– Это бесполезно. Его уже не переделаешь. Надо перестать верить в чудеса. – Выдохнув, она спросила: – Что с расследованием? Ко мне приходили за показаниями, но я так ничего и не добилась от следователя. Кроме абсурдной теории, что мы, я и папа, причастны к убийству Карины. Нет, ты только вслушайся в это! Мы убили собственную дочь! Совсем обленились и не хотят работать. Ну, ничего я выйду отсюда, устрою им такую причастность к убийству…

– Если тебя интересует, нашли ли убийцу? То нет, не нашли. И, похоже, у них даже подозреваемого нет.

Женщина посмотрела на дочь, как на инопланетянку.

– Как нет? Что значит, нет? Чем они там занимаются? Чем больше они тянут время, тем меньше вероятности того, что они вообще его поймают. Они уже «благополучно» упустили шанс поймать его по горячим следам.

– Полиция до сих пор не может понять, как Карину убили. Ну, то есть ясно, что ей ввели какой-то препарат, который вмиг останавливает сердечную деятельность. Но они не знаю, как его ввели. В желудке пусто, следов уколов нет. Да и о существовании такого препарата, они, похоже, знать не знали, ведать не ведали.

– Бездари! Чем там вообще занимается твой отец! Понятно же, что они без личной мотивации ничем заниматься не будут. Им оно не нужно. Олегу, что трудно дать кому-то взятку или он сам до этого не догадался? Ох, если бы я не была здесь, убийцу уже давно нашли бы.

Это точно кто-то из её чокнутых поклонников. Вот всегда, всегда ей говорила, что её блогерство не доведёт до добра. Но куда там! Кто ж мать слушает. И вот теперь что, – по щекам Кати потекли слёзы. Дарина пересела поближе к ней и обняла.

Решимость рассказать маме о своей догадки как-то в миг улетучилась. Пессимизм и скептицизм Кати, которые она гордо именовала реализмом, очень часто рушили планы и идеи остальных членов семьи.

Но Дарина твёрдо решила не отступать.

– Мам?..

Женщина отстранилась от дочери, вытерла слёзы. Когда она заговорила, её голос дрожал:

– Родители не должны переживать своих детей. Даже врагу такое пожелать страшно. Каждую ночь её вижу. Пытаюсь сказать, предупредить… Но и во сне она ведёт себя так же, как и на яву. Не слушает. Убегает.

В моей жизни теперь одна цель – чтобы эту сволочь поймали и засадили на пожизненное. Хотя и не понимаю, почему я должна кормить эту тварь со своих налогов пока она не сдохнет? Ну ладно, отменили смертную казнь, так почему бы этих уродов на органы не пускать? Забрал жизнь, теперь отдай её другому. Я костьми лягу, но эта сволочь получит высшую меру наказания. Он мне ответит за мою дочь. Ответит.

Катя вновь заплакала.

Выслушав монолог мамы, Дарина усомнилась во всём, что до этого момента ей казалось нерушимым. По факту её теория строилась на исчезнувшем крестике, который благополучно мог забрать убийца. Хотя девушка всё равно, по-прежнему была уверена, что сестра не умерла.

Но если Карина жива, то чей труп исследуют судебные эксперты? Кого Дарина видела и обнимала тогда во дворе?

Вопросов было много. Ответа ни одного.

Нужно было с чего-то начать. И девушка решила, что отправной точкой для неё станет поиск талисмана близняшки. В конце концов, именно его отсутствие на трупе сестры натолкнуло её на эти мысли. А родителям она расскажет позже, когда появятся хоть какие-то доказательства того, что Карина жива.

Тонкая полоска солнечного света пробежала между тяжёлыми шторами. А уже оттуда на бледное лицо женщины, разделив его по диагонали надвое.

Татьяна поморщилась. Она медленно открыла глаза, тут же прикрыв их рукой. За столько лет нахождения в кромешной тьме женщина отвыкла от света. Ей хотелось с головой накрыться толстым одеялом и больше никогда из под него не вылезать, но зов природы был сильнее.

