Мой собеседник на подобный вопрос из уст мальца только крякнул и замотал головой.
— Да не журись, Иван Никитич. Не просто так пытаю. Дело есть.
В результате я таки раскрутил визави на откровенность. Да, баловался самогоноварением сей почтенный дворянин. Способ самый примитивный. Ставили брагу на свекле или зерне. В ёмкость устанавливали внутреннюю посудину на подставке выше уровня жидкости. Вместо крышки накрывали бак конической конструкцией, в которую и заливали холодную воду. Для герметичности швы заделывали хлебным мякишем. Брага в выварке закипала и конденсируясь, стекала по коническим стенкам крышки во внутреннюю посудину. Туда же попадала и кипящая брага, которая и придавала первачу мерзкий запах. Потом эту жидкость чистили древесным углём и настаивали на ягодах. Вот это пойло и потреблял милый Иван Никитич. О чём и красноречиво говорил его сизый нос и глаза с красными прожилками. Дядечка явный любитель накатить. Производил чудесный продукт чисто для себя, но при этом утаивал, чтобы не платить налог, так называемую «явку».
— А возьмёшься ли делать для меня этот напиток? Он мне нужен для богоугодного дела. Но саму махину предоставлю я. С тебя брага и работа.
Иван Никитич отделался общим согласием. Попробовал бы отказать, хотел бы я на это посмотреть. Как ни ряди, но от меня он полностью зависит. Его чадушки удачно устроены при моём сиятельстве. Иван Никитичу невдомёк, что я его детишек от себя ни за какие коврижки не отпущу. Ни за какие деньги. Митя у меня офицер по спецпоручениям, без него как без рук. А Прасковью я вообще планирую поставить на должность комнатного спальника, только женского рода. «Комнатный» означало, что спальник нёс службу только при дворе. Никаких выездов. Ну а «спальник» — это довольно важная должность, означавшая непосредственное обслуживание моей персоны. То есть я собираюсь официально закрепить за Прасковьей уход за мной со всем сопутствующим. Это не только повышенная зарплата, но и высокая официальная должность. Ни секунды не сомневаюсь, что это вызовет противодействие при батюшкином дворе, но ничего. Я упорный.
Ну и дела, ещё накануне я изучил список отпрысков боярских фамилий, из которых батюшка намерен сформировать мою свиту в будущем. Ровно дюжина, я навёл о них справки и сразу впал в задумчивость. Это кто такой умный решил бросить меня в банку с пауками? Кто надумал царевича с малых лет приучать к интригам? Мне удалось узнать у моего воспитателя, кто чем дышит.
Можно условно разбить претендентов на три группы. Одна представляет дворянские кланы, составляющие оппозицию нашему роду при дворе. В первую очередь это представители боярских фамилий: Трубецкие, Пожарские из Рюриковичей, Черкасские, Долгоруковы и Голицыны. Все эти рода на Земском «избирательном» соборе в 1613 году претендовали на царскую корону. Но выиграли Романовы, а проигравшие отошли временно в тень.
Другие, напротив, лояльны нам. В первую очередь это влиятельный род Морозовых, Захарьиных-Юрьевых и род Милославских. Эти наоборот поддержали династию и теперь пользуются плодами своей дальновидности. Они неплохо утроились при дворе.
Оставшиеся относятся к нейтралам. Это следующие фамилии: Шеины, Лопухины, Шереметьевы и Хованские. От них можно ожидать всякого.
Вот с этим стадом малолеток мне и придётся общаться какое-то время.
Недоросли в возрасте от девяти до двенадцати лет построены моим наставником по ранжиру, по родовитости. Куда же мы без этого. Вон тот худосочный, стоящий первым, наверняка князь Андрей Хованский.
На меня смотрит дюжина пар глаз. Здесь и ненависть с неприятием, также заметен интерес и ожидание лучшего. Пожалуй, только равнодушия я не заметил. А так обычные пацаны, разве что с родовыми понтами. Все прибыли конно и оружно со слугами, не менее двух. У них, как и у меня на поясе висят кинжалы в знак родовитости.
Я не торопясь прошёлся вдоль ряда, на каждом задерживая взгляд. Уже сейчас могу дать некоторые заключения. С кем я точно не сработаюсь, а кто будет мне полезен. А на их сверкания глазками мне насрать, пусть под меня подстраиваются. После знакомства с каждым наконец-то началась тренировка.
