– Хороший слог у твоего командующего, – оценил Фрол. – Он, часом, романов не писал?

– Не писал. Он был больше корифеем разговорного жанра. Умудрялся из пяти слов восемь сказать матом.

– А это как? – прикидывая что-то на пальцах, задумчиво произнес Майонез.

– Виртуозно, вот как. Но больше всего на свете он любил охоту на кабанов. Мы заранее подготовились. Хрюшек этих как следует прикормили – ждем командующего. Тот приехал, пару стаканов водки принял, хорошо закусил и объявил начало охоты. После двух стаканов стрелять-то тяжело, да и стрелок он был так себе. Поэтому мы недалеко от него поставили «дублера», моего прапорщика Санька. Он не промахнется и престиж генеральский поддержит в случае чего.

Пошли мы с солдатами в загон, стали шуметь, чтоб кабанов вспугнуть и на генерала натравить. Слышим, стрельба. Значит, все получилось. Подхожу я к засаде и вижу, что Санек сидит ко мне спиной возле сосны на корточках и отправляет, как записано в уставе, «естественные надобности». Ружье рядом лежит. Ну, думаю, гад, я тут в загоне по бурелому парюсь, а он расселся как профессор на зачете! Снял тихонечко с плеча свой автомат, приставил к его голому кобчику и говорю ласково так, нечеловеческим голосом: «Хрю-хрю!!» Вы бы видели этого охотничка. Он в один прыжок со спущенными до колен штанами взлетел на вершину сосны. Тарзан по сравнению с ним – калека полиомиелитная. Сидит он на сосне и протяжно так воет. Смотрю, на вой этот из кустов Санек, прапор мой, выходит. Глянул я на сосну – ядрен батон – так это ж гененрал-лейтенант Патрикеев. На бушлате полевые звезды что у генерала, что у прапорщика не сильно отличаются, да и не приглядывался я, думал, генералы, как святые, по нужде не ходят.

– Не богохульствуй, сын мой, – поджал губы отец Олег. – От генерала до святого…

– Как от капитана ГАИ до генерала – мечтательно произнес Майонез.

– Еще дальше, – убежденно сказал Олег.

– Ну, а потом-то что было, Цубер? – полюбопытствовал Фрол.

– Дальше? Откомандировали меня в Иркутск, на гауптвахту. Вместо пяти суток отсидел почти два месяца – то ли забыли про меня, то ли оказии не было. Добираться до полка сложно – почти двести километров по тайге. Вертолет для арестанта – слишком шикарно, а машины в город редко ходили. Вернулся в полк, а там уже приказ – я разжалован в младшие лейтенанты. Заимку мне больше не доверяли. Околачивался в штабе – то начфину помогу зарплату сосчитать, то начхиму подсоблю в списании противогазов. Так до дембеля еще полтора года и кантовался. Но пить перестал совсем. С той охоты словно заговорил кто. А после увольнения в запас было все равно куда ехать. Бывший однокашник по биофаку написал письмо – пригласил на Урал, в Институт генетики. Сам не знаю как, но дорос от инженера до директора. Никого не подсиживал, за должностями не гнался. Просто кроме работы других занятий не было. Почему не женился и сам не знаю. Институт был закрытым, работали в основном на оборону. Когда вошел в моду хозрасчет, зарабатывать научился раньше многих. Может из-за этого в 92-м нас и прикрыли. Положила какая-то сволочь из министерства глаз на нашу контору. Подбивали меня на то, чтобы из НИИ сделать ЗАО. Увидел я московские рожи ненасытные и понял – сматываться надо. Скинул на флешку информашку по нескольким самым удачным проектам, а потом еще полгода сознательно вел их в тупик. Проекты официально закрыли как неперспективные, документацию уничтожили. НИИ закрыли и сделали из него то, что хотели. Теперь, слышал, это фирмочка специализируется на изготовлении питания и добавок разных к кормам для животных. Плюс к тому – открыла фабрику по производству соков из экзотических фруктов. По телеку каждый день их рекламу крутят.

– «Лучше сок, чем пирога кусок»? – быстро отреагировал Фрол.

– Да, это их рекламный слоган, – подтвердил Цубербиллер. – А как ты догадался?

– Об этом позже, – отмахнулся Фролов. – Потом-то что было?

