Внезапно запись оборвалась, и ведущий начал восхвалять очередной удачный сингл молодой группы Ocean Eyes, попутно напоминая своим слушателям историю её создания. Лина же оборвала мужчину на полуслове, выключив радиоприемник. Ей вновь захотелось вслушиваться в песню, упиваться ею и вгрызаться глубже и глубже, однако это невозможно было сделать, слушая музыку на радио. Законы радиостанций не позволяли крутить одну и ту же песню больше пятнадцати раз в день. И если раньше это устраивало темноволосую, то теперь она была готова рвать и метать. Обидевшись на радиоприемник, Лина предпочла не включать его вновь, дабы не слышать голос ведущего, что так беспардонно прервал ее знакомство с новой песней.

Перебрав строки, затронувшие что-то внутри, девушка пыталась вспомнить текст песни целиком, но безуспешно. В голове лишь возникали отдельные словосочетания. «Я вижу свет, сочащийся снаружи» – и она вновь чувствует запах хлорки в реанимации, а перед нею на больничной койке лежит человек, чье лицо обмотано многочисленными бинтами. Он отвернулся к окну, и ей кажется, что он спит. «Я не против узлов, так затяни потуже» – инъекция морфия начала действовать. Молодой человек пытается еще что-то сказать ей, но вскоре замолкает. В реанимационной палате царит тишина, прерываемая лишь гудением приборов. «Но если ты уйдешь, я не знаю, как мне быть. Я не смогу взять и тебя забыть» – она намеревается выйти из палаты, но он еще крепче стискивает ее ладонь в своей, словно прося остаться. И Лина садится удобнее, свободной рукой поглаживая его по голове и пытаясь успокоить.

Наверное, именно это чувствуют девушки музыкантов-любителей, когда те пишут им тексты и зачитывают, после чего все это оказывается на мелких радиостанциях. Шок, неприятие, удивление, а затем осознание, желание услышать песню вновь и вновь, прокрутка отдельных строк и воспоминания, что возникают в голове при их звучании. Только Савельева всего лишь оказалась в нужное время в нужном месте и находилась рядом, когда это было нужно артисту.

Из раздумий ее вытянул звонок в дверь. Девушка не сразу поняла, что именно произошло, сначала потянувшись к мобильному. И обнаружив, что экран телефона пуст, она встрепенулась и направилась к входной двери. Посмотрев в глазок, она тот час, словно ошпаренная, подлетела к зеркалу, что висело на противоположной стене. На скорую руку пытаясь придать прическе приглядный вид, она почувствовала, как ее сердце заколотилось быстрее. Она никак не ожидала, что на пороге её дома сегодня окажется тот, чей голос еще недавно доносился из колонок радиоприемника. Наконец, поправив причёску, девушка глубоко вдохнула и открыла входную дверь, не пытаясь скрыть своего удивления.

На пороге стоял Тим, ничуть не изменившийся с их последней встречи. Только, пожалуй, на голове отсутствовали бинты, а на подбородке виднелся легкий шрам, как воспоминание о времени, проведенном в больнице из-за драки, поспособствовавшей его затянувшемуся визиту туда. Вместо кожаной куртки и взъерошенных волос теперь был строгий костюм-тройка, куртка и профессиональная укладка. В одной его руке девушка заметила букет голубых лилий. Они росли лишь в одном месте – во Франции, точнее, в одной из ее провинций. И стоили недешево. А в другой находилась бутылка одного из дорогих вин – Screaming Eagle 1992 года.

Между молодыми людьми возникла пауза. Девушка внимательно рассматривала внезапного гостя с головы до ног, не в силах что-либо сказать. С момента, как Лина услышала песню на радиостанции, она потеряла дар речи и не проронила ни слова. Визит старого знакомого окончательно выбил ее из колеи.

Тим, видимо, почувствовал это и первым нарушил долгое молчание:

– Лилии, – он перевел взгляд на голубые, как ясное небо, цветы, и вновь посмотрел на девушку.

– Аллергия, – темноволосая поспешила принять букет из его рук и слегка склонила голову набок, внимательно всматриваясь в своего гостя.

