– Немного, – отозвался парень. – Только она «Дмитров» называется. Ну, дело в том, что биологический пол не соотносится впрямую с полом реальным, и каждый волен выбрать, что именно он за существо и не подвергаться э-э-э… остракизму за совершенный выбор. Это весьма упростило взаимоотношения между полами, вот, собственно, и я…

На этом моменте захохотали уже все. Клэр сделала глубокий вдох, чтобы к ним не присоединиться.

– Доктор Рейес? – подняла руку блондинка с первого ряда. – Можно вопрос?

– Давайте.

Клэр уселась на кафедру и выжидательно уставилась на нее.

– Вы, судя по всему, собираетесь посеять смуту в наших неокрепших сознаниях и копнуть под все принятые ныне доктрины? Разве это правильно? Я искусственного происхождения и понятия не имею, зачем нам ваш курс лекций. Доктрины и революции были придуманы не самыми глупыми людьми.

– Слушай, Джонни, замолк бы, – встрял Салли. – Ты будущий социолог, тебе думать надо, а не преклоняться перед авторитетами.

– Отличный вопрос. Давайте разберемся, действительно, зачем я приехала и почему мне «Саникорп» позволяет читать лекции по таким темам. Террористы прошлого могут мне позавидовать.

Джонни, явно собиравшаяся лезть в драку и доказывать не словом, а делом, что настоящий пол ничем не уступает биологическому, замерла на месте, а потом нехотя опустилась на скамью. Только тогда Клэр вздохнула: первая притирка успешно пройдена. Они с группой проскочили препятствие и сделали это просто, если не сказать играючи.

Студенты у Клэр появились в двадцать два, и это были очень, очень разные люди. Хотя «Саникорп» тасовал колоду, но все же в Московском центре жили одни, в Лондонском – другие, в Нью-Йоркском, ее родном, совсем третьи. Эти вот собирались думать и спорить, а не отсиживать родительские деньги и стипендии на месте.

После лекции Клэр спустилась вниз пешком, завернула за угол здания и увидела Салли.

– Эй, док, – сказал он стеснительно, – на этот раз не заблудились?

Клэр помотала головой, взяла его под руку и потянула подальше от обители знаний. Люди всегда будут людьми, и она предпочла бы обойтись без сплетен.

– Джонни, кажется, положил на тебя глаз. Почему у него гендерная идентичность такая?

Салли засмеялся, неловко высвободил руку и обнял Клэр за плечи:

– Этот Джонни – моя однокурсница. Вместе учились в Москве. Взбалмошное создание, когда-то дружили, потом ничего не вышло, потом вон получил аттестат и свидетельство о настоящем поле. Я у него спрашиваю, опечатка? Он мне – ничего ты не понимаешь.

Клэр улыбнулась:

– Не могу сказать, что разобралась в хитросплетениях ваших отношений, но с местоимениями у тебя сегодня явно лучше, чем вчера. Хвалю.

– Это все ваше общество, док. Кстати, куда мы идем? Я не шутил насчет семестра свиданий. После каждой лекции – оно. Мы же договорились?

Клэр задумчиво кивнула и тут же опомнилась:

– Салли, мы про отработки забыли, это во-первых. Во-вторых, я хотела бы поговорить о Хейвене.

Они как раз дошли до поворота к ее временному пристанищу. Салли замер на месте, с виноватым видом засунул руки в карманы и опустил плечи.

Разница в возрасте все-таки чувствовалась, это было смешно и здорово одновременно.

– Эй, – она провела пальцами по его щеке. – Эй, в чем дело, я просто хотела бы честности. Вот и все.

Салли смешно поджал губы, но не отстранился.

– Я… Клаудия, про Хейвен не принято рассказывать, о нем столько легенд, да ты сама знаешь, наверное. На деле, это вполне обыкновенная община богачей, сделавших преуспевающий город, понимаешь? Мы не в ссоре с «Саникорпом», просто закрываем глаза друг на друга… Ну и всегда начинаются эти расспросы, у нас ведь есть оружие, чтобы уничтожить весь «Саникорп» и еще полмира. По слухам, конечно. Извини, я больше не буду тебя обманывать.

Клэр медленно кивнула и подумала, что душу бы продала хотя бы за кусочек информации о Хейвене, но Салли ей, наверное, расскажет.

– Который час?

– Половина шестого, – отозвался он, пытаясь заглянуть ей в глаза.

