— Нет, Морж. Ретранслятор работает в одну сторону. К нему нельзя подключиться без ведома обслуживающих его связистов. А поэтому я должен спросить… — лейтенант посмотрел на командира отделения. — Вы отдавали приказ на подключение дополнительных каналов связи?

— Никак нет. У нас строгий регламент, и мы не имеем права перенастраивать ретранслятор без одобрения штаба.

— Но вы же видите эти скачки? — с подозрением спросил Дрозд. — Или для вас они тоже недостаточно большие?

— Нет. Ты прав, это аномалия. Но это значит, что за всем этим стоит кто-то из моих ребят…

Увидев, как командир буквально паник от такой новости, Дрозд решил, что перегнул палку, и поспешил извиниться.

— … Простите. Нам близки ваши чувства по отношению к отряду. И нам самим не хочется обвинять своих братьев во всем этом. Я был бы рад, окажись эти скачки помехами.

— Но это не так. Ха-а… будет сложно им это сказать, но…

Не успел командир договорить, как сзади к нему подошел один из связистов и что-то прошептал. Бойцы Верса переглянулись, но их не заставили долго ждать.

Чуть помедлив, командир отделения в неверии озвучил то, что ему передал подчиненный.

— Эм. Свирп признался, что это он добавил в вайт-лист новую частоту. И… и сказал, что сотрудничал с восставшими, дав тем возможность прослушивать все наши переговоры.

Все, кто слышал слова командира, уставились на связиста, смиренно держащего руки за спиной. При себе у него не было никакого оружия, но ударные все равно осторожно окружили его со всех сторон.

— Если это правда… — заговорил Верс, держа руку на кобуре, — … я хочу задать тебе несколько вопросов.

Глава 30

«На создателей надейся…»

После неожиданного признания предателя переправили в ватомирский штаб, где по совместительству находился карцер. Допросом остальных связистов сейчас занималась гвардия, но с главным подозреваемым предстояло разобраться лейтенанту Версу.

Помещения здесь были тесные, поэтому он оставил в камере только Дрозда для консультации и подстраховки, а остальным приказал подождать за пределами карцера. Снаружи также стояли гвардейцы, а вход был закрыт отражающим барьером, так что безопаснее этого места сейчас в Ватомире не было.

Но связист все равно испытывал тревогу, хотя сам допрос еще даже не начался. Шлем с него сняли, и было видно, как зрачки бойца бегают из угла в угол, а пристегнутые к столу руки неестественно дрожат. Хоть он и сознался, но, кажется, уже начал жалеть о своем выборе, видя реакцию со стороны братьев.

По большей степени его переправили сюда из-за страха расправы. В момент признания его чуть не пристрелил один из связистов, из-за чего нахождение в карцере стало для него своеобразной защитой. И все же всем было очевидно, что даже здесь он был далеко не в безопасности.

Наконец, когда Верс положил на стол терминал и голокуб, чтобы записать разговор, допрос можно было начинать.

— Итак, приступим. Назови свое имя и звание.

— Специалист УС-25213, Свирп, сэр.

— Ты сознаешься в том, что участвовал в сговоре с мятежниками и помог им получить доступ к нашей радиосвязи?

— Да, сознаюсь.

— Что ж, — лейтенант переглянулся с Дроздом и продолжил. — Расскажи, как им удалось тебя завербовать и когда это было.

— Я… это было неделю назад. Ко мне пришел знакомый боец и предложил помочь в организации восстания. Когда я согласился, он назвал частоту, к которой я должен был подключить ретранслятор в день мятежа.

— Назови имя этого бойца, пожалуйста.

— Рядовой Спей. Но это вам не поможет, он погиб незадолго до мятежа, когда во время патруля на его отряд напали протестующие… Можете найти его в списке погибших.

— … Найдем, — презрительно сказал Дрозд, скрестив руки на груди.

Записав что-то в свой терминал, Верс открыл досье фельдмаршала и продемонстрировал его Свирпу.

— Тебе знаком этот человек?

— Хм… Нет, я его прежде не встречал. За все время я виделся лишь с одним парнем. Он пришел в день восстания, чтобы проверить, точно ли я сделаю работу.

