- Отдай! – вдруг возникла перед ним девочка-знахарка. – Отдай мне ребёнка.
Он не реагировал на её сердитые крики, просто продолжал смотреть на сделавшийся сумасшедшим мир выпученными от ужаса глазами. В результате знахарка принялась вырывать у него младенца силой, и это…
- Да постой ты, дура! – вдруг закричал он на неё.
- Отдай мне моего сына. Дай нам сбежать, я не хочу умереть здесь!
- Так и я тоже! – рявкнул милорд Грейстоун ей прямо в лицо, и девушка всё же застыла. Она лишь жалобно всхлипнула, прежде чем через слёзы сказала:
- Чего «стой»? Да здесь сейчас камня на камне не останется. Империи не нужен Шаунтонн, раз началась такая задница. Да после этого яда здешние улицы ещё с месяц мёртвыми стоять будут, даже трава вырасти не сможет! Поэтому нам надо бежать отсюда. Бежать!
- Только не вниз, - как можно убедительнее сказал он. – Я не маг, я учёный. Я не знаю, чему там магов в принципе учить могут, но посмотри только. Видишь, яд ближе к земле стелется. Он тяжёлый. Поэтому если мы спустимся, то выжить уже точно не сможем.
Девушка с грустью уставилась на стелющийся под ногами город, и в этот момент над её головой просвистели первые стрелы.
- А-а-а! – заголосила юная знахарка, от испуга приседая и закрывая голову руками.
- Не сиди, давай туда! Там спрячемся! – указал он на небольшой деревянный навес. Не иначе под ним патрулирующие стену стражники временами пережидали дождь и, хотя от нынешней опасности укрытие не особо бы помогло, оно всё равно внушало хоть какую‑то надежду.
- Да, туда. Туда!
Парой часов позже в городе воцарилась полнейшая тишина. Не выли даже собаки. Не плакали дети. Лишь младенец на руках девушки-знахарки покряхтывал. Довольно. Она покормила его грудью, и малыш сыто заулыбался. Это улыбчивое детское личико казалось фальшивым в царстве смерти, в которое вдруг превратился оживлённый Шаунтонн. А затем воздух разрезал звук рожка.
- Люди выжить Шаутоня! Вы иметь возможность получить прощение за дерзость вызов сила Золотой Паук. Покидать Шаутоня немедленно! Он будет принесён покой земля.
Несмотря на корявую речь, предупреждение понял не только милорд Грейстоун. Жители Шаунтонна, из тех, кто ещё мог покинуть город, несмелым ручейком двинулись навстречу имперцам. И да, выживших оказалось совсем немного. За выделенное для сдачи в плен время поодаль от городских ворот собралась кучка из немногим более чем ста человек. В основном это были военные, додумавшиеся укрыться на стенах. Также стояли там двое магов воздуха и спасённые ими девочки-близняшки. Остальным неизвестно как повезло. Да и повезло ли вообще?
Шаунтонн действительно был сравнен с землёй. Сатор по прозвищу Белый зверь уничтожил его в одиночку. Подъехав на своём коне, он вытянул вперёд руки и между них вдруг возникло нестерпимо белое пламя. А затем оно сорвалось с его пальцев и окутало город так, что за считаные пять минут от Шаунтонна не осталось совсем ничего.
«Вот почему Мигрод пал сразу, - вмиг понял милорд Грейстоун. – Империи удалось подступить к нему незаметно, и этот город… да, противостоять столь великому магу, наверное, невозможно. Тем более, спросонок».
Учёный не мог оторвать взгляда от застывающего стеклянного озера – места, где ещё недавно стоял город, в котором жили своей жизнью люди, а сам он лапал приятно пахнущую пивом красотку.
«Что с ней сталось?» - вскользь подумал он и от этой мысли кровь похолодела в венах. Милорда Грейстоуна окунуло в неприятное осознание насколько непрочным может быть завтрашний день. И это было так жутко, что через силу он всё же повернул голову в сторону имперского мага.
Сатор был бледен, как первый снег. Мощь заклинания высосала из него силы настолько, что белки его глаз покраснели, но это, пожалуй, наводило ещё больший ужас. Милорд Грейстоун осознал, что к ним, выжившим, никто не проявил милосердия. Им было дозволено продолжать жить, чтобы земли их родины сотрясались от страха. Вот только… некий вопрос так изводил милорда Грейстоуна, что он нашёл в себе силы задать его вслух.