– Хорошо, тогда в семь у нас сегодня свидание в корпусе гуманитарного знания, там мы с тобой полтора часа посвятим изучению теории настоящего гендера и…

– Клаудия! – возмутился Салли.

Клэр подняла брови и чуть наклонила голову:

– Я вас внимательно слушаю, Салливан.

– Но Клаудия, а…

– Никаких «а». Думаешь, полиция отпустила нас за красивые глаза? Я еще буду им отчеты писать. Так что пока у нас предусмотрены свидания исключительно научной направленности.

– Хорошо, – понурился Салли. – Извини, что я такой кривой, я вообще должен был в Хейвене остаться, но так вышло, закинули в мир, никак не могу привыкнуть, что мы тут гендерно-феминны или гендерно-маскулинны.

– Ничего, – бросила Клэр, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – До встречи.

По пути домой, за эти жалкие сотню футов, она обернулась, наверное, раз пять, и каждый раз Салли махал ей рукой.

Она устала от беготни накануне, поэтому легла поспать. Фон разразился трелью ровно через час, и, более-менее бодрая, Клэр отправилась в корпус гуманитарного здания, стараясь не бежать уж совсем. Студенты бросали на нее излишне долгие взгляды, но она не волновалась. Она думала, как войдет в аудиторию, а длинный Салли будет сидеть на кафедре и болтать на ногами. Клэр все-таки влюбится окончательно, и плевать она хотела на возраст.

В аудитории никого не оказалось. Клэр подождала пять минут, потом схватилась за фон и подняла информацию по Салливану Рэнду. Набрала адрес, послушала тишину. Посидела еще немного. Махнула рукой и, чувствуя себя старой идиоткой, пошла обратно. Вечер с черными мыслями коротать не хотелось, поэтому она выбралась за пределы городка, добрела до сияющей улицы и зашла посмотреть на платье. Конечно, ее узнали и продавщицы, и сканеры, и голограммы, поэтому вниманием она была окружена мгновенно, тоска немного отступила, и идеальное общество потребления сделало свое дело: ушла она в неплохом настроении. Даже план какой-никакой нарисовался. Вытащить Айзека на встречу, а дальше – гори все синим пламенем.

На следующее утро городок гудел. Клэр раздраженно выбирала юбку с блузкой битые двадцать минут, а в итоге вылетела на улицу черт знает в чем. Вчерашняя покупка не подходила. Клэр была почти уверена, что у малолетних нахалов был спорт такой, снимать преподавателя, кто больше снимет, тому какой-нибудь приз. Может, даже Джонни участвует.

До корпуса Клэр летела вихрем, вбежала на второй этаж, шваркнула сумку на кафедру так, что вылетел планшет. Он упал на пол в тишине, и Клэр будто чем-то по затылку ударило. Она подняла взгляд. Ребята были тут, никуда не делись и не пропали. Сидели молча. Девчонки, несмотря на гендер, судорожно вытирали лица.

– Так, – сказала Клэр, пробегая глазами по рядам и не понимая, что происходит. – Так.

Что-то случилось.

– Элла, может, вы расскажете, что происходит? Я не в курсе.

Клэр никак не могла найти взглядом Салли, и это почему-то пугало, а не злило.

– Вы не слышали? – отозвался парень мрачно. – Не может быть.

По амфитеатру кубарем скатилась Джонни, уже не пытаясь скрыть слезы. Хлопнула дверью – и была такова.

– Салли ушел. Сегодня утром не могли до него достучаться, мы вместе ходим обычно… А он ушел в под. Глубокий, как его, ну доктор Рейес, вы знаете. Не позвонить, не написать толком. Там, где счастливые картинки. Мы не поверили, доктор, но мы ходили в ближайший центр проверить.

В аудитории явственно всхлипнуло еще несколько девчонок, и Клэр почему-то подумала, что никакую прошивку на сердце менять не надо, потому что протез, кажется, вырвали с корнем.ё

Клэр робко постучала в дверь. Ей не хотелось выбираться в город, ей вообще никуда не хотелось, но она послушно, как чертов робот, поехала сначала в клинику, чтобы посмотреть настройки сердца, а потом – за пределы мира, сюда.

Она все-таки надеялась, что ей откроют, и все окажется простым недоразумением. Игрой, в которой она ходит второй и проигрывает только потому, что слишком стара; куда ей, гоняться за двадцатилетками.