Татьяна убрала руку, аккуратно приоткрыв глаза. Первое, что она увидела, была хромированная стойка для капельниц, на которой висел пустой пластиковый пакет с этикеткой. От пакета вниз бежала тонкая прозрачная трубка, которая заканчивалась иглой, вставленной в предплечье Татьяны. Небольшой объём бесцветной жидкости всё ещё продолжал поступать в кровь женщины. Слабой рукой она потянулась к синему колёсику на трубке и прокрутила его вниз, а затем медленно извлекла из себя иглу.

Женщина села в кровати, свесив ноги. Голова закружилась. К горлу подкатила тошнота. Татьяна сидела словно пьяная. Линии на полу расплывались, и рисунок на паркете сливался в непонятную абстракцию. Татьяна упала на подушки.

Дождавшись, когда потолок перестанет вести хоровод вокруг неё, она предприняла ещё одну попытку встать.

Двустворчатая дверь не только на вид казалась тяжёлой, Татьяне всем телом пришлось на неё навалиться. Женщине казалось, что в ней не осталось и капли силы. Кое-как переставляя ноги, она вышла в длинный коридор. С обеих сторон она оказалась окружена множеством таких же дверей. Стены были увешаны картинами, стояли тумбы с расписными вазами, в каждой из которых находился пёстрый букет цветов. Их запах дурманил. Один конец коридора заканчивался большим и широким окном, шторы на котором были раздвинуты. В другом конце находилась входная дверь.

Татьяна издала стон отчаянья. Один бог знал, за какой дверью пряталась туалетная комната. Её силы были на грани. Даже тихое тиканье часов напоминало стук капель воды.

Положившись на интуицию, женщина открыла первую попавшуюся дверь. И ошиблась. Кухня встретила её дразнящим ароматом ванили и жареного теста. К своему удивлению Татьяна обнаружила, что ещё и голодна. Но мочевой пузырь не ждал. Она уже хотела закрыть дверь, когда увидела блюдо, доверху наполненное оладьями. И одна из них вот-вот грозилась упасть на столешницу. Татьяна не смогла допустить подобного несчастного случая. Её сердце сжалось. Она ловко подхватила оладью, с трепетом и блаженством откусив половину. После чего вышла из кухни в коридор, но тут же резко остановилась, позабыв свои нужды.

Перед ней возвышался стройный высокий мужчина в серых брюках в тонкую чёрную полоску. Стрелками на его штанах можно было резать, настолько идеальными они были. Белую рубашку с закатанными по локоть рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами дополнял жилет в тон брюк. Коричневые кожаные туфли были начищены до блеска. Его каштановые с проседью волосы, зачёсанные назад и аккуратно подстриженная борода, ещё больше подчёркивали мужественный вид. За стёклами линз очков-хамелеонов было трудно рассмотреть цвет глаз.

Татьяна попятилась назад. Её сердце гулко стучало о рёбра. Она ещё никогда не видела таких красивых мужчин. Женщина тут же с удивлением осознала, – это любовь с первого взгляда. Но к любви примешивалось ещё какое-то чувство. Татьяна не могла разобрать, что это. Однако она понимала, что это что-то неприятное, и даже немного пугающее. Хотя не настолько сильное. Светлое чувство любви с лёгкостью всё перекрывало.

– Проснулась, – низким голосом сказал мужчина.

Заметив в руках Татьяны остаток оладьи, он поджал губы. Его лицо искривила недобрая гримаса.

– Сколько раз тебя просил не таскать еду за пределы кухни или столовой.

– Извините, – пискнула женщина, засовывая в рот всё, что осталось.

Губы мужчины ещё сильнее поджались, кулаки стиснулись. Ему стоило больших усилий, чтобы не наорать. Подавив в себе волну гнева, он спокойным голосом спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – жуя, ответила Татьяна.

Он подавил очередную волну гнева не без усилий.

– Голова не кружится? Слабости нет?

Женщина помотала головой.

Она одновременно боялась и желала его. Бабочки в животе порхали, словно обезумевшие. Ноги казались ватными. Ладони и стопы вспотели. Её бросало то в жар, то в холод. И от этого Татьяне было не по себе.

– Замечательно. Пойду, позвоню домработнице. Скажу, что её услуги больше не требуются.