Пора вернуться домой. В цивилизацию. Но чувство, похожее на тоску, снова пришло к нему. И он решил, что в конце смены опять выпьет стопочку спирта, чтобы успокоиться и побыстрее уснуть.

Когда в кабинет вошли бабушка и дедушка Урсулы, Алексей Егорович, как врач, который увлекался генетикой тут же отметил про себя, что Урсула – это внешне копия бабушки. Все жесты, которые делала эта пожилая женщина в белой блузке, совпадали с манерой жестикулировать ее внучки.

Доктор вздохнул, приготовившись сформулировать диагноз и обосновать то направление, которое он собирался выписать, но, глядя на бабушку Урсулы, почему-то осекся.

Она смотрелась вся черной и осунувшейся. Хотя надела к лицу светлый воротничок, чтобы выглядеть свежее. Но в определенном возрасте ничего не может нас спасти уже от старости и от морщин.

Хотя бабушка Урсулы держала спину ровно, чтобы казаться моложе. Или это было в ее характере – стоически переносить трудности.

Рядом сидел муж этой женщины, одутловатый после онкологии (и это уже знал врач), с каким-то скорбным выражением лица. И почему-то в галошах, на который прилип чернозем.

Эти мелочи почему-то сразу бросились в глаза щепетильному доктору, который привык рассматривать людей под микроскопом.

И почему-то сделал вывод, что дедушка Урсулы очень умный. Человек, который может завалиться к нему в домашнем обличье, определенно, должен быть или совсем уж маргиналом или с хорошей здоровой самооценкой. На маргинала мужчина, на котором была одежда для работы по хозяйству, не был похож. Значит плюет на стереотипы или торопился, отметил про себя Алексей Егорович это несоответствие между белой блузкой пенсионерки и растянутой футболкой с дырками ее мужа.

– Ты бы, Алеша, окна поменял. Зимой у нас сыро. И ты замерзнешь. – С какой-то неуместной тоской заметила бабушка Урсулы.

И ее голос, зычный, с низкими грудными нотами эхом пролетел по кабинету главного врача.

– Да что мне ваша зима то? – Попробовал как можно бодрее сказать врач. – Я не собираюсь здесь оставаться. С меня итак хватит. И я, между прочим, Алексей Егорович.

А потом как-то закашлял нервно и принялся шуршать бумагами.

– Ни в какую Москву тебя не переведут. – Вдруг снова добавила женщина, которая сидела напротив врача. – Будешь ты куковать здесь не одну зиму, Алексей Егорович.

Он поднял на пожилую женщину свои детские голубые глаза и столкнулся с тяжелым взглядом настоящей ведьмы, глаза которой были огромными, немигающими, а их оттенок из зеленого и мутного переходил в желто-ореховый.

Врач вдруг вздрогнул, ощутив на себе этот звериный взгляд какого-то тигра. Очень долгий, опасный и холодный.

– Приступим к анамнезу. – Как можно официальнее начал Алексей Егорович, и снова почувствовал, как ему становится плохо от этого высасывающего из него жизнь немигающего и пристального взгляда.

Надо будет под душем постоять, подумал молодой доктор, снова ощущая, как теряет волю, как будто его загипнотизировали.

Но как, черт возьми, она это делает, опять пронеслось в голове у врача. Наверное, как цыганка, которая смотрит на тебя и вытаскивает все деньги и золотые кольца.

И снова он отметил про себя, что нужно изучить этот феномен. И даже собирался позвонить своему коллеге в столицу, чтобы тот рекомендовал ему литературу на эту тему и посоветовал бы, как от этого защититься.

– Ты вот иконы у себя расставил. А совсем не веришь никому из святых. – Перебила его вдруг пожилая женщина, которую доктор определил как ведьму. – Нас может спасти только искренняя молитва. И вера. В нашего Создателя.

Алексей Егорович, зачитывавший с листа течение болезни Урсулы, вдруг осекся и замолчал, повернув свою голову к иконам, которые остались в этом кабинете от предыдущего начальника. И которые выбросить или убрать у него рука не поднялась.

– Это от предыдущего хозяина наследство осталось. – Почему-то начал оправдываться он.