Учитывая наличие целой группы, сейчас мой наставник с двумя помощниками начинает нас распределять по парам. После ненавязчивой разминки мы приступили к отработкам ударов и блоков учебными саблями. Затем разбившись на группы начали спарринги. Сразу скажу, мне конкуренцию могли составить пожалуй, разве что одиннадцатилетний Иван Долгоруков и двенадцатилетний Константин Шеин. И то за счёт своего возраста. Я был с ними одного роста и держался только за счёт лучшей физической формы. Парни явно не утруждали себя тяжёлыми упражнениями, но три года дают преимущество в силе. От этого никуда не уйти. Я зато ловчее и немного быстрее.
Под конец занятий, когда нам выдали лёгкие учебные копья, я получил подлый удар от Гришки Лопухина. Тот на пару лет старше меня, но тормознутый — просто ужас. Пока он разворачивался, я уже истыкал его в самые уязвимые точки, обозначая уколы. А когда наставник дал команду прекратить занятие, я опустил вооружённую руку и поднял другую, защищая глаза от солнца. А этот пёсий сын внезапно больнюче ткнул мне тупым концом в бочину прямо под мышку, там где рёбра не защищал лёгкий тегиляй из стёганой плотной ткани. От боли даже потемнело в глазах. Очухался только когда наставник с Пахомом тащили меня в мои покои. Потом прибежал лекарь, смазал вонючей гадостью страшную на вид гематому и плотно замотал мою рёбра. Насколько я понял, рёбра целы, но ушиб заставляет кривиться при каждом неловком движении. Позже пришёл Глеб Иванович и сказал, что нерадивого отпрыска Лопухиных ждёт наказание за покушение на мою жизнь. А вот это мне уже совсем ненужно, не было у него умысла. Я же видел его глаза, когда чуть оклемался. Там был ужас, но не радость от содеянного. Так я батюшке и сказал, на что тот ответил:
— Смотри сам, тебе с ними расти. Если так считаешь, так тому и быть. Завтра сам сообщишь о своём решении.
Так отец подымает мой авторитет, уважуха.
От активных занятий меня пока отстранили. А вечером бок разболелся и вместо привычных омовений я свернулся калачиком на постели. А когда пришла Проша и стала ласково гладить меня, то я обнял её и положил голову ей на колени.
Вообще со мной произошли странные изменения. Мой почтенный возраст в первой ипостаси позволяет здраво размышлять и планировать своё будущее с высоты послезнания. А вот детское тело формирует моё сознание по-своему. В результате получается некий сплав ребёнка с умудрённым опытом стариком.
Вот и сейчас я с удовольствием вдыхаю запах молодой женщины. Но без какого-либо сексуального подтекста. Это знакомый с детства запах той, кто практически заменила мне родную мать. Именно её ласка мне так желанна, я быстро успокоился и заснул со счастливой улыбкой.
А утром я присутствовал на занятиях. Сначала ребята постреляли из лука, потом разбились на пары, взяв деревянные мечи.
При этом моё присутствие подогревало их энтузиазм. Ребята откровенно старались, а Лопухин так и вовсе крутился подле меня, стараясь угодить.
Итак, я уже запомнил каждого по имени:
— Долговязый Константин Шеин.
— Крупный и широкий в кости Ваня Долгоруков.
— Уже знакомый мне увалень Гриша Лопухин.
— Мелкий по росту и самый младший по возрасту Боря Шереметьев.
— Его сиятельство сопливый девятилетний князь Андрей Хованский.
— Крепыш, весь в папочку Глеба Ивановича Морозова, его единственный отпрыск Василий.
— Высокий с орлиным носом на узком лице Гриша Захарьин-Юрьев.
— Невысокий маменькин сынок Илюша Милославский.
— Среднего роста, среднего телосложения и вообще неприметный и весь средний Ваня Голицын. Ему бы больше подошла чернильница с пером. Или роль шпионом, как-то не запоминается сразу его личность.
— Иван Долгоруков превосходит меня и ростом и длиной рук. Они у него свисают как у гориллы до колен. Смотрит также недобро, исподлобья.
