в начинающемся песке, его едва не оглушил хор цикад.

Тут уже он не выдержал, сначала откашлялся, а потом всё-таки и закурил. Ему хотелось сесть на песок и посидеть хоть немного, но сейчас это было очень опасно – белые пауки во время дождей всё время ищут себе укрытия, да и клещи… тут, в местах, где растёт много кактусов, их должно быть навалом. В общем, уполномоченный, стянув респиратор, быстро шёл на запад, пряча огонёк сигареты в руке.

Вскоре на западе, вдалеке, среди черноты пустыни появились огоньки, и они двигались. Это была большая дорога. Серовский тракт, соединяющий болота и юг Камня. Именно к нему Горохову и нужно было. Там должно было быть древнее кладбище, через дорогу от которого находился дом человека. Того человека Люсичка называла Шубу-Ухаем и была уверена в его преданности её культу. А может быть, верности лично ей. Андрею Николаевичу очень хотелось верить, что эта её уверенность оправдана. А иначе… А иначе он бы уже и не знал, что ему делать.

***

Рация всё не унималась. Горохов поглядывал на зарядку батарейки и отмечал, что до утра он будет знать, как местные пытаются его найти. И, слушая рацию, он продолжает уходить от эпицентра поисков. Минут через тридцать пять он уже был у дороги. Там фары идущего на юг грузовика вырвали из темноты углы могильных каменей, что были не до конца занесены песком.

«Кладбище есть… Дома через дорогу – тоже. Третий дом от дороги».

Это был далеко не центр, тут фонарей над домами почти не было. Светилась одинокая лампа лишь на водонапорной башне, что торчала метрах в пятидесяти от дороги, да ещё одна горела на самом близком к дороге доме.

«Наверное, чтобы его грузовики видели ночью».

Горохов отсчитал третий от дороги дом, с которого дожди и ветра с песком давно смели всю побелку. Ему сразу показалось, что дом не очень обжит. Уполномоченный, по возможности стараясь не оставлять следов, стал оглядывать дом. Он включил, буквально на пару секунд, фонарик, чтобы быстро взглянуть на почву перед дверью, саму дверь и окно. И всё, что он увидал, ему не понравилось. Перед дверью лужа, в ней плавает пара дохлых цикад. и больше никаких следов жизни. В небольшом окне с потрескавшимся от старости уплотнителем – лопнувшее стекло… Но хуже всего дела обстояли с дверью, она была немного перекошена, и щели в полсантиметра между косяком и полотном явно указывали на то, что никакой герметичности с такой дверью выдержать невозможно. И в доме, помимо песка, пыли и ядовитой песчаной тли, обязательно будут присутствовать и клопы, и клещи, а это, как известно, еда пауков.

В общем, дом был мало пригоден для жизни. Ему не стоило удивляться если дом окажется просто заброшенным, и никакой Шубу-Ухай тут давно не живёт. Это было бы очень неприятно.

Андрей Николаевич… Нет, он не был деморализован этим, не был подавлен, теперь он мучительно искал выход из этой ситуации. Он поглядел в сторону двух белых пятен света, что двигались вдоль дороги. Возможно, когда местные стянут силы в город, на поиски, ему удастся найти попутку на Лялю. Но нужно будет сделать хороший крюк, выйти из города на запад, в сторону гор, километров на пять, а потом повернуть на юг и пройти ещё километров десять вдоль дороги. И там уже искать машину. В общем-то план был рабочий.

Тем не менее он не уходил от этого убогого жилища, хотя время уже пошло к рассвету… Чтобы не натоптать следов, он встал прямо в лужу перед дверью. Не могла же Люсичка так ошибаться. Не могла она послать его на непроверенный, неработающий адрес. Нет, не могла, Людмила была очень опытной… Опытной в подобных делах. Уполномоченный ещё раз на секунду включил фонарик. Повнимательнее осмотрел дверь… И тут ему показалось… Показалось, что она не заперта. И он потянул за ручку.

В общем, он не был сильно удивлен тому, что дверь поддалась. Но он не стал сразу входить; во-первых, не видел смысла, дом был заброшен, а во-вторых, ему уже нужно было уходить и до рассвета сделать пять километров по барханам. Но он всё ещё верил Людмиле и поэтому, приоткрыв дверь, в третий раз включил фонарик. Кровать с пластиковым матрацем, возле неё в стене воронка для малой нужды, стол, стул… И небольшой портативный генератор. А ещё радиоприёмник на стене. Это его удивило. Даже если генератор и радиоприёмник неисправны… они всё равно стоят немалых денег. Никто бы так не бросил дорогие вещи, а если дом был заброшен, его давно обыскали бы соседи, унесли бы всё ценное, даже матрац.

И тогда он заходит в дом и ещё раз обшаривает его лучом фонарика. На столе пластиковая посуда и… белый квадратик бумаги… Записка, что ли?

Горохов прикрывает дверь, осматривает её: есть ли замок? И убеждается, что замок на двери есть. И он работает, просто дверь почему-то не заперли. Тогда уполномоченный запирает дверь, ещё раз оглядывает помещение, ища что-нибудь подозрительное, и, не найдя, проходит к столу, берёт в руки записку:

«Вода – хорошая. Еда – можно есть. Кровать – инсектицид. Я буду вечером».

Буквы были большие, корявые, в каждом слове по ошибке. Человек, писавший это, явно не был обременён излишним образованием. Тем не менее тут кого-то ждали. Его? Теперь всё выглядело совсем иначе… И на ловушку – Горохов ещё раз обвёл домишко фонарём – похоже не было. Он приподнял чашку, лежавшую на столе дном вверх, а под нею нашёл хорошую порцию плохого паштета из саранчи и десяток крупных жёлтых личинок цикад, уже очищенных и обжаренных. Хлеба не было, а саранча была с лапами и головами, правда, для вкуса в неё всё-таки добавили лука. Горохов взял немного – попробовал. Ну, съедобно, но не более. Хотя сейчас бы он съел это всё. Уполномоченный закидывает в рот одну за другой трёх самых крупных цикад. Это не самая любимая его еда, на его взгляд они слишком жирные, но в этих жирных тельцах протеина больше, чем в саранче. Их питательность значительно выше. Энергия и протеин. Всё, что нужно для человека, который почти бежал много часов. Потом он берёт двухлитровую бутылку из белого пластика, откручивает крышку, сначала нюхает, а потом и пробует воду. Да, вода не опреснённая… Записка не врёт – она хорошая. Интересно, тут вообще есть опреснённая вода? Андрей Николаевич съел ещё пару цикад и больше ни есть, ни пить не стал, уполномоченный всё ещё был настороже. И в этом доме ему не нравилось. Хотя близкое расположение к дороге его немного успокаивало, где-нибудь в центре города он чувствовал бы себя заметно хуже.