– Да ничего особенного, – пожал плечами Генка Смирнов. – Вернулся я в Питер. Потянуло туда, где столько лет учился. Да и понял, что настоящая наука здесь. А что я еще умею? Если я доктор наук, биолог, то и надо заниматься биологией. Правда, я еще и доктор физико-математических наук, но это уже так, для баловства. Для души, точнее говоря.

– Ну, ты, Цубербиллер, даешь! Ну, ты гигант, – уважительно протянул Мишка.

– Кто-то «Гигант», а кто-то и «Козилей»…

Друзья заулыбались. Вспомнилось, как на втором или на третьем курсе училища Мишка Майонез пошел в увольнение и напился до краев своего мощного организма. В казарму он вошел не самой твердой походкой. Командир роты, контролировавший в тот вечер приход увольняемых, с ехидной улыбкой поинтересовался:

– Ну, и где же это вы, курсант Корнеев, так красиво отдыхали? Наверное, в театре были?

– Нет, – икнул ядреным перегаром Майонез. – В кино.

– И как же называется кинотеатр, где так гостеприимно встречают, – заинтересовался ротный.

– Ко-зи-лей, – четко выдохнул Мишка.

– В смысле «Колизей»? – уточнил Петрович.

– Не все ли равно! Вам-то, старому, зачем?! Вам в кино уже не надо, – взбрыкнул Корнеев. – Вам вечером надо в телек посмотреть, на горшок – и спать!..

– Ну, так вот, – продолжал Генка Смирнов, – приехал в Питер. Устроился в НИИ цитологии на Тихорецком проспекте, работал ведущим научным сотрудником. Флешку свою, что с Урала привез, держал до поры – примерялся, но так, не конкретно. Жил в общежитии, да и ладно. Но тут как-то праздновали день рождения одной примадонны из нашего отдела. После мероприятия пошел я ее провожать. По дороге купил три белые гвоздики. А она вдруг и говорит:

– Что, Геннадий Николаевич, на розы денежек нету? Что же это вы такой бедный, если вы такой умный?

– Хотел я про моральные ценности порассуждать, а потом как-то противно стало.

– Богатого, – говорю, – меня всякий полюбит. А вот вы меня бедного полюбите, слабо?!

Она только презрительно плечами пожала.

На следующий день я уволился из НИИ цитологии. Порылся в мозгах и позвонил одному прохиндею. Предложил купить у меня часть информации, которая была в числе наработок одного из проектов. Мы ее разрабатывали еще на Урале.

Через неделю мы встретились, и он в обмен на информацию вручил мне двести тысяч долларов. Наличными.

– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – попросил Фрол.

– Да какие там подробности?! Это некто Чистяков, бездарный барыга от науки. За копейку маму родную продаст. Формально – доктор наук, реально – и на кандидата не тянет. Но всегда был при деньгах, потому что коммерсант от рожденья. У нас на биофаке был доцентом, руководил, если это можно было назвать руководством, моим дипломным проектом. Но на самом-то деле не он мне, а я ему помогал. Короче говоря, месяцев за шесть накидал я ему фактуру для его докторской. Он ее «причесал» и получился «диссер».

– А дальше? – спросил Олег.

– Да ничего дальше. Он защитил докторскую, я – дипломную работу. Он стал завкафедрой, а меня в армию призвали. Вот и все «дальше».

– Ладно, Цубер, – раздраженно сказал Фрол. Ты все крутишь, что-то недоговариваешь, будто мы тебе не друзья, а так, двоюродной кобыле троюродный хомут. Чтобы упростить ситуацию, покажу тебе один документ.

Включив ноутбук, Женька вставил в него вынутую из кармана флешку. На экране страница за страницей стало мелькать досье на Геннадия Николаевича Смирнова, владельца частной фирмы «Биотехноэкстрем». Генка молча «пролистал» досье.

– Что ж, все здесь правда. А откуда это у вас, мужики?

– А вот об этом, хлопцы, давайте поговорим без водки, – веско заметил Олег.

* * *

Разговор затянулся допоздна. Фрол объяснил еще раз, каким путем к нему и почему именно к нему попала флешка. Умный Цубербиллер поделился передовым опытом, как из стартового капитала в двести тысяч зеленых за три года можно сделать «честным путем» почти столько же, но уже миллионов.