- Почему? – громко спросил он. - Зачем вы напали на нас? Чего мы, люди Аркании, сделали вам плохого?
Так как милорд Грейстоун смело смотрел на Сатора Белого Зверя, тот вмиг понял, что вопрос обращён к нему, и, не иначе, могущественному магу отчего-то сделалось любопытно. Он выразительно посмотрел на замершего подле него мужчину в странном наряде, больше похожем на платье, и, выслушав его, сказал что-то. Милорд Грейстоун не понял слов и сперва очень обиделся, что Сатор Белый зверь уезжает, не ответив ему. Однако, подручный мага задержался и произнёс:
- Моя мастер иметь щедрость сообщать вама, что Империя Золотой Паук нести спасение. Настать день, и люди Аркании благодарить нас.
Глава 4. Ты всегда рискуешь, когда решаешь кому-то довериться
Шагая из библиотеки обратно на кафедру некромантии, Мила месила февральскую хлябь и при этом внимательно смотрела на свои ботинки. В отличие от предыдущих эта пара с трудом пережила бы зиму. Ботинки грозили вот-вот развалиться, и поэтому к Миле всё чаще подкрадывалась мысль, что зря она свою старую обувь продала. Но что поделать? Прошлого не вернёшь, а продавать всё и вся Мила уже привыкла. Курсы, на которые она записалась не очень-то помогли ей выправить финансовое положение, но отказываться от этих курсов Миле никак не хотелось и не только по причине, что они обеспечивали её хоть и скудными, но финансами.
Преподаваемый мэтром Олленом курс целительства мало того, что сам по себе, а точно когда-нибудь бы пригодился, оказался по многим аспектам тесно связан с избранной ею специальностью некроманта, а потому бросать его было глупо.
Курс факультета Водной Стихии стал важен для Милы по другой причине. В своё время молодая женщина умудрилась записаться на криомагию, магию льда, и прежние попытки выжить в суровые зимние дни подвели её к тому, что теперь Мила жаждала подчинить себе холод. Мечта научиться управлять им, чтобы однажды именно через него отомстить своим обидчикам, нисколько не отпускала её.
«Нет-нет, это важно, от этого я ни за что не откажусь», - думала Мила, когда в очередной раз играла в гляделки с ненавидящим её мэтром Холлоу. Будь его воля, он бы давно обратил лер Свон в ледяную статую.
Иллюзии, которые Мила начала изучать по направлению стихии воздуха, также много для неё значили хотя бы потому, что их преподаватель относился к ней сродни мэтру Тийсбергу. Этому старичку было всё равно кого учить, лишь бы студенты не филонили, а действительно занимались. Более того, стоило нерадивой части группы отказаться от занятий, как он, образно говоря, махнул рукой на теорию и почти сходу принялся натаскивать студентов на практику. Это позволяло Миле надеяться, что в скором времени она сумеет применить кое‑какие навыки в городе. После того, как ей довелось пожить в компании шулера, в её голове частенько крутились рискованные планы.
Было ещё одно важное обстоятельство, отчего Мила не бросала искусство создания иллюзий. Дело в том, что те же самые занятия выбрал для себя Антуан Грумберг, а Миле не хотелось прятаться от своего врага, позорно поджав хвост. Пусть бы он потерпел её присутствие. Пусть!
Собственно, из-за стойкого и вместе с тем невозможного желания хоть как-то насолить мерзкому лорду Мила и шагала по знакомой дорожке с вполне определённым настроением. Между ней и Антуаном Грумбергом воцарилась антипатия такого рода, когда никто не трогает другого, но много об этом другом за глаза думает. Лишь нежелание ввязываться в серьёзные дрязги останавливало благородного аристократа от публичных издевательств над Милой Свон. Тем более, что не так давно эта самая Мила была всего лишь изгоем, неприкасаемой. Без нужды с ней уже долгое время никто не заговаривал. Мила приучила студентов к тому, что если вдруг кто-то начинал насмехаться над ней, то она сразу бралась за нож. И нет, не студентам ножом молодая женщина угрожала. Она таскала его при себе вместе с вонючими трупиками мелких птиц, а потому Мила с угрожающим видом просто-напросто начинала разделывать эти тушки, глядя хамящему ей студенту прямо в глаза. Подобное тошнотворное зрелище быстро отучило студентов от насмешек. Даже задерживать взгляд на Миле Свон к настоящему времени считалось чем‑то вызывающим, и по этой причине Антуан Грумберг её игнорировал.
