Наоборот, на его место уселось почему-то безразличие. Наверное, от препаратов, которые все еще принимала Злата, чтобы восстановить свое здоровье после инсульта.

А так же посещала весь список тех процедур, которые ей были показаны для реабилитации. Но все равно еще сильно уставала, двигаясь медленно, иногда с ходунками, а иногда с помощью волонтеров, которые сопровождали ее на прогулки в парк.

Никогда раньше Злата не могла позволить себе просто сидеть на лавочке и смотреть на безмятежную природу – уголки гор, которые закрывала дымка вдалеке, лес, обнимавший холмы, реку, которая была прохладной и бурлила, и белок, которые доверчиво выходили из своего укрытия к отдыхающим.

Моя сестра всегда была чем-то занята, куда-то спешила, стремилась, строила планы, а сейчас не могла записать в блокнот по пунктам свой распорядок дня, поскольку руки не слушались ее. И все, что она могла сделать, так это отметить кружочком те процедуры и визиты к врачам, которые она уже прошла.

Злата всегда считала безделье большим злом, а неряшливый внешний вид – элементарной ленью и неорганизованностью. И когда-то занижала балл студентам только за грязные волосы.

А сейчас она сама была не накрашенной, одутловатой от лекарств, рыхлой от долгого лежачего образа жизни и бледной от слабости.

Но собирала всю волю, как говорят в кулак, чтобы поухаживать за собой – почистить зубы, умыться и хотя бы просто расчесать волосы.

В реабилитационном центре было хорошо – никто не беспокоил Злату бесконечными звонками и не теребил очередным заданием, ни руководство ВУЗа, ни назойливые студенты, у которых были вечные долги по ее предметам, ни их родители, которые пытались договориться за своего сына или дочку и сунуть принципиальному педагогу взятку.

Вдруг Злата почему-то вспомнила про те деньги, которые должна была Давиду, но он их не требовал, наоборот, кажется, когда приезжал к ней в больницу, долг простил. Что ее, конечно, удивило. С чего бы вдруг такое благородство?

Знала так же Злата и про то, что Урсула потеряла своих близнецов, но почему-то не переживала об этом. А испытывала даже облегчение, собираясь снова отправить свою дочь в школу.

Марк был надежно пристроен к бездетной родственнице, и о нем она переживала меньше всего. Что может произойти плохого в деревне, где все друг друга знают?

Еще нужно было вспомнить свои старые связи, чтобы вытащить Ваню из тюрьмы. К тому, что ее муж опять куда-то встрял, Злата привыкла. Она всегда решала его проблемы – то он был кому-то должен, поскольку проиграл крупную сумму в карты, то его кто-то преследовал из-за конфликта, то он терял работу из-за своего прямолинейного характера, то вот эта его любовница Соня.

Которая почему-то пропала с горизонта. Наверное, та женщина, которой Злата отнесла крупную сумму, обещавшая ей мужа вернуть, все-таки выполнила свою работу качественно.

Но сейчас Злата жалела о том, что связалась с магией. Сколько последствий от этих ритуалов! Нет. Больше она никогда-никогда не будет заниматься подобными вещами.

И даже сходит в церковь на исповедь, чтобы покаяться. Да. Как только она закончит все процедуры в реабилитационном центре и немного очухается, Злата отправиться в монастырь, благо он прямо рядом.

Можно взять такси или съездить туда на автобусе. И хотя бы побродить по спокойной территории, чтобы пропитаться этой особой атмосферой.

Раньше Злата редко обращалась к Богу. Не сказать бы, что она была атеисткой, наоборот, крещенной. Но особой надобности в чтении псалмов и акафистов не испытывала. Да и некогда ей было поститься или соблюдать какие-то другие религиозные предписания.

Разве только яйцо покрасить на пасху, да в вербное воскресенье освятить веточку с почками. Ну и на Рождество запечь гуся в духовке и устроить какое-нибудь застолье.

Еще в Крещение, бывало, она окуналась в реке. Хотя уже и не так самозабвенно, поскольку боялась какого-нибудь трагического исхода, которые участились.

