На берегу озера располагалось поселение Алейбара[1]. Там люди находили последнее цивилизованное пристанище перед тем, как углубится в неприветливые горы. Для паломников там было много ночлежек и небольших харчевен. Отряд воспользовался одной из них, чтобы набраться сил перед сложным участком пути.

На следующий день, после прибытия в Алейбара, Ннамди зашел в общую комнату, где путники провели ночь. Он обратился к Мару:

— У меня есть хорошая и плохая новость. Хорошая, что несколько человек сказали мне, что первый ориентир, от которого начинается наш путь по горам, не далеко от паромной переправы. Тропа там запутанная и не хоженая, поэтому быстро идти не получится.

— А плохая?

— Дальше верблюдов мы взять не сможем. В горах много узких уступов, отвесных скал, которые придется преодолевать — верблюды там не пройдут, — сообщил Ннамди. — Я договорился с хозяином. Он позволил оставить их у него, пока мы не вернемся.

— Хорошо, — согласился Мар, — но это значит, что весь скарб придется тащить на горбу.

— Так и есть. Возьмем самое необходимое. — Ннамди посмотрел на остальных и задумчиво сказал, — Надеюсь, все умеют ползать по скалам.

Воодушевленных отголосков в комнате не раздалось.

Ияр, как ответственный за верблюдов, проведал их еще раз перед тем, как отряд отправился в путь. Он познакомился с хозяином и представил ему животных, рассказал про некоторые особенности. Сколько времени они проведут в горах, было не ясно, поэтому он решил рассказать как можно больше, и заодно попросил уделить Шарану особое внимание. Закрученные усы и морщинки у глаз, явно появившиеся от частых улыбок и смеха, выдавали в хозяине харчевни радушного человека — такому человеку можно было доверить любимое животное на некоторое время.

Корабль пересек озеро Назра Алджан и прибыл к подножию горы Джалид. Они сошли с парома и последовали в горы. Величественные вершины поднимались перед ними, словно древние стражи, оберегающие свои тайны. С тех пор, как они покинули Алейбара, Ннамди часто пользовался картой, украденной в Тарик Тавил. Дорога, уходящая вглубь гор, была тайной, и на карте были отмечены ориентиры, которые должны были помочь им найти путь.

Окружение становилось всё более суровым и диким. Путь вел их через узкие тропы, обрывающиеся скалы и густые заросли, все выше в горы, где каждый шаг мог стать последним. Каменные уступы казались живыми, они как будто меняли свои очертания в свете закатного солнца. Иногда они оказывались в таких местах, где ветер выл, как дикие звери, создавая зловещие звуки. Вершины гор были окутаны легким туманом, который, как призрачные вуали, плавно скользил между скал.

Ияр внимательно следил за всем вокруг, запоминая каждый ориентир. Он делал это из осторожности — отец учил его так. Вдруг возвращаться придется в одиночку. В какой-то момент он заметил Ннамди, который снова сверялся с картой. Что-то было не так. Отряд прибыл к отвесной скале высотой саженей тридцать, и обойти ее было нельзя. Его лицо было сосредоточенным. К нему подошел Мар.

— Ннамди, ты уверен, что мы идем правильным путем? — спросил Мар, стараясь не выдать своего беспокойства.

— Карта не ошибается, — ответил Ннамди, не отрывая взгляда от древних символов. — Мы близки к цели, нужно только следовать указаниям.

Скала нависла стеной. Каменный обрыв был крутыми и гладкими, словно выточенными самой природой. Группа остановилась внизу, озираясь с беспокойством и недоумением.

— Нам нужно подняться, — сказал Ннамди, осматривая скалу. — Обходного пути нет.

— Давай-ка ты! — Мар обратился к Ияру.

Один из легионеров, молодой и самоуверенный, шагнул вперед.

— Я попробую! Пастух не доберется наверх, — сказал он, уверенно направляясь к скале.

Ияр наблюдал за карабкающимся легионером по скале с напряжением. Сердце билось быстрее с каждым его движением вверх. Воздух вокруг казался тяжёлым, и даже звук шагов легионера по камню отдавался в ушах гулким эхом. Ияр и все остальные следили внимательно. Руки Ияра невольно сжимались в кулаки, словно он сам карабкался по этой непреодолимой стене. Внезапно, когда легионер достиг середины скалы, его рука соскользнула, и он повис на второй. Он закричал, превозмогая усталость и боль в пальцах, попытался вновь ухватиться обеими руками, но ничего не вышло. Он с криком полетел вниз. Время как будто замедлилось в этот момент.

