Заявку в полицию от сторожа вовремя перехватил Отдел. Охранник был обеспокоен увиденным, но его постарались убедить, что это забрёл медведь. Заверили, что по пятам зверя уже идут охотники. Поверил ли он? В его рассказе промелькнуло упоминание странной формы зверя, будто бы с какими-то отростками. Когда сторож заикнулся про щупальца -- Анита разыграла сомнение и спросила, чего же он такого этой ночью покурил, и предложила пройти тест на наркотики, наведаться к психиатру. Сторож тут же пошёл на попятную, пояснив, что ему это всё скорее привиделось от недосыпа, да и темно было, страшно – вот фантазия и разыгралась. Так Нойманн и Лимцова разрешили проблему распространения ненужных слухов о монстре.

На месте столкновения с собаками тварь оставила куски своей плоти – видимо выгрызли псы. Уложив образцы в пакетики, они спустились к реке неподалёку.

-- Здесь тварь была раньше, чем у логова бездомных, -- сказал Нойманн. – Она в городе.

-- Ох, сейчас начнутся убийства… А как нас потом отымеют за это люди в чёрном…

Нойманн связался с Отделом и приказал усилить городские патрули, использовать поисковых собак, квадрокоптеры. Приказал рассредоточить группы спецназа по городу, чтобы среагировать быстро – с приоритетом на окраины. Тварь в центр не сунется, Владимир это понимал. Ночка грядёт бессонная.

Когда местность была осмотрена -- они вернулись в машину и поехали в Отдел, писать отчёты.

-- Хорошо, что видео изымать не пришлось, – сказала Лимцова. -- Никто всё равно там ниче не разберёт. Даже если он зальёт в Сеть. А если и раздуют – в комменты можно будет подослать «рационалистов», которые засмеют и разоблачат «очередной фейк»!

-- Отлично, что современный интернет полон умников, желающих самоутвердиться за счёт опускания мракобесов, которым не повезло столкнуться со сверхъестественным, -- улыбнулся Нойманн. – Эти придурки выполняют за Отдел большинство работы по информационной войне.

Лимцова звонко рассмеялась:

-- Именно таким придуркам и удавалось заткнуть львиную долю наших утечек! Я им всемерно благодарна. Не приходится напрягаться.

Разумеется, особо выдающимся разоблачителям посылали жирные данаты, якобы от «фанатов», за «просветительную работу и избавление тупеющего мира от идиотизма» -- чтобы придать блоггерам мотивации пилить новые научные разоблачения.

-- А ещё говорят о невозможности масштабных теорий заговора, -- сказал Нойманн. -- Потому что в такие заговоры, мол, вовлечено слишком много людей. Это гениальное утверждение, кстати, работает отменно.

-- А разве это не так?

-- В том и дело, что всё так! Вот только зачем вовлекать в свой заговор лишних участников? Если можно создать такие условия, когда основная людская масса будет сама работать на заговор? Даже того не подозревая.

-- Создать подходящий климат, -- Лимцова лопнула жвачкой. -- А юноши с максимализмом головного мозга сами подхватят нужную идею. Тем и занимаемся.

И, выдержав паузу, добавила:

-- А бомжей жалко. В психушку бедняг упрятали. Страшнейшая участь. Пичкать психотропной хренью каждый день…

-- Они были слишком говорливы. Такие всему городу всё растрещат.

-- Уж лучше бы мы их пристрелили.

-- А это может вызвать вопросы, -- сказал Нойманн. – Хоть они и бездомные, но убийства могут выйти боком. Куда проще упрятать в лечебницу. Особенно в этом случае.

-- А что насчёт Бомжа с Дробовиком?

-- Его поймать сложнее. Он просачивается даже сквозь пальцы ФСБшников. Да и горожане его поддерживают. Он в некотором роде – символ города.

-- Вот если он пустит слушок о Твари – тогда нам точно конец. Всех уволят. Народ прислушается к бомжу с дробовиком.

