– Отпусти его, – крупные слезы прочертили по щекам дорожки, маленькие пальцы вцепились в мой плащ. – Он очень хороший, он тебе не нужен. Забери,.. – девочка судорожно сглотнула, принимая какое-то жутко трудное, но крайне необходимое для нее самой решение. – Забери меня, я все равно вырасту шалавой. А папа все простит и маме, и мне. Он всегда прощает…

Нетерпение просто переполняло меня. Надо же – маленький человечек сам отдает свою силу во имя превосходства моего рода. Лишь бы это грузное отребье, именуемое по недоразумению отцом, осталось жить. Какой парадокс! Я отпустил мужчину, и он грузно осел на пятую точку, осоловело глядя перед собой. Пусть живет пока – он должен знать, что его дочь помогла пройти в ваш мир исконным врагам человечества.

Девочка испуганно сжалась, когда я подхватил ее и поднял на уровень своих глаз. Какой взгляд, какая сила! Я наслаждался уже самим предвкушением этой сладкой энергии. И этими тонкими нотками пробудившегося в ребенке страха…

– Только отпусти папу, – всхлипнула она.

Дальше играть не имело смысла – храбрость и самоотверженность должны быть вознаграждены. Девочка умерла сразу и без боли – такова моя награда за безграничную силу, что хлынула через нее. Мозг даже зазвенел от такой слепяще чистой, ничем не замутненной энергии. Как сладко, как прекрасно! Энергия все лилась и лилась, я был по-настоящему полон! Пора было открывать путь собратьям, но я все стоял и наслаждался этим нескончаемым потоком! Как много в детях истинной чистоты, как она прекрасна и сладка! В голове почему-то вертелись слова Мастера: «Не поддавайся искушению. Искушений будет много, но ты должен быть стоек. Дети – самое страшное оружие человечества». Мастер – просто идиот! Дети – источник настоящей энергии, надежда на наше будущее. Но чье это – наше? Мысли стали путаться, водоворот чистой силы проник глубоко в меня, ощущение тела пропало, я проваливался куда-то, был не в состоянии выплыть из этой бездонной глубины. Я растворялся в силе маленького тела, перестал чувствовать собственную накопленную от поглощенных людей низменную энергетику. Храбрость и самоотверженность… Самоотверженность, самопожертвование! Жертва! Я попытался вырваться из этого омута энергии, выплыть, запоздало осознавая, что просто глупо провалил задание. Жертва одного человека ради всего мира способна сжечь. Но мир ребенка заключен в его родителях! Жертва ради своего мира… Идиот – не Мастер, идиот – я!..

Высокий человек в темном плаще беззвучно дернулся в последней судороге и исчез в неяркой вспышке. На траве у ночного сквера сидел мгновенно протрезвевший седой мужчина и прижимал к себе тело маленькой девочки, на лице которой застыла улыбка. Землю усыпали разноцветные листья. Ветер бросал их под ноги, кружил по тротуару. Дождя пока не было. Самое начало осени… Осени, не ставшей для человечества последней…

Наташа осторожно перешагнула через скользкий участок тротуара и направилась к метро. Город кипел предновогодней суетой, люди шныряли туда-сюда, торопясь, не замечая друг друга. Каждый стремился быстрее закупить необходимое и укрыться от мороза в уюте квартир.

Город, украшенный к новогодним торжествам, радовал яркими огнями пока что только приезжих. Позже, когда суета уляжется, жители тоже примутся беззаботно гулять, веселиться, наслаждаться праздничной атмосферой. Пока же все текли стремительными ручейками толпы во всех направлениях, готовя себе праздничный плацдарм.

Наташа тоже спешила. Подарки и продукты закуплены. Осталось еще пара дел. Самых важных, самых ответственных. Впрочем, нет – единственно важных сейчас.

Впереди высилась громада Национального медицинского исследовательского центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Рогачева. Здание, ставшее последнее время вторым домом. Наташа замерла, собираясь с мыслями и решительно зашагала ко входу.

– Дочка. Купи игрушку. Тридцать рублей.

Наташа рефлекторно прошла мимо. Бросив мимолетный взгляд на бабушку и мотнув головой.