— И о чем вы говорили?

— В основном… он меня убеждал. У меня появились сомнения после смерти Спея, но тот человек уверял, что я поступаю правильно.

— А почему ты вообще решил предать гильдию? Создателей, братьев, всех лояльных Отвергнутым людей? Кто из нас тебе так насолил?

— Дрозд… — Верс укоризненно посмотрел на своего заместителя, но подозреваемый успокоил его.

— Все хорошо, сэр. Я это заслужил, — боец несколько секунд посидел в тишине, обдумывая свои дальнейшие слова. Но не найдя походящего ответа, решил сказать все, как есть. — На самом деле я не хотел никого предавать. Я живу ради службы создателям и гильдии, но… но что если то, чем мы занимаемся, неправильно?

— То есть?

— Ну. Вы же оба не из местного гарнизона, да? Я не знаю, как обстоят дела в других городах, но скажу так: все то, что случилось в Ватомире, является результатом лишь наших собственных поступков.

— Говори за себя. Из-за твоей помощи бунтовщикам погибли тысячи невинных людей. Ты хоть представляешь, сколько крови на твоих руках?

— Представляю, капрал. Я покрыт ею с головы до пят. Но не только я. Все мы! — Свирп посмотрел прямо на бойцов и со злости сжал кулаки. — Мы пришли в этот город и сделали жизнь людей еще хуже, чем было при старом короле. Грабили, издевались, заставляли работать до седьмого пота! Вы хотя бы слышали про 16-ти часовые рабочие смены? А здесь это обычная практика.

— Есть много способов изменить ситуацию, не прибегая к предательству.

— И каких же способов, лейтенант⁈ Отвергнутые в Ватомире уже не первый месяц, и все становится только хуже. Ни забастовки, ни протесты, ни жалобы ударных не помогли достучаться до высшего руководства. Эти вопросы даже не поднимались на собрании батальона. Так что не знаю, сэр, как еще можно было изменить ситуацию, кроме как поддержать жителей города в их стремлении к лучшей жизни…

Слова бойца заставили Верса и Дрозда задуматься. Как и все ударные, они не так часто общались с людьми, но никогда не пожелали бы им того, что творилось в Ватомире.

Возможно, дело в отношении самих людей. Когда ударные помогли спасти Слеим и его жителей от Теократии, взамен получив всеобщую любовь и обожание, жесткий курс гильдии тут же был свернут. А ведь именно слеимовчан изначально собирались эксплуатировать на рудниках.

Напротив, в Ватомире протесты начались практически сразу после вступления гильдии в город. Сам захват власти происходил по более кровавому сценарию, чем было в том же Слеиме, но ватомирцы все равно слишком буйно отреагировали на смену руководства, учитывая то, что старое к ним тоже не особо хорошо относилось.

Однако это все равно не оправдывает отношение гильдии. И как бы Верс и Дрозд не были преданы Отвергнутым, нельзя не согласиться с тем, что действия ответственных за Ватомир были за гранью добра и зла.

— Но если все было так плохо, то почему ты во всем сознался? — и все-таки одна деталь требовала уточнения. — Ты мог бы помочь освободить город в будущем, когда представится более удачная возможность. Мы ведь могли и не найти того, кто добавил частоту в вайт-лист.

— … — на вопрос лейтенанта боец не сразу дал ответ. Однако скрывать свои мотивы больше не было никакого смысла. — Потому что люди сами себе злейшие враги.

Не совсем понимая, что Свирп имел в виду, Верс попросил уточнить, и тогда связист устало вздохнул.

— О-ох… Поначалу я думал, что это наши выпустили тот газ. Но это было бы слишком даже для Отвергнутых. И также безрассудно. Только тем, кто хочет выгнать нас из города, есть от этого прок. И раз они сами решили пойти против своего народа, помощь им никак не изменит жизнь ватомирцев к лучшему. Уж лучше все останется, как есть. Мы их хотя бы защитим…

Верс и Дрозд еще какое-то время провели в камере, после чего завершили допрос. Хуже всего было то, что им так и не удалось вынести из этого разговора ничего полезного. У них остался лишь неприятный осадок и укрепились сомнения насчет правильности действий гильдии.