-- Можно, конечно, попробовать его поймать. Но это трата ресурсов Отдела, а наш главный головняк на ближайший месяу – это «Плоть».

-- Интересно, как Бомж с Дробовиком уделал Тварь, -- задумалась Лимцова. – Наши группы спецназа потеряли пятнадцать человек, а он отстрелял Тварь одним лишь своим ружьём.

-- Тварь ослабела. И нам нужно торопиться, пока она вновь не набрала сил.

-- А что, если использовать Бомжа в качестве приманки? Тварь наверняка захочет мести.

-- Слишком сложный план. Наш текущий план куда проще.

Лимцова кивнула рыжей головой. Некоторое время они ехали в тишине, пока не зашумело устройство связи.

-- Нойманн, Нойманн, -- раздался из динамиков голос Варшавского.

-- Да, слушаю, -- ответил Владимир. Сердце тут же забилось, в предвкушении чего-то хренового. Если на связь выходит сам Варшавский, то значит что-то случилось.

-- Vivereсбежала. Та тварь из Антарктиды, помнишь?

-- О боже мой, -- внутри Нойманна сразу же всё оборвалось. Ну что за день? – Она в местах скопления людей?

-- Чтобы Vivere нанесла вред – ей не обязательно быть в местах скопления. Споры уже попали в атмосферу. Отряды дезинфекции и ликвидации выдвинулись. Займись этим. Координаты я скинул. Поторопись. И постарайся в этот раз всё провернуть успешно.

-- Хорошо, выдвигаюсь…

Нойманн врубил сирену. Лимцова открыла планшет и назвала место, куда следовало ехать.

-- Пиздец… -- только и сказал Нойманн.

-- Работа, -- развела руками Анита. Конечно, ей же не нужно будет руководить операцией. Сидит себе, собирает информацию…

Лет десять-пятнадцать назад эта Vivereподняла столько шума! Геморроя с ней было много – одна из самых дорогостоящих операций Отдела, ведь всё происходило в тяжелейших условиях, в Антарктиде, на глубине одной из трещин. Без жертв не обошлось, но ситуацию взяли под контроль. Владимир когда-то читал отчёты о кошмарной древней инфекции, опустошившей одну из российских станций. Инфекция из конца палеозоя, произошедшая от плесени, паразитировавшей на раннедевонских риниофитах… Тогда поговаривали даже о конце света, ведь в древности эти споры, согласно одной из гипотез, спровоцировали массовое пермско-триассовое вымирание.

А теперь одну из этих тварей по чьей-то дурной прихоти уволокли сюда. Для изучения необычного строения её тела. Может, даже для разработки биологического оружия – Владимир не был посвящён во все детали, но именно так, скорее всего, и было. Он вытянул сигарету. Хотя бы так успокоиться.

-- Прямо в машине? – поморщилась Анита.

-- Потерпишь! Я же терплю твои постоянные чавканья этой блядской жвачкой!

Саня ещё не отошёл до конца от воздействия психоделиков и совсем сбился в ощущении времени. Казалось, что в ужасных галлюцинациях прошли тысячелетия. Его жестко допрашивали, а врать под этими препаратами было невозможно – мысли просто рассасывались, было неясно, как извернуться, как не выложить всё. А если удавалось на секунду уловить ясность мышления и попытаться слукавить – на мозги тут же обрушалась волна негативных эмоций. Без ущерба для психики следовало говорить чистейшую правду. Впрочем, Саня бы им все рассказал и так, всю правду, но про организацию грабежей инкассаторских машин он бы предпочел умолчать. Под препаратами же он доложил, казалось, абсолютно все о своей жизни.

Теперь он лежал на твердой шконке, запертый в бетонной камере. Здесь его и допрашивали. Камеру слабо освещала лампа холодного белого света. Ясность в голове наступила недавно, поэтому Саня знакомился с комнатой заново, разглядывал трещины, поры в бетоне. Ещё недавно по стенам плясали черти и тысячи кровоточащих глаз. И зачем так жестоко? Сможет ли он теперь вообще оставаться психически здоровым?