Крик легионера прорезал воздух, и сердце Ияра сжалось от ужаса. Он мог только смотреть, как тело падает, беспомощно вращаясь в воздухе, пока не ударилось о камни с ужасным глухим звуком. Все вокруг замерли в шоке, и только эхо крика продолжало звучать в голове Ияра, словно нескончаемый кошмар.

— О боги! — услышал Ияр голос кого-то из отряда. Грудь Ияра сдавило, дыхание стало прерывистым, и холодный пот проступил на лбу. Он пытался осмыслить случившееся, но ужас и шок парализовали его.

Внутри него бушевали эмоции — страх, печаль, гнев. Он чувствовал себя бессильным и беспомощным, как будто земля ушла из-под ног. Смерть этого юного иллирийца напомнила ему, насколько хрупка жизнь и как легко можно потерять всё в одно мгновение.

Ияр стоял, поражённый увиденным, чувствуя, как холодный ветер обдувает его лицо, словно пытаясь унести с собой часть его боли. Он видел, как товарищи начинают приходить в себя, но его собственные мысли оставались в хаосе. «Это мог быть я», — пронеслось у него в голове, и эта мысль заставила его содрогнуться.

— Мы не можем ждать, — сурово сказал Ннамди и пошел к стене.

Когда Ннамди решил попытать счастье, Ияр наблюдал за ним с новой волной страха и тревоги. Каждое движение Ннамди было как испытание на прочность, но Ннамди оказался более опытным и сильным. Когда он добрался до вершины и сбросил канат, Ияр почувствовал облегчение, но шок от произошедшего не отпускал его. Мертвого иллирийца к тому времени завернули в плащ и лишь немного обложили камнями. Копать там было тяжело.

— Канат закреплен! — крикнул Ннамди сверху. Его голос эхом разнесся по окрестностям.

Один за другим они начали подниматься по канату.

Ияр, стоя у подножия скалы, наблюдал за подъемом своих товарищей. Сердце билось учащенно, а мысли метались в голове. Как же страшно было это делать. Он никогда не лазал по канату так высоко. Он вообще не лазал по канату. Когда настала его очередь, он крепко ухватился за трос и начал карабкаться, чувствуя, как холодный камень отзывается на каждый его шаг. Он смотрел вверх и видел веревку, которая свисала с вершины, словно тонкая нить, связывающая его с небом. Сердце билось так сильно, что он чувствовал его удары в горле. Воспоминания о падении легионера всё ещё жгли его сознание, но надо было двигаться.

Он забрался уже высоко и вдруг посмотрел вниз. Высота была ошеломляющей. Ладони тут же покрылись потом, и веревка показалась ему скользкой и ненадежной. Он сделал один шаг, затем второй, но каждый раз, когда его ноги пытались найти опору на стене, они соскальзывали по гладкому камню. Канат раскачивался под его весом, и каждый раз, когда это случалось, у Ияра перехватывало дыхание. Он сжимал зубы, пытаясь сосредоточиться и не поддаваться панике. Когда он поднимал ногу, его ступня снова и снова соскальзывала, заставляя его сердце биться еще быстрее.

— Не смотри вниз, — прошептал он себе, но соблазн был слишком велик. Один взгляд вниз, и он увидел пропасть, которая казалась бездонной. Паника захлестнула его, и на мгновение он почувствовал, как его наполняет слабость.

Ияр глубоко вдохнул, стараясь успокоить себя. Ладони скользили по канату, и он несколько раз останавливался, сжимая ногами веревку так крепко, как мог, чтобы вытереть их о свою одежду, но это помогало лишь временно. Каждый метр пути был испытанием. Ветер, казалось, смеялся над ним, раскачивая его еще сильнее. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он достиг вершины. Когда его руки, наконец, ухватились за край скалы, и его подхватили спутники, он почувствовал невероятное облегчение. С последним усилием он подтянулся и перевалился через край, падая на спину и тяжело дыша.