– Ты крепостной? – он вскинул на меня яростный взгляд, но быстро опустил глаза.
– Нет, ваше величество. Моему предку ещё Алексей Михайлович вольную подписал.
– Но вы всё равно остались при дворе. Почему? – я внимательно смотрел на парня.
– Нам некуда было идти. Все Скворцовы всегда прислугой были. Менять императорский двор на какой-то другой дом? – он стоял передо мной и смотрел в пол. Взгляда не поднимал.
– Почему ты всё ещё простой лакей, да ещё и ночной? – я задумчиво разглядывал его.
– Гоф-фурьер Бабкин Даниил Григорьевич считает, что я недостаточно почтителен, – после секундного замешательства проговорил Илья.
– В чём-то я с гоф-фурьером Бабкиным согласен, – я обошёл его по кругу. Илья старался не дёргаться и не поворачивать голову вслед за мной, но глаза всё равно скосил. – Почтения в тебе явно маловато. Кто тебе дал образование?
– Один граф любил захаживать к сестрице моей Алёне. Вот меня ради развлеченья решил наукам обучить. – Илья ответил довольно уклончиво. Имя графа не назвал, молодец.
– Идиот, – спокойно ответил я. – Ну кто ливрейных слуг наукам обучает? Дело это порой неблагодарное и дюже вредное. Ты, просто идеальный пример того, как не надо делать. От больших знаний замыкание в мозгах случается, и вся почтительность куда-то в сторону Канта улетучивается. И это подтверждает, косвенно, мои догадки о том, что большинству дворянам попросту заняться нечем. Поди и я зыки знаешь?
– Не так, как вы, ваше величество, – вздохнув, ответил он по-французски.
– А вот это хорошо, – я ещё раз внимательно осмотрел его со всех сторон. Высокий, красивый. Черты лица правильные. Похоже, не только к твоей сестрице графья захаживали, но и к матери наведывались. Но мне неинтересно, чей ты ублюдок. Мне нужны преданные люди. Которые будут преданы исключительно мне. И прежде всего я должен быть абсолютно уверен в человеке, который возле моего горла опасную бритву держит. – Это очень хорошо. Вот что, собирайся. Со мной поедешь.
– Слушаюсь, ваше величество, – он шагнул к креслу, на котором всё ещё лежала шинель.
– Это поручика Зимина. Верни её ему. А мне мою принеси. – распорядился я и подошёл к окну. За окном было пасмурно. Шёл мелкий снежок вперемежку с дождём. Мутная погода. Я вообще ненавижу весну, а такую и подавно.
– Лошади готовы, ваше величество, – в комнату в который раз уже заглянул Зимин.
– Хорошо, Василий Иванович. Сейчас слуга мой соберётся, и поедем. А то всё веселье пропустим. – Я вздохнул и отошёл от окна.
Сам себе я мог признаться, что сейчас попросту тяну время. Мне не хочется возвращаться в Михайловский замок, просто до ни могу, но это нужно сделать. А я давным-давно приучил себя к тому, что нужно делать даже то, чего очень не хочется. Потому что существуют обстоятельства, которые от твоих хотелок не зависят. Они, эти обстоятельства, сами по себе, существуют, и если ты клювом прощёлкаешь, просто потому, что не хочешь чего-то делать, то в итоге можешь лишиться всего. И нет, вариант забиться в угол и посидеть там до того времени, когда само всё рассосётся не прокатит. Мир не будет подстраиваться под тебя. Потому что миру абсолютно на тебя наплевать.
Примерно через час я со своим небольшим отрядом въезжал во двор Михайловского замка. Часть отряда я отпустил, они внимательно смотрели на меня, пока я не догадался ручкой так сделать, мол, идите, посплетничайте. Это было разумное решение, мне нужно было знать настроение в войсках. С ними я отправил Розина. Корнет сильно не хотел меня оставлять, но вынужден был подчиниться. Я же в сопровождении четырёх офицеров и Ильи, который статью им ничуть не уступал, вошёл в замок. По коридорам сновала прислуга, но основных участников событий видно не было. Спят, наверное, собаки, утомились от дел неправедных.
Усмехнувшись своим мыслям, я поднялся на второй этаж. Сейчас, когда я знал, где нахожусь, ориентироваться стало проще. По дороге к спальне покойного императора нам никто не встретился. Чтобы попасть непосредственно в спальню, необходимо было пройти через гостиную, которая представляла собой этакий тамбур между опочивальней и коридором.