Сейчас Злата, сидя в парке на лавочке и размышляя, почему-то начала про себя вспоминать слова молитвы, которой учила ее в детстве бабушка, прямо насильно, как стихотворение. А она не могла сложить в ровные строчки слова из старинного текста.

А сейчас это получилось само собой. И, как ни странно, легко. И моя сестра решила зайти в небольшую часовню на территории этого медицинского центра, чтобы поставить свечку и приложиться к какой-то там чудодейственной иконе.

Как раз перед очередными занятиями на каких-то аппаратах нужно это сделать. А потом ведь бассейн и ужин. И потому тут же медленно побрела выполнять задуманное, поражаясь чистоте горного воздуха и наслаждаясь природой, которую раньше она почему-то не замечала.

Надо будет выбираться на природу почаще, промелькнула мысль в голове у Златы. И вторая – где теперь жить, если племянница ее мужа Лиза так вероломно заняла его квартиру, да еще, кажется, собирается ее продавать?

Но все мысли, которые и посещали Злату, тут же испарялись. Она не могла теперь сосредоточиться на чем-то глубоком и важном, забывая нить своих размышлений. И уж тем более, не представляла, как ей теперь работать.

Ведь у педагога должна быть поставлена речь. А Злата даже в уме не могла сформулировать простенький текст.

Все, что ее занимало в последнее время, это элементарные вещи – снова научиться двигаться, ухаживать за собой, самостоятельно есть, пить, обслуживать себя.

Кстати, Злата опять почувствовала, как проголодалась. Сейчас она не сидела на жутких диетах, как раньше, но рекомендации врачей соблюдала, ограничивая себя в мучном и сладком.

Но почему-то никак не могла похудеть. И постоянно отекала из-за осложнений на почки, которые и до инсульта у нее были больными.

Вот и сейчас ее такие когда-то стройные и ровные ноги без волос, гладкие и белые, которыми когда-то восхищались все вокруг почему-то опухли и были толстыми и неподвижными. Наверное, ее красоту сглазили, подумала Злата, приближаясь к часовне и собираясь помолиться и поставить свечку.

Какая-то женщина, которая шла рядом с ней, придержала перед ней дверь и помогла преодолеть пару ступенек, осторожно беря ее под локоть.

Хороший знак, подумала про себя Злата. Как будто сама Богородица рядом и видит все ее страдания.

И прямо перед собой увидела в иконе ее скорбный лик с огромными глазами. И почему-то от отчаяния расплакалась и зашептала слова молитвы, не сильно беспокоясь о том, правильный ли текст, а по простому, первыми словами, которые пришли ей на ум.

–Мать, пресвятая Богородица, спаси и сохрани. Все мы твои дети. А ты – единственная покровительница душ наших. Возьми и меня, рабу такую-то под твою невидимую защиту. Отведи несчастья и злые помыслы. Дай терпения и сил выстоять все испытания. И прости все грехи наши.

Да будет так.

Проговорив от себя какие-то простые слова и зажигая свечу в очень тихом уединенном месте, Злата почувствовала небольшое облегчение, утирая крупные слезы, которые текли по ее измученному болезнью и проблемами лицу.

И точно решила съездить в паломническую поездку в монастырь. И замолить свои грехи.

Соня все отлично придумала, когда решила признаться Давиду в том, что Лев – его сын и требовать с того алименты. Поскольку нельзя быть уверенной в завтрашнем дне, надеясь на благосклонность ее покровителей.

Годы идут, и завтра у того же ее Жоры появятся новые фаворитки, хотя он давно уже не молод. И имеет проблемы со здоровьем, а в постели с ним и вовсе приходится мучиться. Зато у него есть деньги. Но он настолько стар, хотя и пытается выглядеть бодрым, что рассчитывать на постоянное содержание от него глупо.

Соня окончательно утвердилась в мысли удобно устроиться, выбив алименты с Давида. Это не справедливо, когда законнорожденной его дочке все, а ее сыну – ничего. Чем ее Левушка хуже?

Ему тоже нужны игрушки, хорошее питание и всевозможные развивашки, которые стоят, между прочим, не дешево. Хотя, кончено, услуги няни оплачивает любовник, но дети всегда что-то просят. И каждая обычная прогулка с ребенком в какой-то развлекательный центр влетает ей в копеечку.