Пожилая женщина стояла на краю тротуара, закутавшись в теплый платок, в сомнительном пальто, валенках, перчатках. Под ногами на газете лежал десяток мягких игрушек – осел, заяц, медвежонок, еще какие-то звери… Игрушки вовсе не новые, ими явно пользовались, хотя и были они в хорошем состоянии. Легкий, но ощутимый мороз заставлял кутать лицо в край платка. Но женщина упорно предлагала прохожим купить игрушки.

Наташа сделала несколько шагов и замерла. Особой сентиментальностью она никогда не отличалась. Всем вокруг не поможешь, всем нищим подаяние не подашь. А иной нищий может оказаться побогаче подателя. С детства ей твердили: хочешь помочь другим – помоги себе. Обеспечь себя, сделай так, чтобы ты была в шоколаде. А тогда и у тебя появится возможность дать другим. Дать можно тогда, когда есть что. Нищий нищему не помощник. Помочь себе, обеспечить себя – это у нее, в принципе, получалось. Более-менее. А вот другим – все как-то времени не было. Или желания. Или еще чего.

А тут вдруг что-то ее задержало. Что? «Тридцать рублей». Всего тридцать рублей за игрушку. Старую детскую игрушку. Их там с десяток. Значит, бабушка надеется выручить рублей триста. Насколько сильная нужда может заставить человека на холоде продавать то незначительно малое, что у нее осталось от детей или внуков? Есть ли у нее родные? Не последнюю ли память о них она продает? Что вообще она последнее время ела, если даже незначительной сумме будет рада?

Наташа протянула бабушке сторублевую банкноту:

– Я возьму ослика.

Она подняла серого плюшевого осла, весело таращившегося на новую хозяйку.

Женщина суетно мяла в руке купюру:

– Дочка, я тебе сдачу не дам.

– Не надо, оставьте.

Женщина всплеснула руками:

– Спасибо, д-дочка. Возьми еще иг-грушки.

– Нет, спасибо. Мне хватит, – Наташа улыбнулась и придержала чуть покачнувшуюся женщину. – Вам плохо?

– Нет, ч-что ты. Это после инсульта. Недавно п-перенесла.

Инсульт. Ну, конечно! Вот откуда и неустойчивость бабушки, и слегка заговаривающаяся речь. Наташа с сожалением смотрела как та неуверенными движениями прячет деньги в карман.

– У вас что же, родных нет?

– Ты прости, д-дочка. Спасибо тебе. Есть, конечно, сын. Инвалид. Работу потерял, с-сейчас ищет. Не п-получается пока. Я вот т-тоже недавно перенесл-ла инсульт, почти на н-ногах… Но пенсия м-маленькая… Решила, п-помочь чуток… Внучка это… игрушки… были.

В глазах женщины сверкнули слезы, она их смахнула неровным движением.

Наташа стиснула зубы. Не хотелось оскорблять хорошего сильного и гордого человека простой подачкой. Сунь нуждающемуся тысячу – он, наверное, возьмет. Не до сантиментов, когда есть хочется. Она и сунет. Но человека сильного, гордого, человека с достоинством обижать не хочется. Не хочется даже добрым поступком ломать в душе другого это достоинство, подтверждая своей добротой безысходность положения старика.

В ближайшем киоске Наташа купила стакан горячего чаю, принесла бабушке, усадила ее на раскладной стул, позаимствованный в том же киоске, и развернулась к спешащим мимо прохожим.

Лицо ее озарила улыбка, она лихо сдвинула шапку набок:

– Эй, народ, не проходим! Мягкие игрушки, приносят удачу и заряжают позитивом! Подходим, разбираем, количество ограниченно.

Прохожие притормаживали, удивленные неожиданным напором и агрессивным маркетингом, собирались вокруг Наташи.

Девушка, вдохновленная вниманием людей, начала распаляться:

– Не стоим. Делаем выбор и разбираем. Холодно, друзья, давайте думать друг о друге. Только несколько счастливчиков получат памятный подарок о сегодняшнем дне!

– А какой сегодня день? – раздался голос из толпы.

Ответный вопрос – уже контакт с аудиторией. Контакт – это диалог. Диалог – это продажи. Наташа принялась развивать успех:

– Сегодня первый день, когда вы задумались о чем-то большем, чем свое пропитание и удовольствие. Каждая игрушка – это помощь. Помощь тому, кто в ней нуждается больше каждого из вас. Ваше внимание, ваша поддержка, ваш вклад в свою карму.