– Хорошим человеком был наш бывший главврач. – Согласилась бабушка. – Но мягкотелым. И спился. От тоски, наверное, или от тяжелого труда. Жена то от него ушла. А детей у него не было.

От этих слов по коже Алексея Егоровича пробежал мороз. И он снова посмотрел в эти огромные глаза пожилой женщины, которая озвучивала его тайные мысли.

– Пока пусть полечится у нас ваша внучка. А потом подумаем, что делать дальше. – Почему-то произнес он совершенно не то, что хотел выдать этой паре.

– Давайте не будем портить девочке жизнь. – Деловито добавил дедушка, стараясь выглядеть бодрым. – В дурдом отправить вы ее еще успеете. А у нее учеба на носу. Пусть закончит хотя бы школу. Мы ведь все были молодыми и беспечными. Я вот в деревне стрелял в воробьев из рогатки. А теперь жалею об этом.

На этих словах Алексей Егорович вспомнил свою голубку с подбитым крылом, которую отдал медсестрам, чтобы те обработали рану.

И хотел еще много чего добавить, но решил свернуть свою консультацию и разрешить этим людям навестить свою родственницу, хотя этого делать было и нельзя.

Но они сами отказались почему-то от визита к больной, покидая кабинет главного врача.

– Я пойду молиться. – Почему-то сказала бабушка Урсулы. – А дите пусть спит. Не будем ее беспокоить. И за тебя буду молиться, Алексей Егорович.

– Ну да это ваше право, конечно. – Как-то неуверенно произнес главврач, провожая к выходу пару пенсионеров. – На территории есть небольшая часовня.

– Да храни нас всех Господь. – Произнесла опять раскатисто незнакомая женщина.

И снова Алексей Егорович поразился ее необыкновенным интонациям в голосе, предположив, что перед ним профессиональная певица.

– Ты, наверное, думаешь, что я – старая ведьма, вышедшая из ума. – Почему-то с печальной ухмылкой добавила бабушка Урсулы. – Я педагог по вокалу. И раньше пела на сцене. А муж мой, хоть и в старых галошах, бывший руководитель крупного холдинга. Но когда стареешь, становишься похожими друг на друга. Старость, Алеша, уравнивает в болезнях и морщинах всех.

Закрыв за этой парой дверь и попрощавшись со стариками, Алексей Егорович хотел достать из шкафа графин со спиртом и опрокинуть стакан по привычке. Но почему-то подошел к самой большой иконе.

На него смотрела женщина с покрытой головой, которая держала на руках младенца. И врачу даже показалось, что она живая. Так как в глазах у нее застыло страдание. В невероятно красивых и кротких глазах, полных какого-то женского или материнского обаяния.

Алексей Егорович вдруг вспомнил, что видел такие глаза у Златы, мамы Урсулы, в которых застыла вечная скорбь, необыкновенная женственность и смирение.

Он решил не пить. И проверить, как поживает его голубка. Которую назвал мысленно почему-то Уточкой.

Злате пришлось оставить свой отдых с любимым мужчиной и вернуться домой. Так как мама сообщила ей, что Урсула в больнице. Слава Богу, пенсионерам как-то удалось повлиять на врача, и он назначил курс лечения дочери Златы амбулаторно без направления в учреждение закрытого типа.

Необходимости оставлять в стационаре ее не было, так как больница снова оказалась переполненной. Врач предложил днем делать капельницы и принимать таблетки, а на ночь уходить домой.

Урсула обрадовалась тому, что она не будет ходить в школу хотя бы пару недель. А таблетки, которые ей назначили, принимать отказалась. Хотя и делала вид, что лечится.

В итоге капельницы ей отменили, заменив их пилюлями. Урсула снова была довольная тем, что с ней никто не связывался, опасаясь ее нового истерического припадка.

Разумеется, никаких детей для присмотра ей больше не подсовывали, повторять прошлогодний материал к школе не заставляли, по дому она продолжала ничего не делать, благо всю уборку на себя взяли Василина и Богдана, так как им в любом случае приходилось мыть посуду и унитазы за своими детьми.