В самой спальне уже навели порядок. Тело забрали, нужно было его подготовить к погребению и прощанию. А то, что я видел, даже издалека не даст усомниться в истинной причине смерти Павла.
Я остановился посредине комнаты. Что-то мне не понравилось в тот момент, когда я пришёл в себя здесь на полу. Кровать в глубине, каминная решётка, дверь, ещё одна дверь… Так, стоп. Точно, двери. Сопровождающие меня офицеры и примкнувший к ним Илья остановились возле входа. Скворцов чувствовал себя некомфортно, вот только я не отдавал приказа посидеть где-нибудь в углу, и поэтому парень терпел, время от времени ловя на себе странные взгляды молодых офицеров.
Все они с недоумением и тревогой наблюдали за мной. Я же решительно подошёл к двери, назначение которой было для меня пока непонятно. Дверь запиралась на засов, который сейчас был отодвинут. Толкнув её, я прошёл по недлинному коридору в следующую комнату. Это была спальня. А по количеству различных склянок на туалетном столике и нескольких лент на стульях, можно было понять, что спальня принадлежит женщине.
– Как интересно, – пробормотал я, пройдясь по комнате. – Зимин, Скворцов, – позвал я.
Поручик и слуга прошли в проход и, остановившись в дверях, заглянули в дверной проём. В комнату они заходить не стали, точно зная, кому она принадлежит.
– Ваше величество, – осторожно напомнил о себе Зимин, когда я с задумчивым видом стоял рядом с кроватью.
– Вот что, закройте эту дверь и пошумите там, как следует. Поорите, ногами потопайте, можете даже что-нибудь разбить. – Сказал я, направляясь к кровати.
– Зачем? – осмелился спросить Зимин.
– Я хочу кое-что проверить, – ответив ему, я сел, а потом и лёг на кровать, закинув руки за голову. Ноги остались на полу, ну не хочу я ради этого разуваться. Хватит и того, что в верхней одежде завалился на подушки. Ну, ничего, постель недолго сменить, а мне как раз нужно все точки над всеми знаками расставить.
За стеной начали неуверенно шуметь, а я прикрыл глаза. Слышимость отличная. Вот ведь и любовницу тайком не протащишь. А ребята без огонька шумят, ночью, наверняка шум был гораздо сильнее.
– Что происходит? Александр, что вы здесь устроили? – дверь, которая вела в комнату из коридора, распахнулась и в спальню стремительно вошла статная женщина.
Я приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Здесь вообще не немцы есть? У нас Российский императорский двор или филиал Священной Римской империи? Но я её узнал, это она сказала мне, что я император. Вот только до меня только что дошло, что говорила она, ну кто бы мог подумать, по-французски.
– Вы умеете говорить по-русски, матушка? – спросил я, не глядя на неё.
– Что? Александр, вы с ума сошли, немедленно объяснитесь, – похоже, что нет, не говорит.
– Что за безумная страсть к французскому? Вас возбуждает революция? Вы в курсе, что обожаемые вами французы свою королеву убили. Не знаю, насадили её голову на пику или нет, по-моему, насадили. И вы считаете язык этих варваров, способных на подобное изысканным? – я заговорил по-немецки. – Раз вы не знаете русского, поговорим на вашем родном языке.
– Но… – похоже, вдовствующая императрица не привыкла, чтобы сын так с ней разговаривает.
– Я не желаю слышать от своего окружения французский язык, язык Фронды и тех, кто с лёгкостью казнит своих королей. Этой ночью мы слишком сильно им уподобились, чтобы продолжать играть с огнём. – Я резко сел, а затем поднялся. Ну что же, ростом я, похоже, пошёл в свою родню по матери. Во всяком случае я выше стоящей передо мной вдовствующей императрицы.
– Вы сошли с ума, как и ваш отец…
– Ни слова о моём отце. – Я предостерегающе посмотрел на неё.
– Александр…
– Присаживайтесь, матушка. Мы побеседуем о том, что произошло ночью в той спальне. А потом плавно перейдём к вашим планам на престол. – Я быстро подошёл к двери, ведущей к спальне императора. – Зимин, хватит шуметь. Я всё уже выяснил. Мы сейчас побеседуем с её величеством вдовствующей императрицей. Сделай так, чтобы нас не побеспокоили. Если людей не хватает, привлекай всех, кого считаешь нужным. – Захлопнув дверь, я обернулся к императрице, которая смотрела на меня широко открытыми глазами. – Присаживайтесь, матушка. – С нажимом повторил я. – Этой ночью вы первой меня поздравили с тем, что я стал императором. И я хочу знать, что же за эти несколько часов изменилось.