– Таблетки от аллергии, – он тихо рассмеялся, после чего продолжил. – Я искал тебя. Смог спокойно зайти в больницу лишь потому, что ожидал увидеть там медсестру, которая помогла мне. Каково было мое удивление, когда я узнал, что она там больше не работает. Я тут же выскочил оттуда, пулей.

– Я уволилась, – уточнила брюнетка.

– Спасибо, что сказала об этом. А то я не узнал. Дотошная рыжая борода подсказала, где тебя найти. Ты работаешь в студии звукозаписи? – спросил Тим.

– Да.

– Ну, теперь у нас больше общего.

Пытаясь унять дрожь в руках, девушка поправила выбившуюся прядь волос и выпалила:

– Я слышала песню. Буквально несколько часов назад.

– Уже? Черт. Я надеялся, что ты услышишь ее в моем присутствии.

– Не надо было… – начала девушка, но он перебил ее.

– Надо, Лин. Надо, – резко сказав, молодой человек оглянулся и вновь перевел взгляд на девушку. – Можно войти внутрь? Я, конечно, ненадолго, но все же.

Лина спохватилась и громко рассмеялась, после чего пригласила его в дом. Парень молча проплыл мимо девушки прямиком на кухню – единственную комнату кроме холла, где горел свет. Он расстегнул свою куртку и оставил её у двери, на вешалке. Шампанское парень поставил на стол, пока брюнетка крутилась в поисках вазы для букета. Сложив руки, он откинулся на спинку стула, смотря куда-то перед собой. Тим явно выглядел уставшим, под его карими глазами красовались синяки. Он был столь же хорош собой, сколько и вымотан. Аделина заметила это, бросая короткие взгляды на парня, пока ставила цветы в бирюзового цвета вазу.

– Ты голоден? – она, наконец, догнала его и села на стул напротив.

В ответ он бросил короткое «нет», а Савельева мысленно добавила к его слову, пожалуй, самое точное описание его состояния – «Сыт по горло».

Не теряя времени, девушка включила плиту, и мясо, положенное ею на сковороду, вскоре зашипело в масле. Как-никак, а потчевать гостя нужно было как следует. Даже если ему не хочется, потом захочется – всегда говорила Лидия Вениаминовна Савельева. Покончив с блюдом, девушка тут же наполнила тарелки и поставила их на столешницу.

– А я не откажусь поесть. Присоединяйся, если захочешь.

На столе оказались два глубоких бокала – первая посуда, что попалась девушке под руку. На кухне раздался громкий хлопок от выскользнувшей пробки. Screaming Eagle начал заполнять бокалы, и вот рука мужчины потянулась к одному из них. Он сделал небольшой глоток, а потом, словно немного подумав, полностью осушил его. И тогда Аделина протянула ему свой, вместо того чтобы выпить самой.

Они сидели в тишине, прерываемой лишь звуком журчащего каберне, наполнявшего бокалы. Он молчал, но ей не надо слов, чтобы понять в каком дерьме музыкант пребывал. Это видно по нему. Артистам предстояло отработать тур не только в России, но и за её пределами. Каждодневные репетиции изматывали Тима. Савельева частенько натыкалась на газетные статьи, гласившие, что «Тимур Хатов справлялся со стрессом от большого тура в барах и ресторанах, пытаясь скрыться от папарацци». Лина успевала лишь следить за тем, как парень наполнял бокалы вином, и когда жидкость в бутылке дошла почти до дна, слегка подалась вперед, скрестив руки и уперев локти в столешницу.

– А как же тур?

Но его, судя по всему, этот вопрос волновал меньше всего. Он небрежно отмахнулся и впервые за долгое время перевёл на неё взгляд.

– У нас есть несколько дней перерыва, я успею. Не переживай.

Вновь в комнате повисла тишина. Но эта тишина не совсем обычная. В нее вместились сотни разговоров, тысячи слов и одна проблема, что отчетливо блестела в его глазах цвета темного шоколада. В мыслях Савельевой возникли картинки прошедших дней его тура. Антураж, быстро сменившийся на нервозность и отчаянные попытки фанатов пробраться как можно ближе к его телу. Да, он не прочь заняться интересным интимным делом, но даже безудержный и грязный секс начнет рано или поздно надоедать, особенно если его полно в твоей жизни, стоит лишь поманить пальцем одну из заметно увлажнившихся от его харизмы девушек.